Безумные (СИ) - "Anyuta". Страница 25

«Какие планы на субботу?» — написала она мне в соцсети.

«Дожить до нее. А что, есть предложения?»

«Да. Думаю, ты догадываешься, о чем я».

Я тут же подумала, что Илона занимается каким-то мазохизмом, ибо как иначе назвать явное стремление оказаться в одном месте с человеком, что так некрасиво с ней поступил? И да, мне бы хотелось взглянуть на этого Казанову! Чисто из интереса.

Ну, а в-третьих, желание убежать от реальности усилилось в стократно, после внезапного появления мамы и Миши на пороге моей квартиры. Хуже и быть не могло.

— Да неужели! И года не прошло! — вякнула мама, когда я нехотя открыла дверь.

— И тебе привет, мам, — сквозь зубы сказала я, бросив на Мишу рядом с ней оценивающий взгляд. Отчего-то их суровые физиономии вызывали во мне тошноту. — Что-то случилось?

— Не пригласишь? — буркнула она.

— Я занята, занимаюсь уборкой, — соврала я, смахнув с плеча выпавшие пряди. — Нужно предупреждать о визите.

— Да мы бы с радостью, вот только ты нарочно трубку не берешь и на сообщения не отвечаешь.

— Правда? Не слышала… Так, чем могу помочь?

— Я за вещами приехал, — наконец, сказал Миша, требовательно изогнув бровь. — Надеюсь, ты ничего не выбросила?

Прошел ровно месяц с того дня, как мы разбежались, но только сегодня он решился приехать за оставшимися вещами, которые я собрала для него в две небольшие коробки, что ютились на холодном балконе. Ладнобы один, но зачем надо было тащить с собой мою мать? Группа поддержки?

— Я все собрала, не переживай, — спокойно ответила я, взглянув на него. Его голубые глаза уже не казались такими добродушными и своими. И отчего-то неприятный осадок появился в душе; как будто назло перед глазами промелькнули теплые воспоминания о нашем знакомстве, долгих телефонных разговорах и тех минутах, когда во мне трепетало легкое девичье волнение при встречах. — На балконе две коробки.

Миша молча разулся и, как только скрылся в коридоре, мама схватила меня за руку и резко притянула к себе.

— Живо поговори с ним! Не смей так просто отпускать его!

— Для чего ты здесь? Чтобы лишний раз поиграть моими нервами?

— Твои выходки сведут меня в могилу! Он все еще любит тебя, сделай же ты хоть что-нибудь! Неужели тебе никого не жаль? Ты и понятия не имеешь, как Миша переживал все это время!

— А ты, гляжу, в курсе. — Я замолкла, резко выдернув руку из жесткой хватки. Несколько секунд мы молча смотрели друг другу в глаза, словно между нами проходили бои без правил. — Хотя бы раз в жизни попробуй понять меня, мама. Пожалуйста.

— Ты совершаешь самую глупую и непростительную ошибку, Каролина, — сказала она мне пренебрежительным тоном. — Когда одумаешься — будет слишком поздно. Поэтому даже не вздумай приходить ко мне и плакаться. Я уже ни чем не смогу тебе помочь.

И она ушла. Я изумленно таращилась на её темную макушку, что спустя несколько секунд скрылась за мутными стеклянными дверями, и едва могла пошевелиться. Разве не ей ли я должна жаловаться на жизнь, плакаться, когда становится трудно и обнимать, когда требуется забота?

Наши отношения никогда не были идеальными. Она читала мне только те сказки, в которых главными героями были прекрасный принц и несчастная принцесса, а их первую любовь она буквально воспевала, постоянно ставя мне это в пример. От «Спящей красавицы» меня до сих пор воротит, честное слово. Ведь нет такой сказки, где эти двое внезапно понимают, что больше не любят друг друга и нуждаются в одиночестве. Их вымышленные жизни расписаны от и до: любовь, свадьба, дети и вместе навеки вечные. Видимо, моя мама хотела того же и для меня. До двенадцати лет она покупала мне наряды по собственному усмотрению и, чаще всего, эти тряпки мне совершенно не нравились. Как-то раз я отказалась надевать пышное розово-белое платье на новогодний утренник в пятом классе, потому как была уверена (и к гадалке не ходи!), что меня просто засмеют в нем. В моде тогда были джинсы с низкой посадкой, брюки с блестками и майки, оголявшие животы. Что бы подумали обо мне одноклассницы? Я была похожа на огромное пирожное и, когда со слезами заперлась в своей комнате, а мама, точно сумасшедшая, колотила дверь, я схватила ножницы из органайзера и изрезала сверкающую ткань на мелкие кусочки. Пришлось потом целых две недели безвылазно сидеть дома в наказание, но я все равно гордилась собой, ведь смогла противостоять собственной матери. И сейчас я чувствую то же самое.

