(не)жена для бандита (СИ) - Колесникова Вероника. Страница 29
— Успеем. Ваш заказчик предупредил, во сколько регистрация, едем точно по графику.
Заказчик…
А сам-то Амир не опасается, что его могут узнать? Что его могут сдать? Такие вещи обычно случаются неожиданно.
— Первый раз у меня такой заказ, — вдруг прерывает он молчание, но смотрит только вперед, не ловит мое отражение в зеркале заднего вида.
Молчу, но самой интересно, что он скажет.
— Амир Султанович спас моего племянника, родная душа, понимаете? — правильно понимает он мое молчание. — Моя сестра с мужем… Не смогли бы вытянуть по деньгам эту операцию, а он…оплатил.
— О чем вы? — вдруг внутренне подбираюсь я и даже сажусь поближе, ерзая на заднем сиденье, чтобы не пропустить и слова от этого человека.
Мужчина морщится, но живой характер берет над ним верх.
— Димка… — произносит он, и у меня все внутри дрожит в каком-то весеннем, странном предчувствии. — Маленький пацан…Оказалось, что у него рак крови. Химию ему делали, один раз, другой…
Перед глазами встает лицо маленького веселого ангелочка с растрепанными светлыми волосами, и я чувствую, как сердце пропускает удар, чтобы потом забиться так громко и часто, как у человека, пробежавшего кросс.
— И что он? — выдавливаю из себя.
— Так простыл сильно, шельма. Мать повезла его в клинику современной медицины, там отделение для детей хорошее, говорит: пусть платно лечат, боюсь, мол, за иммунитет, ослабленный.
И тут я все вспоминаю, даже стыдно становится, что не сразу поняла, о чем речь.
Видела их личное дело: водитель-дальнобойщик, да воспитательница из детского сада. Мальчик. Дима. Данные анализов маленького ребенка, в которых черным по белому сказано: «Апластическая анемия в сверхтяжелой форме», попросту — рак крови, — неразорвавшаяся бомба, у которой уже выдернута чека.
Помню…все помню…
— Эй, — слышу я детский возглас и поворачиваю голову на звук. У стены стоит белоголовый малыш, в котором я не сразу узнаю того самого мальчишку, чье личное дело держала в руках не далее, чем пятнадцать минут назад. Он выглядит похудевшим, с сероватой кожей и синяками под глазами.
— Ето мой мячшь! — коверкает он слова, но делает шаг назад, хоть и глядит исподлобья настороженно. Склоняю голову набок, всматриваясь в него. От ребенка исходит такой чистый свет, он кажется мне настоящим ангелом, и потому его болезнь кажется мне несправедливой и ненастоящей.
— Димка, куда ты убежал! — из-за угла показывается взлохмаченная молодая женщина. Она встревожена, растрепана и взволнована донельзя. Видимо, бессонные от горестных раздумий ночи дают о себе знать: глаза тусклые, испуганные, вся фигура согбенная, а сама она выглядит так, будто собиралась впопыхах и почти в темноте. Все ясно: это мать малыша.
Она подбегает к нему, садится на корточки рядом и пытается буквально прикрыть своим телом ребенка от остального мира.
— Тетя иглает моим мячьшом! — показывает он пальцем в мою сторону, а сам улыбается. Я беру зеленый мячик в руку, подкидываю его вверх, и малец завороженно следит за моими действиями. Держу пари, он и не думал, что врачи могут отбить правой ногой, обутой в босоножки на шпильке мяч вверх пять раз подряд, как завзятые футболисты.
— Держи, парень! — протягиваю ему мячик, и сама еле удерживаюсь от того, чтобы не зареветь. Ну от чего мир так несправедлив?!
— Ой, спасибо вам, доктор, — устало и очень мило улыбается его мать. — Вы очень, очень добры!
Вижу, как в ее глазах блестят невыплаканные слезы и тут же отворачиваюсь — не хочу, чтобы она видела, что я и сама нахожусь на грани.
А потом — разговор с владельцем клиники, чтобы он пошел навстречу, на договорной основе способствовал проведению операции для малыша, его согласие…
— Так это Амир Султанович оплатил операцию вашему племяннику? — удивленно выгибаю бровь.
— Он самый, — согласно кивает охранник.
— Не Дамир Рустамович?
