Ты теперь мой враг (СИ) - Тесса Тиана. Страница 61

Ловлю взгляд светлых глаз и вырываюсь из хватки, Глеб отпускает меня тут же, а я опираюсь на ближайшую стену и, протирая её спиной, опускаюсь вниз. Закрываю ладонями лицо.

А потом просто слышу отчаянный крик.

И не сразу понимаю, что он мой.

_________________________________________________

Афтепати* — вечеринка, следующая за каким-либо мероприятием

Глава 34

Новая вспышка молнии, и я открываю глаза. Коротко вдыхаю и выдыхаю — прямо сейчас по новой чувствую всё, что переживаю тогда. Разъяренный взгляд Демида стоит перед глазами, и я даже здесь, в расстоянии года от того кошмара, ощущаю холод, которым он обдаёт меня в то необратимое утро.

Медленно поднимаюсь с кровати. Голова раскалывается, тошно до помутнения.

Подхожу к окну и отмечаю, что на улице уже темно, ухмыляюсь, сначала решаю выпить кофе, бросаю взгляд на кофеварку, на две чашки в раковине и чувствую новую порцию горечи. Просто иду в комнату и снова зарываюсь в простыни.

Несколько дней так и проходят в тумане. Нет, я уже выбираюсь из дома, даже веду лекции, но ничего не чувствую. Любимое дело больше не спасает от уныния, и клиенты мне теперь не помощники. Апатия подкрадывается со всех сторон, я просто бесцельно на автомате продолжаю жить, не анализируя происходящее.

Меня на удивление никто не беспокоит. Ни Ирина, ни таинственный заказчик нашей дружбы, ни кто бы то ни было ещё. Но я каждый раз вздрагиваю, получая очередное сообщение.

Не знаю, на что надеюсь. Вспоминаю наше прощание с Демидом, и сердце на куски разрывается. Оно глупое, всё надеется, оно верит, оно же чувствует.

Сегодня я прихожу домой раньше, и вместо того, чтобы по обыкновению свалиться на кровать, чтобы весь вечер просто пялиться в потолок, изменяю недельной традиции и сажусь в кресло. Тут же выхватываю взглядом на столике записную книжку, которая лежит там же, куда и положила ещё несколько дней назад, притягиваю её к себе и, скорее по инерции, открываю, листаю, перебирая пальцами страницы и слушая бездушный шелест.

Смятый лист, на котором я делала пометки, так и лежит вложенным внутрь, достаю его и, расправляя, вдруг замираю. Смотрю некоторое время, пока медленные удары в груди отбивают глухой ритм, а потом чувствую, как накрывает волной дрожи. Нервной, зудящей в каждой клетке.

Я сейчас как школьница, которой влюбленный мальчишка внезапно подкидывает записку в рюкзак. Только вместо любовного передо мной признание другого характера.

Рядом с моими пометками почерком Демида: «Почти угадала». И обведены некоторые пункты, которые я сама записала совсем недавно. От них стрелкой тянется линия к имени «Глеб», а кое-что всё же к имени «Демид». И несколько линий к дописанному «Лика». Я даже оглядываюсь и тут же понимаю, насколько это смешно. Конечно, в квартире, кроме меня никого нет.

И не было всё это время.

Я бы заметила обязательно. По еле уловимому аромату, по мелочам, по ощущению. Больше скажу, каждый раз, приходя домой, я ищу хоть какие-то следы его пребывания здесь, но тщетно.

Бронский не появляется.

Его нет.

И выходит, эти записи он делает в ночь, когда я считаю, что сплю на его плече.

Перед сном я ворочаюсь: мысли, которые всю эту неделю я давлю, как только они появляются, теперь врываются потоком, словно нашли лазейку, и теперь опережают друг друга, словно в схватке, кто же ранит больнее. Зря стараются. Они все попадают в цель. И утром я встаю совершенно разбитая.

Сегодняшнюю лекцию провожу снова на автомате. На улице хмуро, темно так, что кажется, день близится к завершению, повсюду сумерки, а с неба свисают тяжёлые тучи, лишь временами срывается пара капель, но на этом всё.

Уже иду по направлению к парковке, когда вижу её. И скептически поджимаю губы. Мне вот только Чистяковой и не хватало.

Оксана стоит недалеко от входа, огромные тёмные очки закрывают половину лица, довольно странный аксессуар, учитывая, что на улице и так практически темно, но всё же меня больше удивляет её появление, чем внешний вид.

