Гнев Божий - Хиггинс Джек. Страница 44

Он отпустил веревку, на которой привел несчастного заложника. Тот кинулся бежать, прыгая из стороны в сторону. Юрадо дважды выстрелил ему в спину и мгновенно исчез в густом тумане.

На пути в церковь мне повстречалась группа местных жителей. Войдя в помещение, я увидел нескольких человек, смиренно замерших на деревянных скамейках. Остановившись в нерешительности, я заметил, как из ведущей в часовню боковой двери, теребя в руках сомбреро, вышел Морено и направился ко мне.

— Где отец Ван Хорн? — спросил я его.

— В часовне, сеньор. Исповедует прихожан. На них у него уйдет много времени.

Проскользнув мимо Морено, я зашагал в направлении алтаря и перед входом в часовню остановился. Из ниши в стене на меня смотрел Святой Мартин из Порреса. Войдя в дверь, я увидел сидящего на скамье Ван Хорна и женщину, опускавшуюся перед ним на колени.

Заметив, что я вошел, он что-то быстро ей сказал, поднялся и направился ко мне. На нем был накинутый поверх сутаны стихарь. Фиолетового цвета епитрахиль свисала с его плеч. Зная, в каком нервном возбуждении Ван Хорн пребывал до начала исповеди, я поразился его спокойствию.

— У вас ко мне срочное дело, Киф? Я очень занят, — строго сказал он.

Взяв Ван Хорна под руку, я отвел его в другой конец церкви и рассказал ему, что только что произошло. Он выслушал меня с хмурым видом, затем сунул руку в карман и посмотрел на часы.

— Осталось час пятнадцать.

— И нечего попусту тратить время, — заметил я.

— У моих бедных прихожан накопилось многое, в чем бы они желали исповедаться. Сейчас для этого как раз удобный случай.

— Удобный случай? — удивленно переспросил я и, схватившись за епитрахиль, потянул Ван Хорна на себя. — Разве ты не знаешь, что поставлено на карту? Ты что, не понимаешь, что делаешь?

— В том, что так вышло, виноват я, а не они, — ответил он и печально улыбнулся. — Тебе не понять. Должен заметить, что для неверующего факт грехопадения ничего не значит.

— Пошел к черту! — в сердцах воскликнул я и швырнул концы епитрахили ему в лицо.

— Вполне возможно, что так оно и получится, — сдавленно засмеялся Ван Хорн и язвительно спросил: — Тебя это хоть как-то утешит?

На какой-то момент он снова стал прежним Ван Хорном.

— Это не меняет дела, — огрызнулся я. — Все зашло слишком далеко. Ну ладно, при других обстоятельствах я смог бы смириться. Священник, что бы он ни сделал, всегда остается священником. Не важно, плохим или хорошим.

— Точно, — серьезно произнес Ван Хорн.

Я изумленными глазами уставился на него, физически чувствуя, как тает отведенное ему время. У меня возникло ощущение, что я с самого начала знал, как повернутся события, и в мельчайших подробностях мог предсказать, что за этим последует. Меня уже не мучила мысль о том, кто же он на самом деле. Священник или грабитель? Ван Хорн теперь предстал передо мной совсем другим человеком.

Словно желая что-то сказать, он положил руку мне на плечо, затем в ужасе отпрянул и кинулся к выходу.

Войдя в бар, я увидел за стойкой Морено. Уставившись глазами в одну точку, он машинально протирал стаканы. Услышав шаги и завидев меня, он поставил на стойку чистый стакан и бутылку виски.

— Вы нашли святого отца, сеньор? — спросил Морено, наполнив стакан и предложив мне. — Прекрасный человек! Таких на свете мало.

— Да, действительно, — согласился я и выпил.

— Один из тех, кто способен творить чудеса. Я совсем не преувеличиваю, сеньор.

— Как сказать, — ответил я. — А какой, по-твоему, он выкинет номер, чтобы спасти заложников?

— Сеньор? — произнес Морено, в удивлении вскинув брови.

— Допустит, чтобы они погибли, или, в конце концов, пожертвует собой? Интересно, не правда ли? — решительным голосом спросил я.

Глаза Морено сделались круглыми, в них застыл ужас.

— О нет, сеньор, только не это! Это просто немыслимо.

Он шарахнулся от меня, словно от дьявола, и выбежал из бара. В наступившей тишине за моей спиной послышался голос Ван Хорна:

— Похоже, ты его чем-то расстроил.