— Неет, — он все же переводит взгляд назад, но тут же отводит его. — Вы не подумайте, я никому не скажу ничего, у меня работа такая: не делать выводов…Но…
— Но…? — подгоняю я его.
— Но операцию оплатил Амир Султанович, знаю его подпись, знаю хорошо, потому что он — владелец агентства, где я работаю. Вернее, дорабатываю. Он и на этот заказ взял меня, потому что я уже все, пенсионер, считай, да и к парням из главного офиса не имею отношения. Держит уж так, в помощь, сам знаю…Заданий не дает, но деньги платят они исправно.
Я выдыхаю нервно.
— Если бы не Амир…Султанович…
— Да, операции бы не было.
— А сейчас…
— Вчера все сделали, мать написала, что все пока в норме. Ждут результатов. Потом снова химия, еще что-то, время…ждать нужно. Но самое главное сделали…
— Ждем… — выдохнула я, откидываясь на спинку заднего сиденья.
— Ждем… — говорит он. — Так что я спешу и вас отправить, и к ней успеть. Обещал привезти провизию. Без меня они без обеда останутся…
Складываю руки на груди и пытаюсь осмыслить все, что только что узнала. Выходит, этот чертов Дамир забрал свое слово назад, а Амир…он оплатил операцию мальчишке, которого даже не знал…И даже ничего не сказал…
И вчера ночью, когда я услышала этот разговор по телефону, во мне будто бы обрубило все нити, которые связывали Амира со мной. Я поняла, что ему сказал начальник, дядя и от этого понимания даже затошнило. И то, как легко тот согласился…
Но сейчас я вижу совсем другую сторону, снова другую сторону этого человека!
Черт.
— Кажется, не проедем, — вдруг раздраженно бурчит охранник себе под нос, и я вижу, что прямо перед нашей машиной встает огромный мужчина в черном пуленепробиваемом жилете. Показывает рукой, что нужно ехать в объезд.
— Мы в аэропорт, зачем дорогу перекрыли? — ругается мой охранник.
35
До места назначения добираемся в два счета. Едем настоящим коридором — спереди два бронированных «мерса», следом белый пижонский лимузин, в котором я мрачно оглядываю пространство, а за всей этой колонной — парни на своих тачках, распивают вискарь и предвкушают удачный вечер.
Выскальзываю из автомобиля, хлопаю дверцей.
— Амир! Мой мальчик! ХорОш! — протягивает руки вперед дядя, улыбаясь неискренне.
— Дамир Рустамович, — киваю я, оглядываясь назад и вижу, как Хан свистит девушке на каблуках и короткой юбке, которая выбирается из такси на парковке. Предупреждающе и грозно показываю ему кулак, и он тут же меняется в лице. Парни ставят машины и нестройным рядом идут к площадке, которую видно даже из-за деревьев, так ярко она украшена цветами и лентами.
— Амир, — Вильданов подхватывает меня под руку с другой стороны и ведет вперед, по аллее, туда, где мне и место. Как бычка на заклание. — Ты увидишь Камиллу и сразу влюбишься. Такой красавицы я не встречал никогда, и я так говорю не только потому, что это моя дочь.
— Да, брак точно станет настоящим, когда они познакомятся поближе, — говорит сбоку дядя, что Вильданова приводит в настоящий восторг.
Мужчина подводит меня к цветочной арке, и от запаха роз, которыми украшено место регистрации, свербит в носу. Я оглядываюсь вокруг в поисках официанта, который снует между гостями, рассаживающимися на стульчиках впереди, в импровизированном зрительном зале, чтобы перехватить фужер с искрящимся алкоголем — необходимым лекарством на этот день, но он демонстративно обходит меня, намекая, что пьяный жених на этой свадьбе — нежелательное зрелище.
И тут все гости ахают и замирают, глядя в сторону.
Я же смотрю на часы и понимаю, что Наташа в это время должна проходить паспортный контроль. Ежусь и пожимаю плечами. В этот раз я все сделал верно. Эта ночь была настоящей ошибкой, но избежать ее было невозможно. Такая страсть, когда разум отключается, а тело начинает дрожать только от одного ее присутствия, рано или поздно должна найти выход…И она нашла его…
Перевожу взгляд с умных часов вперед.
По светлому ковру, выстеленному между низких деревьев, ко мне навстречу идет она. Красивое белое платье, облегающее совершенную фигуру, изящная прическа, небольшой яркий букет в маленьких руках.