Я говорил, что лучше промолчать? - Маскейм Эстель. Страница 12
Обреченно плетусь к машине. Ноги словно ватные. Тело каждой клеточкой бунтует и сопротивляется. Однако я продолжаю брести вперед, не в силах даже посмотреть на отца, хотя все время ощущаю, как тот за мной следит. Понурясь, сажусь на переднее сиденье и пристегиваюсь.
Боюсь остаться с отцом наедине. Не хочу, чтобы мне опять было больно.
Отец садится за руль, громко хлопнув дверцей, и заводит мотор.
10
Наши дни
Стою на лужайке у собственного дома. Фиг знает, как я сюда добрался. Сейчас середина ночи. Я пьян вдрызг. Едва держусь на ногах, перед глазами все плывет. Я что, пришел сюда пешком? В таком случае сам себе поражаюсь, как это я умудрился пройти две мили в таком состоянии. Оглядываюсь. Слава богу, моей машины нигде не видно. Значит, по крайней мере, за руль я не садился. Может, кто-то меня подвез? А кто? Вообще не помню, что произошло в последние часы. Я же собирался ночевать у Тиффани. Где она?
– Тиффани! – кричу я.
Нет ответа. Рядом – никого, улица пуста. Ни одно окно не светится.
По-прежнему сжимаю в кулаке банку. Пива в ней всего лишь на донышке. Пошатываясь, допиваю остатки и, смяв банку, кидаю ее на землю. Как мне плохо… Надо поспать.
Сую руку в карман – ключей от дома нет, только от машины. Обшариваю другие карманы. Извлекаю несколько зажигалок, жвачку, телефон… и только сейчас вспоминаю, что вообще не брал с собой ключи.
– Черт, – выдыхаю я и, помолчав, повторяю громче: – Черт!
В доме, судя по всему, все уже спят. Маме очень не понравится, если ее пьяный в стельку сын перебудит всю семью.
– Нет, – громко убеждаю сам себя и качаю головой. – Нет.
Не буду никого поднимать с постели. И лезть в окно тоже. Это глупо. Лучше вздремну на лужайке. Благо сегодня не холодно, только ветрено немного. Усаживаюсь прямо на траву и провожу ладонью по сухим стебелькам. Сойдет, удобно.
– Что за фигня? И когда это успело перевалить за полночь? – вопрошаю я и заливаюсь смехом.
Наверное, со стороны я смотрюсь жалко. Подумать только: сижу на лужайке и беседую сам с собой!
Неожиданно слышится:
– Эй!
У меня обычно не бывает галлюцинаций от выпивки, и привидений здесь не водится. Наверное, просто показалось. Но тут снова раздается шепот, на этот раз громче и явственней.
– Подними голову! – командует девичий голос.
Безуспешно щурюсь в темноту и наконец замечаю, что кто-то глядит на меня из окна гостевой спальни на втором этаже. Та самая девица с удивительным голосом. Моя сводная… нет, даже выговорить не могу. Она что, все это время за мной наблюдала?
– Какого черта тебе нужно?
– Ты в порядке?
Мне представляется, как она взволнованно кусает свои пухлые, выразительные губы.
«Конечно, нет, – проносится в голове. – Я полуживой и не могу зайти в дом».
Неожиданно осознаю, что именно этой девчонке суждено стать моим спасителем. Она меня впустит, и я все-таки смогу поспать на подушке, а не на банке из-под пива.
– Отопри дверь. – Поднимаюсь и, пошатываясь, иду к входу.
Боюсь, меня сейчас вырвет. Вот дерьмо! Я же умею пить! Или только воображаю, что умею… Скорее бы очутиться у себя. Однако девчонка что-то не торопится мне на выручку. Несколько минут жду, глубоко дыша, чтобы справиться с тошнотой. Через какое-то время замок щелкает, и дверь распахивается.
Она стоит передо мной в джинсах и футболке. Волосы взлохмачены, в глазах – усталость. Как ее зовут? Ирма? Инна? Нет, не так… Что-то вертится на языке… Вроде бы Иден. Точно, Иден.
– Где ты там застряла, черт возьми?! – О господи, меня вот-вот вывернет. Зажимаю рот и протискиваюсь мимо нее в дом.
Иден брезгливо морщится и запирает дверь.
– Ты пьян? – зачем-то уточняет она.
Неужели не видно?
– Трезв как стеклышко, – ехидничаю я. – Что, уже утро?
Она слегка приподнимает брови.
– Три часа ночи.
