С первым открытием, Костик!(Рассказы) - Корзинкин Сергей Георгиевич. Страница 5

Папа ушел, а я, не теряя времени, вынул из шкафа простоквашницу — стеклянную банку, похожую на низкую кастрюльку без ручек, положил на дно немного ила, налил воды и с помощью пипетки перенес в нее яички щитня.

«Посмотрим, у кого выведутся раньше: у меня или у папы», — думал я, ставя простоквашницу на подоконник, освещенный солнцем.

В этот день все шло отлично. Вода в инкубаторе была прозрачной и теплой, яички лежали на месте, и я подолгу любовался ими.

На следующее утро папа стал делать что-то совсем непонятное. Он выловил из своего аквариума щитней, слил почти всю воду и вынес его на крыльцо, на самый солнцепек.

— Пусть пожарятся! — сказал он.

Я даже втайне обрадовался — ведь яички без воды погибнут. Теперь папа наверняка проиграет соревнование.

Я достал тетрадь в красной обложке и на первой странице написал: «Дневник научных наблюдений над щитнями Кости Буравкина». Потом поставил число и стал записывать, как мы поймали щитней и как увидели, что они отложили яички.

Это была, пожалуй, самая хорошая запись во всем дневнике. День ото дня записи становились все хуже и хуже. С яичками творилось что-то неладное. Уже через день я увидел, что они покрываются зеленоватой слизью. Она обволакивала их все плотней и плотней. Напрасно я перетаскивал инкубатор с солнца в тень и обратно на солнце. Напрасно менял воду. Ничего не помогало.

Как-то подошел ко мне отец и стал разглядывать мой инкубатор.

— Ну-ка, посмотрим, что тут делается.

Папа взял пипеткой несколько яичек, положил их на стеклышко (оно называется предметным) и сунул его под микроскоп.

— Тащи сюда табурет повыше! — сказал он. — А теперь влезай, смотри в микроскоп и докладывай обо всем, что увидишь.

Я зажмурил левый глаз, а правым заглянул в трубку микроскопа. Ой, и чего только я не увидел! На огромном сильно освещенном поле извивались какие-то червяки, прыгали серебристые с шипами шары, носились остроносые ракеты. Папа покрутил винт микроскопа, и тогда показался кусочек яичка. Тонкая оболочка его была прорвана, изнутри торчала какая-то вата.

— Погибли, — сказал отец.

— Погибли? — не поверил я. — Ведь я так за ними ухаживал…

— Ладно, не горюй! — Папа похлопал меня по плечу. — Как говорится, и на старуху бывает проруха. Слезай, пойдем посмотрим мое хозяйство.

В отцовском аквариуме вся вода высохла. Зеленовато-бурый ил смешался с яичками так, что их почти нельзя было рассмотреть.

— И у тебя погибли, — сказал я. — Смотри, все засохли и стали как пыль…

Но, странное дело, папа не огорчился. Он подмигнул мне и ссыпал зачем-то сухой ил вместе с яичками в небольшую пробирку.

— Посмотрим, — сказал он и ушел в свою лабораторию.

Несколько дней после этого я все не мог успокоиться. Даже купался без удовольствия. Нырну, бывало, открою под водой глаза, и все мне щитни мерещатся. Вылезу на берег, сяду на солнышко, греюсь и думаю: «Щитни тоже тепло любят».

Но больше всего мне досаждал Филька, который вернулся с Кубани, где гостил у своей бабки. Как его угораздило пронюхать о моей неудаче, не знаю. В первый же день после приезда он сказал, что я «рак-дурак» и, конечно, неспроста, — ведь щитни и раки родственники. И каждый раз, встречая меня, спрашивал:

— Ну как твой инкубатор? Много раков вылупилось? Не продашь десяток?

Потом я поймал маленького зверька, похожего на белочку, — я о нем когда-нибудь расскажу. Очень смешной зверек, зовут его соня. Занялся им и забыл про щитней. И даже не вспоминал. А через год, на следующее Лето, позвал меня как-то папа и говорит:

— Принеси лестницу к лаборатории, да поживей! Щитней разводить будем.

Каких щитней? Ах да, я и забыл о них вовсе. Что это он опять задумал? Мало мы в прошлом году с ними навозились?