— Он принимает тебя за Христа, вновь сошедшего на землю, — сказал я.

— Черт возьми, Киф, нетрудно догадаться, чему тебя научили иезуиты.

В его голосе я вновь почувствовал раздражение.

— Хорошо, намек понял, — сказал я, подняв руку.

— Прекрасно. Тогда послушай. Времени осталось мало, и для меня важно, чтобы мы достигли хоть какого-то взаимопонимания. — Он извлек сигару, прикурил и сел за ближайший столик. — Начнем с того, что моя фамилия вовсе не Ван Хорн. Но это уже никого не должно волновать, ни меня, ни других. Я рассказывал тебе, что провел четыре года в духовной семинарии и окончил ее.

— Еще одна ложь?

— Нет, подлинный факт из моей биографии, — как и прежде, с юмором отреагировал он. — Через пять лет, Киф, состоялось посвящение в духовный сан.

Я тупо уставился глазами в дно своего стакана. Мысль о том, что Ван Хорн доживает последние минуты, наконец-то дошла до моего сознания.

— Смешно, — продолжил он. — Но теперь, по прошествии стольких лет, я понял, что к этому никогда не стремился. В том-то вся моя беда. Выйдя из семинарии, я не почувствовал себя счастливым, полагая, что причина моих недовольств — девушка, которую я тогда, как мне казалось, любил. Других винить всегда легче.

Схватив бутылку и свой стакан, я плюхнулся на стул напротив Ван Хорна.

— Прости, — сказал я. — Не знаю, что тебе ответить, но только я окончательно понял, что буду последним из тех, кто осмелится бросить в тебя камень.

— Тебе когда-нибудь приходило в голову вернуться домой? — спросил Ван Хорн.

— В Ирландию? — переспросил я и пожал плечами. — Меня сразу же расстреляют.

— Не думаю. Рано или поздно гражданская война у вас закончится. Затем объявят амнистию. Обычно так и происходит. Вернешься в университет, закончишь последний год обучения и станешь дипломированным врачом.

— Пустые мечты, — ответил я. — Такого уже не будет.

— Из-за этой девушки? — спросил он и покивал головой. — Возможно, ты прав. Вряд ли она приспособится к жизни в чужой стране.

— В соответствующей одежде она ничем не будет отличаться от девушек графства Керри, — возразил я. — Дело вовсе не в этом. Ты как-то сказал, что я мертв душой, и был прав. Меня слишком долго мотала жизнь, и теперь я уже никогда не стану другим.

— А я в это не верю, — не согласился Ван Хорн. — Человек — творец своей судьбы, Киф. Каждый из нас становится тем, кем стремится быть. И только от нас зависит, изменимся мы или нет. Если ты помнишь, что я говорил тебе раньше, запомни и это. — Он взял бутылку и мой стакан. — А это на дорожку, — сказал Ван Хорн, наполнил стакан и залпом выпил виски.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Тот, кто стал священником, остается им до конца, Киф. И я, и ты, какими бы католиками мы ни были, прекрасно это знаем. Самые плохие поступки я уже совершил, но не в этом дело. Что сделано, то сделано.

Он поднялся из-за стола и направился к выходу.

— Решил идти к Томасу? — спросил я.

— Другого выхода у меня нет, — спокойно произнес Ван Хорн. — Да и никогда не было. Это не потому, что в конце концов неожиданно стал святым.

— А из-за чего?

— Из-за гордости, Киф, из-за глупой гордости. Я слишком далеко зашел, изображая священнослужителя. Люди поверили мне. Более того, они уверовали в меня, как в Бога. Теперь я не могу разрушить образ, мною же созданный.

Ван Хорн уже отворил дверь, когда я схватил его за рукав.

— Тебя же никто не просил сдаваться этим бандитам. Разве не так?

— Мальчик мой, меня ничто уже не остановит.

Отведя мою руку и освободившись, он вышел наружу и остановился на верхней ступеньке крыльца. Как и раньше, на площади толпился народ. Все замерли в ожидании, так как каждый здесь стоящий знал, что произойдет. Это можно было прочитать по их лицам.

Как только Ван Хорн спустился, люди на площади стали падать перед ним на колени. Я видел, как он на пути к центральным воротам, проходя мимо жителей селения, осенял их крестным знамением. Я кинулся за ним. Подойдя к воротам, мы увидели стоящего к нам лицом Морено. В руках он держал шляпу.