— Привет, Лика, — говорит она тихо, когда я с ней равняюсь. — Мы можем поговорить?

Теперь понимаю, зачем ей очки.

Оксана плачет. Прямо сейчас замечаю на щеках мокрые дорожки, делаю глубокий вдох и всё же указываю в сторону парковки. У самой сил нет, но в свете последних событий просто не могу проигнорировать её нахождение здесь. И когда мы садимся в машину, Чистякова очки снимает.

Я не ошибаюсь: красные от слёз глаза, распухшее лицо, искусанные губы, девушка, должно быть, уже сутки плачет.

— Что ты хотела, Оксан? — задаю вопрос, предчувствуя, что случилось что-то серьёзное. Сердце сжимается от предположений, но я их торможу.

Сначала выслушаю её, а тут мне нужна свободная от накрученных мыслей голова. Чистякова молчит, сжимает губы, они дрожат. Девушка просто пытается справиться с эмоциями, и когда уже считаю, ей нужно помогать, чтобы она наконец начала говорить, Оксана вдруг закрывает ладонями лицо и выдаёт, переходя на рыдания:

— Демиду… угрожает опасность. Но он… он… Он меня не слушает, Лика.

Оксана пытается успокоиться, вытирает протянутой мною салфеткой лицо, а я внимательно её разглядываю.

— Расскажи всё, — говорить пытаюсь спокойно, но чувствую, как охватывает тревога. — Почему ты ко мне пришла?

— Ты могла бы его переубедить, это же он из-за тебя… Из-за тебя…

Оксана снова плачет, плечи трясутся, мокрые волосы липнут к лицу. Она всё-таки не может справиться сама, поэтому хватаю её за плечи и, пытаясь прекратить истерику, хорошенько её встряхиваю. Девушка удивлённо поднимает глаза.

— А теперь по порядку. Что произошло и причём здесь я?

— Иван… Он приходил ко мне, угрожал, говорил, я не могу держать язык за зубами, поэтому начнут страдать близкие мне люди. Из его речи, поняла… — Оксана всхлипывает снова, — что Демиду и так грозит опасность, у Юдина терпение заканчивается, и сроки поджимают. Сказал, что пора решать проблемы кардинально.

— Оксана, если честно, я ничего вообще не поняла. Почему Демиду грозит опасность?

— Он же с Юдиным связан, я знаю это, один раз подслушала разговор. Он так разозлился, когда узнал, что я тебя к Мирославу чуть не отправила, это же он сказал, чтобы я тебя отговорила от идеи с ним встречаться. А я так боялась. Чувствовала, что нравлюсь ему, но, видимо, не настолько… и он был рядом, чтобы убедиться, как я выполнила его «просьбу». Но мне так хотелось, чтобы он подольше убеждался.

Ну тут Чистякова ошибается. Демид если бы хотел — выяснил, ему необязательно притворяться, он не будет это делать.

— Ты снова зря переживала, Оксана. Он был рядом, потому что хотел. У него всегда именно так.

Даже смешно. Успокаиваю её и объясню, что Демид не такой. Она смотрит на меня с надеждой и кивает. А я сжимаю губы — вся ситуация какой-то большой абсурд.

— А на мой день рождения… Он порвал со мной.

Снова в её глазах стоят слёзы.

— Просто ушёл, сказав, что пользоваться мной не хочет и что-то обещать тем более. Что для утех он может кого угодно найти, но я для него не такая. Слишком близка, как подруга, — по щеке Оксаны снова сбегает мокрая дорожка. — Но я готова довольствоваться даже «для утех».

Чистякова в отчаянии, но не понимаю, почему она выбирает меня жилеткой, для этой роли я самая неподходящая кандидатура.

— Оксана, я слушать это не намерена. Если у тебя всё, выход там, — указываю на дверь, она тут же опускает глаза.

— Прости, — вновь поднимает взгляд и так на меня смотрит, словно сама решается. И наконец выдаёт: — Он тебя любит, Лика. Твоё имя он шептал, — Оксана прикрывает рот рукой. — Ты ему изменила, а он всё равно тебя любит. До сих пор.

Я наклоняюсь и толкаю дверь с её стороны. Упрекать я и сама себя умею. И выслушивать это по новой не собираюсь. А её домыслы насчёт любви… Я бы хотела, чтобы это было правдой, но… слишком много «но».