Возмездие (СИ) - Злобин Михаил. Страница 52

Амелин внезапно осекся на полуслове, вспомнив, что он находится не в обществе своих офицеров, в ком он уверен, как в себе.

— Впрочем, — попытался он сгладить момент неловкости, — моего мнения в этом вопросе никто не спрашивал, а обсуждать приказы президента мне не полагается. Скажу лишь, что он допустил возможность нанесения тактического вертолетного авиаудара, но только в том случае, если нам доподлинно удастся установить, что где-то там обитает враг.

— Но вы так и не сказали, товарищ генерал-полковник, что вы собираетесь делать?

— Не я, господа, не я. А все мы. Мы соберем все наши доступные силы в один единый кулак и нанесем сокрушительный удар по противнику.

— Все силы?

— Все. Вплоть до последнего солдата. А если понадобится, то и сами встанем под ружье. Этой гидре бесполезно рубить головы, нужно срочно найти и пронзить ее сердце. И боюсь, что второго шанса у нас уже не будет…

Глава 19

Для меня дни сменились бесконечной чередой одинаково приятных часов, наполненных смакованием боли и ужаса. Я уже не помню, когда последний раз ложился спать, ведь Сила стимулировала мой мозг лучше всякого энергетика. И точно так же я не мог припомнить, когда последний раз питался. Изредка я выпивал чашку-другую сваренного Сафаровым кофе без сахара, но и только.

Где-то там, за пределами особняка, шла война. Настолько страшная и кровавая, что ее отголоски периодически доносились до меня даже сквозь монументальные кирпичные стены. Марионетки под руководством своих инструкторов из спецназа уничтожали правительственные войска с такой же легкостью, с какой ребенок ломает песчаный замок на побережье. Город находился в глухой осаде, и любые попытки прорвать ее оканчивались для военных разгромным провалом.

Против моих мертвецов не было средства. Вернее было, но никто еще до его применения не сумел додуматься.

Когда был разоблачен и пленен мой внедренец, которого мне несколько дней кряду пришлось лично караулить под носом у его охраны, мне хотелось лишь грязно сквернословить и крушить все вокруг. Но даже это мелкое поражение я сумел обратить себе на пользу.

Вполне ожидаемо было, что пойманного марионетку попытаются либо допросить, либо использовать в качестве подопытного для выяснения слабых мест оживших покойников. И когда к связанному поднесли освященное распятие и обрызгали святой водой, мне пришлось приказать ему изобразить крайнюю степень мучения, а затем отпустить. Это было лучшее, что я мог сделать в этой ситуации, потому что оставь я в их руках целого легионера, рано или поздно, но испробовав остальные методы, они додумались бы припалить его огнем.

Ну а теперь, мои противники свято убеждены, что все эти религиозные игрушки способны навредить Нелюди, как они прозвали моих солдат. Пусть теперь тратят время и силы, освящая пули, пусть обвешиваются крестами, пусть несут впереди себя иконы. Чем дольше они будут пребывать в своем заблуждении, тем больше у меня времени на изничтожение своих врагов.

Кстати о врагах…

Вот уже который день я не мог оторваться от созерцания той жуткой трансформации, которую проходили легионеры под давлением страха моих пленников. Те, кто зашел по этому пути дальше всех, потеряли даже намек на человеческое обличие, став походить на каких-то фантастических вурдалаков. Огромные когти, миндалевидные ярко желтые глаза, длинные толстые клыки, способные одним движением перекусить бедро взрослого мужчины, нечеловеческая мощь и скорость…

Их облик был отвратителен и вместе с тем прекрасен в своей грозности. Каждая их черта, каждый изгиб сухопарого тела, каждое плавное движение просто кричало о том, что перед тобой убийца. Беспощадный и кровожадный, которому плевать на все твои страдания, потому что они и есть его пища. А ты сам для этого чудовища просто сладкая добыча.

