Кольцо (СИ) - Басов Дмитрий. Страница 39

Дэн попытался подковырнуть хоббита:

— А можно спросить, профессор, во втором чемодане у вас тоже еда?

— Спрашивай, молодой человек, можно, — проскрипел тот в ответ и выжидающе замолчал, продолжая уплетать кусок пирога.

Дэн как-то не нашёлся что сказать, а хоббит продолжил:

— Мастер Макс, а этот Дэнитер — порядочная заноза, да? — Потом вновь Дэну: — Во втором чемодане у меня одежда и всевозможные предметы, которые могут пригодиться в путешествии. И ирония тут вряд ли уместна. Но если тебя в самом деле интересует, не будем ли мы голодать, то спешу тебя успокоить — мы не умрём с голоду.

За беседой выяснилось, что, вообще говоря, профессор Брендибак совершил — вернее, совершает — дело грандиозное и беспримерное: он впервые в жизни отправился в путешествие. Возможно, полное трудностей и опасностей, которые, по-видимому, вскоре начнутся.

До этого он спокойно прожил в Шире почти восемьдесят лет, преподавал в местном университете, изучал древние языки, вырастил вместе со своей ненаглядной Адель двоих сыновей. Ничто не предвещало потрясений. Всё вышло из-за этого выскочки и неуча Стива Долгопута. Вообще-то Стив — тоже профессор и тоже лингвист. Только не из Шира, а с западного побережья — из Каролингена. Он моложе Рональда лет на двадцать, и уже сам факт получения профессорской должности в столь незрелом возрасте Брендибак считал чуть ли не предосудительным. Но дело было даже не в этом. Ещё полгода назад они были вполне в дружеских отношениях, правда заочно. Но не так давно Долгопут опубликовал статью, в которой высказал несколько революционных идей по поводу влияния северного наречия на древнехоббитский, и… Нет, некоторые из его предположений были не лишены изящества. Но остальное ведь — откровенная крамола! О чём профессор Брендибак и не преминул написать. Ну да, возможно, он несколько перегнул палку со своим своеобразным юмором… Но в тот день он опоздал с работы домой и изумительные сырные лепёшки миссис Брендибак остыли, поэтому расположение духа у профессора, когда он писал рецензию, было особенно саркастическим, если не сказать — желчным.

И что же? Стив не остался в долгу и ответил в том же духе. И самое невыносимое: он позволил себе намекнуть, что рассуждения о языках дальних стран из уст хоббита, который не выбирался даже за Брендивин, вообще выглядят сомнительными.

— Нет, вы только подумайте! — кипятился хоббит. — Он не просто усомнился в моей компетентности. Он кичится своим легкомысленным, попирающим устои добропорядочности образом жизни! Он думает, что эти его бесконечные разъезды добавляют ему мозгов!

— И что же случилось дальше? — невинно поинтересовалась Тани.

— Что случилось? Мой собственный сын, когда я рассказал ему эту историю, заявил, что, может быть, и есть доля истины в том, что изучение особенностей произношения в северном Бьёрланде правильнее вести на месте, общаясь с жителями, слушая живую речь… и так далее. Как будто это не очевидно! А то я, дурак, не могу понять такой простой вещи! Я не занимаюсь изучением диалектов! Я высказываю своё веское мнение по общеязыковым вопросам! Демагоги!

А не далее как на прошлой неделе Стив заявляется к нам на семинар собственной персоной. Привозит приглашение на конференцию в Приморском университете. Ну не мог же я после всей этой истории отказаться! А потом я подумал, коли уж мне всё равно придётся добираться в Каролинген, то почему бы не заглянуть в Форлин? Мне давно хотелось пообщаться с эльфийскими языковедами по ряду вопросов, недостаточно прояснённых.

Специально собрался на три дня раньше. И тут вижу на вокзале: прохаживается. С сумочкой через плечо. Проходимец!

— А скажите, мастер Рональд, — обратился к хоббиту Макс, — ведь Долгопуты должны приходиться вам дальней роднёй, так?

Хоббит изумленно воззрился на Макса.

— Откуда вы знаете? Поразительно! Первый раз встречаю человека, который что-то понимает в хоббитской генеалогии!

— Я когда-то собирался написать книгу об исходе Брендибаков на запад, но, к сожалению, так и не сподобился.

— Очень, очень жаль. Это был бы, пожалуй, единственный в своём роде труд, написанный человеком!

— Ну, видите ли, я ведь по большому счёту не о генеалогии хотел написать, а о том времени. О причинах исхода, о судьбах.

Профессор покачал головой:

— Понятно, — он хотел что-то ещё сказать, но передумал. — Но всё равно жаль. А действительно: Брендибаки дали начало почти всем западным фамилиям. Долгопуты, Южнолесы, Наскалинсы, да, пожалуй, и Поречкинсы тоже. Хотя старый Гэмджи и считает их больше своей роднёй. Но знаменитый Капитан Гэмджи сам был по отцу Брендибак, а кто ж ещё! Марта Гэмджи, матушка его, ведь не за приключениями же тогда отправилась. А уж что сгинул его отец где-то по дороге — не её вина. Многих, многих тогда недосчитались. Да… Стало быть, и Поречкинсы. А уж от этих потом и все новые фамилии пошли каролингенские. А вот…

— Извините, уважаемый Рональд, перебью вас, — Макс понял, что надо спасать положение, пока хоббит не увлёкся. — А вы в Форлине куда хотите ехать? А то мы тоже к эльфам едем. Элле у нас оттуда родом: на побережье, знаете, есть посёлочек — Маяк. А неподалёку — эльфийское селение Гонгален. Элле там учился и знаком со многими эльфами.

— Сам Эру послал вас мне в попутчики! — Профессор не скрывал радости. — Признаться, меня мучил вопрос, как же к этому делу подступиться. Вообще, мне хотелось бы повстречаться с мастером Эльнором, я читал несколько его статей — очень, очень интересные мысли. Но я понятия не имею, где его искать! Форлин — большой, а учитывая образ их жизни… Как в той песне: «мой адрес — лес и горы»… Они же слоняются неприкаянные: там поживёт, тут поживёт… — хоббит неодобрительно поджал губы.

Экспресс продолжал свой путь, беседа текла неспешно, незаметно летело время…

СОН

Огромная кошмарная тварь под седлом мерно взмахивала крыльями.

Тани смотрела на поле битвы с высоты птичьего полёта. Холодный взгляд скользил по бесконечным колоннам, двигающимся к равнине, огороженной невысокой полуразрушенной стеной; по белокаменной ненавистной крепости, охваченной пожарами, по кровавой сече, развернувшейся внизу.

Воздух был напитан гарью сожжённых полей, дым тут и там тянулся к небу, но благодатная тьма понемногу рассеивалась, неохотно отступая к реке.

Раздражение пронизывало отрывистые, рассеянные мысли.

«Коневоды всё же смогли пробиться через заслоны орков и успели к битве…»

Чёрная злоба поднялась из глубины, заставив забыть всегдашнюю неизбывную тоску, затаившуюся там, в бездонной выжженной пустоте.

«Проклятые орки… Тупые, ни на что не способные твари!

Ещё два дня — и подтянулись бы люди, уж они не упустили бы Теодена. Но Он торопится…»

Как всегда, при упоминании о Нём нахлынула тень ужаса, смешанного с восхищением и ненавистью.

«Впрочем, ничего особенного лошадники не достигли. От силы три часа отсрочки. Все они бессмысленно полягут здесь на глазах своих высокомерных союзников, прячущихся за стенами».

Губы её презрительно скривились.

«Славные защитники! Такие же безмозглые, как орки…

Сотни лет! Мы создавали всё более смертоносные клинки, всё более прочные доспехи, дальнобойные катапульты, зажигательные смеси, могучие заклинания, приручали летающих тварей, совершали чудеса дипломатии и привели под свою руку десятки народов и племён.

А они тупо просидели все эти годы в своём городишке, уповая на неприступность стен, сложенных далёкими предками, и на остроту мечей, выкованных тысячелетия назад. И ещё на какую-то особую доблесть…»

Вспомнилась их бессмысленная и самоубийственная вылазка для освобождения никому не нужных руин Осгилиата.

«Никакая храбрость не заменит ума. Самое опасное для них — катапульты и крылатые твари. Но они упрямо бросают лучших бойцов на борьбу с орочьей массой, единственное назначение которой — сгинуть, прихватив с собой побольше врагов. А доблесть… Разве не твёрже стали ряды южан? Чем их доблесть меньше?»