Три дня до любви (СИ) - БрусниГина Ольга. Страница 1

Три дня до любви

Ольга БрусниГина

Глава 1

Двадцать лет тому назад осень танцевала вальс прощания. Загрустив вместе с нею, люди ступали в такт дуновению ветра, появившегося из далеких северных стран. Им в награду или наказание ледяные струи небесно-чистой воды, смывающей остатки воспоминаний о жарком лете. Для всех без исключения — пора грусти с созерцанием увядания природы. Печально наблюдать, как деревья теряют остатки яркого убора, застилая желтым ковром землю. И все же осень — удивительная пора, когда наступает умиротворение, время подведения итогов. В ней нет суровости зимы, легкости весенней поры, летнего сумасшествия, уходят прочь суетливые вечера, преисполненные романтической чуши.

Пусть это время года вызывает депрессию, но все же в ней можно отыскать частичку волшебства. Появление на свет «Осеннего малыша» — это великое чудо! Детишки, рожденные осенью, в отличие от остальных, имеют максимальные шансы прожить уникальный срок. Им характерны задумчивость с отличительной долей рассудка, когда успех считается обыденностью.

Впрочем, у провидения свои обстоятельства. Никто не выбирает где и когда ему появляться на свет. Как говорится: «Такая функция в наборе настроек отсутствует» и время года тут вовсе не при чем.

В боксе роддома находилась единственная роженица. Молодая девушка, только вчера ставшая мамочкой, сидела на кровати, поджав под себя ноги. Закусив губу, она раскачивалась из стороны в сторону, будто кукла-неваляшка. Хотелось закурить и выпить чего-нибудь покрепче. Тусклые русые волосы, собранные в небрежный клубок на макушке, неряшливость, выдавали в ней человека из неблагополучной среды. Новоиспеченная мама сердилась и беспрестанно грызла ногти.

Она то и дело отправляла взгляд в проем окна, за которым в однообразно пасмурном пейзаже не происходило никаких значительных изменений. Все то же небо, до краев заполненное серыми тучами, старая покривившаяся береза со стайкой галок на ветвях.

К малютке она не испытала материнского всепоглощающего чувства. Наоборот, она приняла ее появление, как проклятие, расплату за грехи, совершенные в состоянии забвения. В душе, преисполненной черной пустоты, не находилось даже малого уголка, чтобы разместить крупицу угрызений совести. Никто не заметил, как она исчезла в неизвестном направлении. Попросту сбежала в больничном халате и тапочках.

— Даже имя не дала, — сетовала пожилая медсестра, — разглядывая лицо новорожденной малютки, завернутой в тугой кулек казенными пеленками.

— И не говорите, Ирина Павловна, — согласилась с ней еще одна медсестричка, — на моей практике такое первый раз, а работаю я, слава Богу, пятнадцатый год.

— Кукушка бесстыжая! Отказную оставила и смылась.

— А девочка, какая прелестная получилась — дар божий.

— Я когда ее увидела, — продолжила старшая медсестра, — у меня имя сразу на языке появилось: Карина. Малышка, видишь, двух кровей будет — черненькая.

— Больно уж мала!

— Недоношенная, семимесячная. Кило шестьсот.

— Фамилию матери в свидетельство о рождении запишем? Как там ее? Напомните…

— Да, ну, ее к лешему, — возмутилась Ирина Павловна, — Ульяновой будет.

— Почему это?

— У нас здесь каждый третий Ульянов. Зачем малышку от места отводить. Вырастет, может, домой вернется.

— Обязательно вернется, — согласилась медсестричка.

Она еще раз взглянула на милое личико, сожалея, что не может взять отказницу себе. Муж настаивал на рождении собственных детей.

— Вот везет же некоторым! — возмутилась она.

— Сверху виднее, — отозвалась старшая, всегда вспоминая о неведомой высшей силе, вершащей праведные дела.

— Я пятый год не могу ребеночка завести, а эти рожают, бросают…

— Не нам решать, — вновь изрекла мудрую мысль начальница.

— Где же справедливость?

Кроха мирно сопела, сытно пообедав молочной смесью, не подозревая, что с момента рождения, будет бороться за место под солнцем.

Мамочка Карины, совсем юное создание, долго скрывала интересное положение, тем самым допустив вероятность ее рождения. Тот разгульный образ жизни, который она вела, не давал малейших намеков на предполагаемого отца девочки. Кто угодно мог оказаться горе — папашей. Порой за месяц насчитывалось до тридцати претендентов — по одному на каждый день месяца. Молоденькая развратница не знала удержи. С одного притона перебегала на следующий, обзаводясь новыми знакомствами и беспорядочными связями.

Приехав из деревни, учится в местном ПТУ на повара, она обосновалась в общежитии среди таких же провинциальных девчонок. Свобода от родительского внимания оказалась сладкой и манящей. Симпатичная мордашка давала пропуск во взрослую жизнь со всеми ее удовольствиями, где в приоритете сплошное веселье, море вина и куча партнеров для секса.

Первые знакомства ограничивались ребятами со старшего курса, а затем плавно перетекли по всему городу. Непаханое поле особей противоположного пола разных возрастов и интересов. На пути попадались интересные личности, ради сиюминутных приключений готовые выложить пару тысяч. Пэтэушнице хотелось гулять до одури. Постепенно она превращалась в ночную бабочку, скоро летящую на манящий свет легких денег.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Родители строгих правил, прежде следившие за дочерью, за каждым ее шагом, установили ряд незыблемых правил. Послушная дочь следовала указаниям, всецело смирившись с условиями семейного воспитания и содержания. Оказавшись за три сотни километров от дома, она наплевала на запреты, именно поэтому, шальная голова несла ее ноги по самым злачным местам.

Неразумная мамашка бежала прочь из больничных стен, навсегда закрывая мысль о брошенном ребенке. Ни капли сожаления по поводу аморального поступка, лишь огромное желание поскорее окунуться в привычную среду.

Уже вечером следующего дня, пребывая в состоянии абсолютного пьяного блаженства, Пэтэушница заливала байки о тяжелом детстве, несчастной доле ребенка из многодетной семьи, хотя такого в реальности не существовало и рядом. Чего не нафантазируешь, лишь бы оказаться в центре внимания. Случайные подружки с фингалами под глазами и такие же колоритные бойфренды внимали каждому слову, дружественно кивали, выражая сочувствие.

Тема с маленькой доченькой испарилась, словно ее и не было никогда.

Глава 2

Малышка с черными глазами смотрела на мир, не подозревая, что с момента рождения одиночество станет ее нормальным состоянием. Дом малютки, затем детский дом. Обшарпанные казенные стены в коридорах сплошной чередой сменяющие друг друга. Все та же потрескавшаяся зеленая краска, оборванный линолеум. В холодных спальнях ряды жестких кроватей, заправленных пахнувшим хлоркой бельем.

В окружении десятки заплаканных детских глазенок, пытливо следящих за каждым взрослым, появляющимся в поле зрения. Ведь, может, в один прекрасный день появится добрая тетенька, которая ласково погладит вихры на макушке и скажет: «Я — твоя мама!»

Однажды за сироткой пришли. Бездетная супружеская пара выбрала ее среди остальных, чтобы назвать своей дочерью.

Первые смотрины состоялись удачно. Карина, по случаю, наряженная в розовое платье в комплекте с огромным бантом в волосах, выглядела куколкой. Сногсшибательная внешность не оставила равнодушными посетителей, которые все время перешептывались между собой. Отдельные фразы, доносящиеся до слуха, нравились малышке, поскольку никто и никогда не произносил: «Красотка, Лапочка». Видя милые улыбки, чувствуя тепло касаний, Каринка мечтала, чтобы тетенька и дяденька забрали с собой, но они ушли, и словно позабыв о ней, долго не появлялись.

Однажды, после завтрака из серой овсяной каши и приторно сладкого какао, оставляющего темные пятна на юбочке, воспитательница группы девочек громко прокричала: