Сердце Аспида: Жена поневоле (СИ) - Ермакова Александра Сергеевна "ermas". Страница 8

— А я вообще о нём думать не желаю. Год продержусь, а там… лишь мыслью о свободе живу.

— Вот и правильно, — огладила меня по волосам матушка и взялась косу перезаплести.

***

Из окошка тоскливо на лес посматривала, в мыслях тугих путалась, а только Светозара видала, тотчас пряталась. Стыдно было… в глаза любимому смотреть. И на него больно глядеть. Бледный, мрачный, нет уж блеска во взгляде, смеха приятного и не чарует улыбкой светлозубой.

А мне что делать? Что ему сказать? Я теперь мужняя жена. И обещать ему ничего не могла. И требовать… Мы вроде обсудили это, но княжич всё равно приуныл, сидя на коне да с воеводой плечом к плечу обоз через лес сопровождая.

День, второй… строго по плану: к обеду останавливались коней напоить, перекусить, отдохнуть и опять в дорогу отправлялись, чтобы до ужина без остановок ехать и только солнышко начинало к горизонту клониться, лагерь на полянке удобной раскидывали.

Я с няней ноги разминала, даже ежели накрапывало: то до источника, близ которого останавливались, то за хворостом для костра. Микула всегда за нами следовал. Зорким глазом следил, дабы на нас никто не напал, ну и подсобить с сучьями.

К вечеру третьего дня дождь разыгрался нешуточно.

Остановились мы в лесу, хоронясь под густыми кронами деревьев. Нам с Варварушкой было строго-настрого велено под навесом оставаться. Но единожды высунувшись из укрытия, поймала укоризной взгляд Светозара и тотчас обратно нырнула, губу закусив и себя ненавидя.

Понял княжич, что избегала его, вот и злился пуще.

Ничего не поделать! Судьба у нас такая… И поговорить никак: мне вообще нельзя с другими показываться.

Но когда с края полога села на соломенную подушку, в маетных раздумьях пребывая, княжич по другую сторону навеса меня поджидал:

— Воль, — раздался его голос за тканевым навесом, — неужто будешь меня теперича всю дорогу избегать?

Моё сердечко сжалось от боли нестерпимой.

— Буду, Светозар, буду, — прошептала горячо, кулаки стискивая так, что ноготки в кожу вонзились. Покосилась на нянюшку — Варварушка с неудовольствием покачала головой, но упрекать не стала, больше сочувствия в её взгляде прочитала. Зажмурилась я, не позволяя себя разреветься: — Уходи, Свет, нам спать надобно. Утро вечера…

Он ушёл. Спасибо Великой Ладе, не стал упираться и дальше душу терзать. Но спала я урывками. То дождь колотил по навесу так яростно, будто погода мои чувства остро ощущала и непролитые слёзы водой замещала.

А потом, как отрезало… Но на смену ливню, звуки леса подоспели: волки, филины, шебаршение, гуление… Ух и страшно ночью. Мерещилось всякое.

— Спи, Воль, — нянька буркнула, не выдержав моего кручения. — У тебя скоро жизнь иная буде…

Тяжко выдохнула я, опять с боку на бок перевернувшись, а уже под утро тихие голоса дружинных и треск костра усыпили.

Утром собрались и опять в путь дорогу отправились…

День пролетел бодрее, а когда ко сну готовились, я радовалась тёплому, сухому вечеру и ноги с Варварушкой разминать отправилась да веток для костра подсобрать. Микула рядом шагал, уже с грудой сучьев.

Всё лучше, чем бездельем страдать.

Меж деревьев ходила, ветки подбирала да песнь напевала.

О любви несчастной, о судьбе горькой… О долге и чести.

Слова лились тихо, душу заполняли и сердечко заставляли мирно стучать.

— Воль, — так задумалась, что Светозара прозевала. Подкрался сбоку и за руку поймал. От испуга было взвизгнула, ветки роняя, да он меня быстро к себе дёрнул, ладонью рот зажимая.

— Чшш, глупая, я это, — мягко шикнул. — Не ори, сбегутся все, я и сказать ничего не успею, — Виноватым взглядом обласкал, но заслышав голос няньки, взывающий к Микуле, Светозар нас от чужих глаз схоронил за низкими ветвями ивы.

Спиной к дереву меня припечатал, одну руку за талию опустив, а другую ото рта моего убрав. Неспешно… пальцами едва касаясь, по губам провёл да за подбородок придержал, когда я головой повела, уворачиваясь от его шибко вольной, неправильной ласки.

— Прошу, — тихо-тихо взмолилась. Сердечко, как очумелое, колотилось, словно из груди выскочить мечтало.

Прислушался Светозар, позволил отвернуть лицо, но ладонью в ствол подле головы моей упёрся:

— Соскучился я, Вольх, не мучай меня, — с мукой шепнул.

— И не собиралась. О том и молила! Не стоило тебе меня сопровождать! Тяжко это и мне, и тебе…

— Неужто даже не попрощаемся? На год ведь… А ежели случится что…

— Не говори так, — замотала головой рьяно. — Не разрывай мне сердечка, и без того в крови купается! Светозар, милый, знаешь ведь, не по своему желанию замуж вышла. Я смирилась, и тебе надобно это принять как есть, раз согласен ждать!

— С ума сошла? — шикнул злее. — Чтобы отпустил… вот так, — задохнулся Светозар. — Я же… умираю уже… который день сам не свой. И чего только не думал, когда ты из пещеры вышла…

— И чего же? — надломился мой голос.

— Не важно, что думал тогда, важно, что сейчас… Не могу я так, милая. Давай сбежим… Ждать не смогу. Я тебя хочу, Воль…

Не выдержала я его боли и своей, ладошкой рот ему заткнула и взглядом молила, прекратить наши страдания:

— Да что ты такое говоришь? Жена я Аспиду. Обратного нет пути! Так что не сбивай меня с достойного поступка, не опорочивай моего целомудрия. Прощай, — уйти собиралась, да Светозар вторую руку аккурат моей головы упёр, отрезая путь к свободе:

— Тогда посоветуй, как дальше жить?.. — тяжко сглотнул Светозар. Такой милый, ранимый, горем убитый, лбом в мой уткнулся. И я поддалась нежности. Ладошами лицо его придержала, утопая в светлости глаз:

— А ты представь, что, как в некоторых княжествах, по старым обычаям, право первой ночи за князем оставляют, так и у нас случилось, — гадкий пример, но ничего более умного не придумала.

— Думал уже! — заверил жарко Светозар. — Убеждал себя, что спокойно отпущу. Но нет! Ни ночь, ни год… Ох, Вольха, как бы не подохнуть от ревности тугой, что сердце на куски раздирает, — с чувством зашипел Светозар, ещё и ладошками по стволу шмякнув, да так, что я от испуга вздрогнула. — Я зубами его рвать готов…

— Эх, буйная твоя кровушка… — прошептала, уже от волнения едва голосом владея. Моё сердце ещё больше от любви заныло, от тоски, что я своими обязательствами хорошего человека несчастным делала. Уж лучше бы отпустить, а дальше… как жизнь сложится.

Хорошая мысль, правильная, на том и решила сыграть:

— Что ж, тогда лучше не ждать тебе меня. Живи своей жизнью, Свет. Уходи, не поминай лихом…

— Ты что молвишь? — опешил княжич, а я упёрлась руками в плечи его и, сражаясь более с собой, чем с ним, принялась отталкивать:

— То и говорю, уходи! Кому велено! Не люб ты мне более…

— Не верю, специально так говоришь, чтобы задеть меня сильнее, разозлить, обидеть, — раскусил нехитрый замысел Светозар, и в объятия заключил так крепко, что едва не вскрикнула от боли удушливой: — Не отпущу я тебя, Вольха. Лучше убью… а там и смерть не страшна, — припечатал с напором. — Аль хочешь… я с вами пойду, выслежу логово Аспида, и убью Змия…

— Дурной совсем? — замотала головой.

— Конечно дурной! — встряхнул меня точно соломенную куклу. — А как представлю его подле тебя, слепну от ревности, — процедил сквозь зубы. — Аль, думаешь, трушу? Его боюсь?

— Не в страхе дело, — воззвала к разуму любимого. — Убить Аспида — трудная задача, а ежели сплошаешь или же уличит он в предательстве, люто покоряет всех. А я не смею свой народ так подставлять. Батюшку, матушку. И тебя молю, не подставляй меня так перед честным людом. Не простая я девка, Светозар. Я — княжна. А это обязывает…

О том, что жизнью Дамиру обязана, конечно, не посмею рассказать — клятву давала, потому и сложно втолковать любимому, насколько сильно подвязана в этом браке обетами.

— Умру я… — пробормотал Светозар, — но ждать буду, — видела, как тяжко ему это далось.

— Свет, — дух перехватило, когда он ко мне склонился, почти губ своими касаясь.