Все же лестницу я притащил. Папа прислонил ее к стене лаборатории возле окна и полез под крышу. Долез до половины, запустил руку за оконный наличник и вынул… что бы вы думали? Пробирку! Ту самую — с сухим илом и мертвыми яичками щитней.

Потом папа спустился на землю и велел мне приготовить аквариум. Я сбегал на озеро, принес воды, и вот уже аквариум готов. Мне не терпелось увидеть, что же будет дальше, но отец, как нарочно, медлил.

— Поспешишь — людей насмешишь!

Не торопясь, он высыпал в аквариум содержимое пробирки.

— А теперь можешь идти купаться, — сказал он. — Расспросы потом!

Да, потом было о чем расспрашивать!

В аквариуме через несколько дней уже резвились маленькие щитенята. А еще через несколько дней они стали совсем как взрослые щитни — двухвостые, черные.

Вот тогда и открыл мне папа тайну щитней. Оказывается, чтобы вывелись рачки, надо обязательно подержать яички на воздухе, да побольше. Можно и на солнце, и в мороз — они все вынесут.

Папа нарочно пробирку на всю зиму за наличником оставил. Я бы, конечно, ему и без этого поверил, но ведь так получилось куда интересней.

Ну, а если бы яички на воздухе погибали, то и щитни бы вымерли. Живут ведь они в колдобинах да лужах, где сегодня есть вода, а завтра — ни капли. Вот щитни и приспособились. Окажутся яички на воздухе, высохнут, смешает их ветер с пылью и переносит в другие лужи. Глядь — и там вдруг щитни появились, словно с неба. Вот ведь какие хитрые!

СКОРО НА ОХОТУ

Теплый ясный вечер. Из нашего окна хорошо видно озеро. Оно сейчас красное-красное. Это от заката.

Над водой чернеют длинные мостки. Кажется, что они начинаются прямо от подоконника. Возле них на приколе зеленая лодка. Чуть правее выступает из воды рыбий садок.

Я сижу у окна и думаю, когда же наконец папа кончит работу. Давно уже он обещал взять меня с собой на охоту.

Папа сядет на весла, а я буду сидеть на носу и держать наготове ружье. Нет, я не промахнусь — утка от меня не уйдет. Только бы папа дал мне стрельнуть! А потом мы вместе будем набивать чучела.

Ну и медленно идет время. Я уже собрался было сбегать в лабораторию за отцом, как вдруг распахнулась дверь. На пороге стоит папа, ворот рубашки распахнут. Я делаю вид, что разыскиваю что-то на полу.

— Ты чего потерял? — спрашивает папа.

— Да вот, запропастилась куда-то!

— Что именно?

— Да, понимаешь… — поспешно выдумываю я, — ну, грузило для перемета…

— Ты что, на рыбалку собираешься?

— Нет, мы же к охоте решили готовиться…

— Ну, раз готовиться так готовиться!

Я счастлив. Во-первых, потому, что ловко провел отца, а во-вторых, ведь «готовиться» — значит набивать патроны. Набивать их надо хорошо, чтобы не было «мазни».

Мама убирает со стола скатерть, а я стремглав бегу в чулан и приношу коробки с гладкими картонными трубочками. Это — гильзы, с одного конца у них медные шляпки.

Я усаживаюсь у стола на высоком табурете. С него мне все отлично видно.

Напротив меня папа. Глаза его прищурены. Он бережно выкладывает из коричневого ящика с пузатым висячим замком коробочки и мешочки.

Вот папа достал голубую коробку. На ней нарисован сокол. Он сидит на толстом суку, раскинув крылья, словно стережет порох.

Я знаю, что это порох бездымный. Интересно: маленькие зеленые чешуйки, легкие-легкие, а какая в них сила!

Как-то в начале лета папа прибил на стену сарая большой лист бумаги с нарисованной посередине уткой и дал мне стрельнуть в нее. Объяснил, как ноги расставить, как приклад к плечу прижать. Ну, я все так и сделал. Только очень долго целился. А папа говорит, что долго целиться не надо: руки от усталости дрожать будут. А потом я нажал «собачку». Гром раздался такой, что я на минуту оглох. Приклад толкнул меня в плечо. Я закачался и еле устоял на ногах.

— Ничего, привыкай! — сказал папа. — На первый раз только половину заряда насыпал.