Спустя десять минут ушел и Миша. Мы не разговаривали. Молчание казалось невыносимым, но я и сама не знала, какими словами её можно было заполнить. Он, наверное, тоже.

Захлопнув дверь мне вдруг отчаянно захотелось уйти. Пройтись по улице, подышать воздухом, посмотреть на людей… Я набросила на себя темную парку, сунула ноги в ботинки и не спеша прошлась по узкой дорожке, что вела к одному из городских парков. Папа, уехавший по работе из города, позвонил мне днем раньше (мама, наконец, сообщила ему ужаснейшую из всех ужаснейших новостей!), и спокойно поинтересовался, как у меня дела. Он никогда не ругал меня. Даже, когда я однажды (случайно!) опрокинула кружку с чаем на его паспорт и какие-то бумаги по работе, что лежали на большом столе. Все пришлось восстанавливать, но за чай, что я к сожалению, так и не донесла до него, он меня все же поблагодарил, хоть и с сарказмом.

Папа расстроился, узнав о нашем с Мишей расставании. Но, к моему облегчению, не стал выпытывать причину и воздержался от наставлений, в отличие от мамы. И как они только уживаются — не понимаю. — Надеюсь, все еще наладится, доченька, — только и сказал он, а я была готова расцеловать его за такие простые слова. Ему повезло, что он находился далеко от мамы. Она бы явно устроила ему не шуточную взбучку.

Воздух вокруг меня всколыхнулся. Илона приземляется на высокий стул рядом со мной и протягивает мне изящный фужер на тонкой ножке.

— О чем думала? — спрашивает она, перебросив густые волосы на левую сторону. Сегодня на ней бардовая юбка-карандаш и полупрозрачная черная блузка с треугольным декольте.

На руке несколько сверкающих браслетов и длинные серьги с белыми камнями. На полных губах темная помада, что здорово гармонирует с золотой маской. Теперь-то я ни за что не потеряю её в толпе.

— О причинах, по которым снова пришла сюда, — честно отвечаю я, подняв свой бокал. — Ну, за сегодняшний вечер! Пусть он будет не таким пугающим, как в прошлый раз.

— Но не менее безумным, верно? — подхватывает Илона, томно улыбаясь.

Мы чокаемся и смакуем нежный коктейль. Немного поразмыслив, прихожу к выводу, что я уже совершила безумный поступок, когда позволила себе целовать незнакомого парня месяц назад. Да еще как целовать! Для кого-то это в порядке вещей, но вот для меня — поистине дерзкий поступок. Такой же сумасшедший, как вновь надеть маску и прийти сюда.

— Видишь его? — спрашивает Илона, поправив маску на переносице. Думаю, в этом не было надобности, она просто прикрыла рукой свой выискивающий взгляд, которым оглядела людей.

— Думаю, ты позабыла, что я этого Даниэля ни разу не видела. А даже если бы и увидела, то вряд ли смогла бы отличить его от всех этих парней.

Илона закатывает глаза и прочищает горло:

— Я вообще-то о том Максе говорю, с которым ты развлекалась тогда.

— О… Но знаешь, суть от этого не меняется. Я действительно не помню, как он выглядит. Ты только взгляни, они же все одинаковые.

— Ну, прям уж. Кто-то в костюме, кто-то в джинсах, а кто-то, — улыбается она, кивнув на потомка Дракулы, что так же как и мы, сидит за барной стойкой, — в маскарадном костюме. Но это еще не все. Одни низенькие, другие высокие. Те двое с пивным брюшком, а за дальним столиком сидят качки. И что из всего этого многообразия подходит тому Максу?

— Пф-ф, я не помню уже. — Ну, почти. — Он был высоким.

— Так, уже что-то. Отсекаем тех коротышек, — улыбается Илона, потянув коктейль из трубочки.

— Крепкого телосложения.

— Не худой, отлично. Дальше?