При всем своем общем сходстве, ни один из них не был похож на другого. Кому-то, быть может, они могут показаться одинаково уродливыми тварями, но я видел отличительные черты каждого. Я словно родитель близнецов безошибочно мог выделить и опознать каждого по каким-то одному мне приметным признакам. Вот у этого, к примеру, верхние клыки странно загнулись внутрь рта, за что я прозвал его Ятаган. А у другого правая лапа (язык не поворачивается назвать ее рукой) как-то неправильно сформировалась, из-за чего он не мог разогнуть полностью свои когтистые пальцы. За это я дал ему немного ироничное имя Жонглер, но он вовсе не обижался на меня за это.

Был среди моих Измененных и Флинт — вурдалак, у которого срослось нижнее и верхнее веко на одном глазу, но жемчужиной моего зверинца стал Князь. Поистине могучее создание, бывшее при жизни одним из бойцов спецназа Альфа. Смерть и пытки преобразили его внешность, сделав грозой для всего живого. Я уже однажды спустил его на отряд военных, чтобы посмотреть, сможет ли мертвая плоть и пятисантиметровые когти противопоставить что-нибудь броне и свинцу.

Князь порвал тридцать человек в такие мелкие клочки, что даже не было смысла пытаться их поднять. На все про все у него ушло чуть меньше полуминуты. Менее чем секунда на каждого противника. И это при том, что четверо из них успели запереться в броневом автомобиле и попытались отсидеться там до прибытия подкрепления.

Самое интересно было в том, сколько ранений получил при этом Измененный… ни одного. Да, он двигался с такой умопомрачительной скоростью, что обученные кадровые военные не смогли в него попасть ни единого раза из трех десятков стволов.

Единственный минус всего этого был в том, что не все могли пережить, если это слово вообще можно употребить к трупу, это превращение. Трансформация протекала у покойников неодинаково, и многих она заводила в эволюционные тупики. Достигая определенного переломного момента, до которого доходило сто процентов реципиентов, дальше она шла в полный разброс. То ли Измененных требовалось взращивать на определенных эмоциях, то ли как-то контролировать этот процесс своей Силой, то ли ключевое значение имели личные качества превращаемого мертвеца.

Но закономерностей я вывести пока еще не смог. Из полутора сотен марионеток до окончательной трансформации дошли только четыре. Флинт, Жонглер, Ятаган и Князь. Они были жемчужинами моей армии.

В общем, глядя на то, как обращаются и растут мои щенки, да еще и совмещая это с воздаянием всем тем мразям, которые желали моей смерти, я совершенно выпал из реального мира. Новая сторона неизведанного дара захватила меня с головой, и я сутками не выходил из подвала, став действительно похожим на стереотипного темного мага, запершегося в подземной лаборатории своего замка.

Будь моя воля, я бы продолжил заниматься одним только этим, развивая свой талант, постигая его таинственные грани и превращая остаток жизни своих врагов в кромешный и беспросветный ад. Я уже изловил их всех, до кого только смог дотянуться. К величайшему сожалению, некоторые особенно шустрые успели сбежать не только из столицы, но и вообще из страны, и сейчас я в моменты редкого безделья размышлял, как бы мне их половчее изловить?

Но все чаще и чаще мои мысли возвращались к Дамиру. Моему беспокойному сознанию не удавалось успокоиться от осознания того, что майор оставался единственным, кто сыграл не самую маленькую роль в моих несчастьях, но так и не понес никакого наказания за это. Да, я понимаю, что он не со зла, я допускаю, что он действительно не сумел разгадать замысла Сухова, что он на самом деле не желал мне ничего плохого. Но оправдывает ли его это?

Я дословно помнил, что ответил на это Чехоеву, прежде чем убить его: «Право на ошибку есть у каждого, но это не значит, что за свои ошибки не придется отвечать». Так есть ли хоть одна причина, по которой я не должен заставить Галлиулина разделить участь моих пленников? Может, это наша прошлая дружба? А так уж ли я ей дорожу, чтобы мириться с тем, что один из виновников произошедшего со мной, ходит и дышит со мной одним воздухом? Один из тех, по чьей вине я вообще стал таким!