Фабрика мертвецов (СИ) - Волынская Илона. Страница 20
- Ne serait-ce pas charmant? – привычно пробормотал он. Хозяев у имения нет, людей тут тоже нет… а у овражка с застоявшейся дождевой водой отчетливо виден отпечаток колеса. Такие же отпечатки Мите доводилось встречать лишь на мостовых Петербурга. Тут проехала паро-телега! В Петербурге их раз, два – и обчелся, а в заброшенном имении на окраине мира так и шмыгают? В пыльной пожухшей траве тянулась широкая наезженная колея.
«Мне вовсе не интересно, я просто катаюсь. Какая разница в какую сторону ехать?» - Митя повел паро-коня вдоль колеи, закладывающей петли меж ямами и овражками. Куст на горизонте приблизился, остался за спиной – впереди простиралась такая же выгоревшая степь, с таким же кустом на горизонте. Митя обернулся – роща по-прежнему была неподалеку. Совсем-совсем неподалеку. Митя выпрыгнул из седла, огляделся – и искренне понадеявшись, что вокруг и впрямь пустынно как кажется, зажмурился и завертелся на месте. Круг, второй, третий… В голове поплыло, ноги подкосились, он плюхнулся в пыльную траву… и торопливо открыл глаза. На краткий миг почувствовал себя мышью в барабане – степь крутанулась, роща придвинулась совсем близко, куст за спиной и куст на горизонте слились в один… а цепочка свежих отпечатков стальных копыт свернулась кольцом. Мгновение… головокружение прекратилось, кусты разделились, словно разбегаясь в разные стороны, а следы снова вытянулись цепочкой. Но Митя уже увидел все, что нужно.
– А ведь прав урядник. Имение и впрямь… омороченное. Я думал, такое только в театрах бывает!
Как в знаменитой оперы Глинки о кровном потомке Переплута-Путаника, второй личины Симаргла-Проводника, запутавшем в лесах ляшский отряд, что явился убить Михаила Даждьбожича. Здесь затаился один из Переплутовых внуков? Отец ничего не говорил о Кровной Знати в губернии.
«Справедливости ради, я и не спрашивал» - Митя тряхнул головой, отгоняя неуместные мысли. К нему справедливым не были, и он не собирается! Достаточно, что с отцом все же придется переговорить: два трупа, мара в имении, запутка на следах загадочных паро-телег… Не вовсе ж отец рассудок потерял, чтоб оставить единственного сына и наследника среди таких опасностей. Сегодня же – на станцию и в Петербург!
- Славься, славься, Переплутыч-герой… - тихонько напевая из оперы, Митя погнал паро-коня обратно по колее. Накатанный след паро-телег доходил до самой рощи… и вдруг обрывался. Митя снова остановился, недоуменно озираясь по сторонам. Колея не заворачивала ни вправо, ни влево, а исчезала, будто здесь паро-телеги просто расправляли крылья и… фррр! – взмывали в воздух. Пару мгновений Митя серьезно обдумывал такую возможность – куда-то же они должны были деться? Не в рощу же? Уже злясь, он снова полез из седла. Надо все ж в рощу заглянуть, а то отец начнет с обычной въедливостью выспрашивать: что за колея, да где, вместо того, чтоб пойти да посмотреть!
Под зелено-золотым пологом пронизанных солнцем листьев царила влажная духота. Бесшумно ступая по пружинящему ковру слежавшихся листьев, Митя скользнул меж застывших в сонном жарком мареве стволов. За пологом ветвей сонными рыбинами в аквариуме плавали тени и слышались голоса:
- Покажите, как они лежали, когда вы их обнаружили? - негромко прозвучал голос отца, а в просвете меж листьями, похожем на глазок «волшебного фонаря», торжественно и важно проплыл курносый и вислоусый профиль урядника. Митя усмехнулся и протянул руку, собираясь отодвинуть ветки…
Сзади сильно, точно дубиной по голове, ударило смрадом. Гниль, разрытая земля… Не оглядываясь, Митя шарахнулся в сторону.
Тяжелое тело пролетело мимо… и рухнуло наземь, мгновенно исчезнув в толстом слое листьев. Точно впиталось в них. Шороха за спиной Митя не услышал, но запах мертвячины заставил его стремительно обернуться, выхватывая закрепленный в перевязи на запястье нож.
Палая листва вскипела и из нее бесшумным прыжком взвилась скособоченная фигура в темных вонючих лохмотьях. На сей раз Митя не успел – тварь мгновенно оказалась рядом. Удар! Митю точно конь лягнул в грудь – воздух вышибло мгновенно и сразу. Тварь сомкнула почерневшие, разбухшие пальцы у него на шее.
В пустых глазницах копошились черви. Жирные кольчатые тела омерзительно извивались, и черные их «головки» тянулись к Мите. Желтый череп, проглядывающий сквозь лопнувшую полусгнившую кожу склонился над юношей, будто тварь вглядывалась ему в лицо… Острозубая пасть распахнулась, обдав его смрадом…
Митя ударил – коротко, без замаха, метя посеребренным ножом под торчащие из-под лохмотьев кольца ребер.
Его швырнуло на колени и тварь взвилась вверх, мгновенно исчезнув в кронах деревьев.
«Умрун. Нежить четвертого порядка, отсутствие проявлений прижизненного разума восполняются силой и скоростью.» – стремительно промелькнуло в голове. Он прямо как отец – будто классификация сейчас поможет!
Отец! Митя попытался закричать, но вместо крика о помощи из передавленного горла вырвался только слабый хрип. Бежать! Он рванулся вперед, туда, где за тончайшей ажурной завесой листьев был отец, люди, оружие…
Умрун рухнул сверху – обрушившаяся на плечи тяжесть вдавила Митю в землю, палая листва облепила лицо, лезла в рот. Митя забился, отчаянно извиваясь под навалившимся на него умруном…
- На станции телеграф есть? – за лиственной завесой негромко и спокойно говорил отец. – Надо отбить запрос в Управление Екатерининской железной дороги…
Крик захлебнулся на губах – когти умруна впились Мите в лоб, и мертвяк принялся отгибать ему голову назад, точно злой мальчишка, уродующий сестрину куклу. Боль! Чудовищная, мутящая разум! Алые колеса полыхнули перед глазами, но Митя уже высвободил руку, слепо, безнадежно ударил ножом…
Попал! Посеребренная сталь скрежетнула по кости, и тяжесть на спине исчезла. Но Митя только и мог, что перекатиться на спину – его скорчило в приступе выворачивающего наизнанку кашля.
- Хто там перхает – водички хлебнить та не заважайте его высокоблагородию! – из-за деревьев строго прикрикнул урядник.
- Нихто, Гнат Гнатыч, як бог свят – нихто! – донеслись голоса стражников.
Умрун стоял над Митей. Из-за выщеренных зубов казалось, что тварь улыбается. Почерневшие пальцы с когтями, торчащими сквозь ошметки плоти, точно сквозь порванные перчатки, ухватили Митю за шею. Тот попытался ударить снова… пальцы умруна намертво сомкнулись на запястье, удерживая руку с ножом, и мертвяк вздернул Митю в воздух. Заполненные червями глазницы уставились на отчаянно дергающегося в хватке юношу, умрун подождал мгновение, словно наслаждаясь беспомощностью своей жертвы… И со всей немалой силы приложил им об дерево. Прижал к стволу – и над Митей снова распахнулась вонючая пасть.
Митя отчаянно ударил ногой – попал, старая кость отчетливо треснула под ударом сапога. Мертвяку было все равно. Его перекосило набок – перебитая нога плохо держала – но пальцы намертво сомкнулись на горле жертвы. Пятки Мити судорожно замолотили по стволу…
Потревоженные листья негромко зашелестели…
- Кажись, стука хтось? – совсем рядом, чуть не над самым его ухом неуверенно спросил урядник.
- Делом занимайся, Гнат Гнатыч, а не дятлов слушай! – раздраженно буркнул исправник.
Полузадушенный Митя обвис в лапах умруна: сведенные пальцы еще сжимали нож, но поднять руку он уже не мог.
- Баю-баюшки-баю, не ходи в нашем краю… - мешающийся с шорохом листвы беззвучный шепот сочился сквозь гул крови в ушах. – Придет страшный мертвячок…
Последним усилием Митя изогнулся в умруновых когтях – так выгибается полураздавленный червяк… Уперся спиной в древесный ствол…
- …схватит Митю за бочок!
…и всадил подошвы ботинок умруну в живот.
- Аргх!
Толчок! Хватка мертвых пальцев исчезла с его горла – с хриплым криком Митя пролетел сквозь свисающий полог ветвей… солнце хлестнуло по глазам, и он кубарем покатился по земле, взметая за собой тучи пыли!
Последнее, что он успел увидеть там, в глубине рощи – разлетающегося в грязь, в липкие склизкие брызги умруна, и растрепанную крестьянскую девчонку лет двенадцати… сжимающую в кулачке истекающее чернотой и гнилью мертвое сердце! Сердце мертвяка судорожно дернулось в перепачканных тощих пальцах… и сомкнувшиеся ветки скрыли девчонку.