Н-да, рановато. Меня разбирает смех, но тут к горлу опять подкатывает тошнота. Повисая на перилах, карабкаюсь на второй этаж, рискуя грохнуться с лестницы. Как бы ноги не переломать…
– Откуда тут эти скалы? Их здесь не было. – Хлопаю по одной из ступенек.
Иден недоуменно наблюдает за мной.
– Принести тебе воды?
Вода бы мне сейчас ой как не помешала… Но признаваться в таком – полный отстой, а я должен выглядеть крутым парнем, таким, каким все меня и считают. Эта девица не знает, какой я на самом деле, и не узнает никогда.
– Лучше пива, – шучу я, обернувшись через плечо, и с усилием преодолеваю оставшиеся ступеньки.
Вот и моя комната с еще не разобранной постелью, а рядом ванная… Наконец-то! Плотно прикрыв за собой дверь, добираюсь до унитаза, и в ту же секунду меня выворачивает.
– Уму непостижимо! – гневно бормочет мама.
Она уже минут пять ходит по комнате, поднимает с пола вещи и убирает мусор. Специально занялась этим именно сейчас, чтобы меня помучить: еще нет и девяти!
– Уму непостижимо, – повторяет она и, подойдя к окну, поднимает жалюзи.
Солнечный свет бьет в глаза, и я, застонав, накрываю голову подушкой.
– Мам, пожалуйста, перестань!
Я весь вспотел. Меня мутит, голова раскалывается. Хочу спать. И пить. В горле так сухо, что даже дышать тяжело.
– Надеялся скрыть от меня, что опять пьянствовал? – Мама встает у кровати и, сложив руки на груди, окидывает меня сердитым взглядом. – Думал, я ничего не замечу? Да ты весь провонял алкоголем! Посмотри, на кого ты похож! – Она с отвращением качает головой. – Вставай! Я не дам тебе весь день лежать! Сумел вчера напиться – сумеешь и подстричь траву на лужайке.
– Мам, – умоляюще вздыхаю я. Все тело болит. Лучше умереть, чем страдать от такого похмелья. – Пожалуйста, оставь меня в покое.
Смягчившись, мама озабоченно морщит лоб.
– Проблемы надо решать, Тайлер, а не прятаться от них.
Ясно, что она имеет в виду и куда клонит. Но сейчас – не самый удачный момент, чтобы читать мне нотации.
– Попытки просто забыть обо всем только вредят. Может, тебе стоит поговорить…
В эту секунду на прикроватной тумбочке начинает вибрировать мой мобильный. Мама умолкает и, взглянув на экран, с раздражением передает мне телефон.
– Это Тиффани.
Сейчас бы маме самое время уйти, но она остается и осуждающе смотрит на меня. Тиффани ей не нравится. Мама знает меня как облупленного и понимает, что я не испытываю к своей подружке никаких чувств, хоть и встречаюсь с ней вот уже три года.
Отворачиваюсь к стене и прикладываю мобильник к уху.
– Что тебе?
Совсем с ума сошла – звонить в такую рань! Она вообще вчера добралась до дома или так и осталась ночевать в гостях?
– Просыпаемся, котик! – щебечет Тиффани так бодро, что я с трудом сдерживаю рвоту. Разве она, как и я, не страдает от похмелья? Хотя не помню, пила ли она вчера. Вообще ничего не помню. – Будь готов через полчаса. Поедем по магазинам, на Променад. Если хочешь, можем забрать свою машину.
– Ты смеешься? – Застонав, стираю пот со лба. Я весь мокрый, даже волосы. Сейчас бы под прохладный душ… – Тиффани, я тут помираю.
– Так тебе и надо, сам виноват. – Горько рассмеявшись, она настойчиво добавляет: – Через полчаса я у тебя.
И отключает трубку. Все вернулось на круги своя.
Зло швыряю телефон на пол и скриплю зубами. Если бы я вчера не стал к ней подлизываться, сегодня можно было бы преспокойно сидеть дома.
– Ну что опять? – спрашивает мама.
Хотел бы я, чтобы она перестала все время вздыхать. Такое ощущение, что я только и делаю, что осложняю ей жизнь.
– Похоже, еду в центр, – бормочу я, сбрасывая одеяло и садясь на постели.
– Никуда ты не поедешь. Ты под домашним арестом. – Мама старается говорить твердо, но очевидно, что это – пустая угроза.
У мамы уже опускаются руки. А я терпеть не могу ее огорчать, просто не представляю, как жить иначе. Я такой, какой есть.
Упрямо возражаю: