Звучание сердец (СИ) - Волчек Дарья. Страница 5

Примечание авторов:

Рифф (в музыке) — последовательность аккордов, выполняющая функцию краткого рефрена музыкальной пьесы. Характерно для афроамериканской культовой музыки, джаза и некоторых разновидностей рок-музыки. Изредка встречается также в других формах и жанрах неакадемической музыки, заимствующей элементы джазовой техники.

В рок-музыке под риффом подразумевается «мело-ритмическая структура» из повторяющихся элементов, которая является основой рок-композиции (прошу заметить, любой продолжительности, для любого инструмента). Примеры риффов в известных композициях: Seven nation army — White Stripes, Sunshine Of Your Love — Cream, Chet Atkins — Mr. Sandman, Summertime blues — Eddie Cochran, The Rolling Stones — Satisfaction.

Глава 3

Кофе.

Мне нужен кофе. Желательно внутривенно.

Я подавила сладкий зевок, пытаясь изобразить на своём лице улыбку для гостей. Получилось, мягко говоря, не очень — маленький мальчик за соседним столиком, увидев этот звериный оскал, скуксился. А может, ему просто не понравился крем-суп из брокколи? Да и кому эта зелёная жижица может прийтись по вкусу? Точно не мне. К свежим дарам садов и огородов я была равнодушна, но вот за плитку молочного шоколада, да ещё и с орехами, могла и убить.

Сочувствуя этому, ещё не окрепшему, но уже познавшему отвратный вкус брокколи, ребёнку, я рассчитала последнего на сегодня гостя. Уже у высокой барной стойки я запустила руку в карман накрахмаленного передника. Но даже приятное шуршание щедрых чаевых не грело душу.

Новоселье продолжалось до пяти. Бедные соседи настолько устали, что решили свернуть свой праздник жизни и дать-таки поспать остальным. Естественно, за всю ночь я так и не сомкнула глаз, слоняясь по квартире, как неприкаянная душа. Из угла в угол и обратно. А моё воспалённое воображение рисовало совсем неутешительные картины: будь я волшебником, то заклинание «Авада Кедавра!» непременно бы настигло наглого соседа.

Хотя и к себе я бы применила непростительное заклинание. Например, «Империо», приказав немедленно взбодриться. Ведь весь сегодняшний день прошел, словно в тумане. Передвигаясь по залу, как сомнамбула, с натянутой улыбкой на губах, я мечтала только об одном — скорее оказаться в постели. Даже волосяные фолликулы на моей голове хотели впасть в длительную спячку.

В тишине. Без ужасных, оглушающих раскатов музыки.

Отработав очередную смену в «Рафинаде», я распрощалась с коллегами и медленным, ленивым шагом направилась к остановке вдоль Невского проспекта. Тёплое летнее солнце, даже под вечер, прилично припекало, расцвечивая яркими лучами небесную лазурь. Короткие джинсовые шорты и белая футболка с изображением скряги Скруджа не спасали от невыносимой жары.

Улицы буквально рвались от наплыва туристов. Они были повсюду, заполняли собой весь исторический центр, словно полчища тараканов или саранчи. Они завороженно оглядывались на каждый дом, тыкали пальцами в каждый памятник, остервенело фотографировались у Зимнего Дворца. Их легко распознать по восхищённому огоньку в глазах и глупой улыбке. Весь город был для них непривычным, не из этой эпохи, чудным видением. Настоящим произведением искусства. В Санкт-Петербурге туристы становились единым живым организмом, склонившимся перед величием города.

Для местных, со временем, вся эта красота меркла. Парадные фасады зданий становились однотипными. Питер являл им своё второе лицо — мрачное, местами побитое беспощадным временем и шквалистыми ветрами с заливов и рек. В стремительном темпе городской жизни краски вымывались. А парадные, как и ровные ряды аккуратных домиков, не казались такими уж и уникальными. И всё же, каждый петербуржец прирастал к этому месту, как пуповиной. Прикипал душой.

Белый автобус, в который я успела запрыгнуть в последнюю секунду, пересёк знаменитый Дворцовый мост, выезжая на Университетскую набережную. Васька тоже дышала жизнью. Только здесь к любопытным туристам примешивалась молодежь, унося в водоворот юности на фоне памятников истории.

Выйдя на своей остановке, я побрела домой. После смены болело все: руки, ноги, спина. Даже кожа. В самых страшных фантазиях мне представлялось, что я захожу домой, а там снова шумят и веселятся чокнутые неформалы, не давая жизни никому. Танцуют на моих бедных костях.

Но нет. Во дворе царила приятная тишина, только где-то в отдалении слышался веселый детский смех и звуки дороги. Никакой музыки.

На спинке шаткой деревянной скамейки, чуть в стороне от подъездной двери, сидел незнакомый парень, вальяжно раскинув свои ноги в чёрных конверсах. Своей комплекцией он мог спокойно сойти за низенький, но добротный сервант. Раскаченные руки и спину обтягивала пёстрая гавайская рубашка с милыми хохлатыми какаду. На ногах красовались светлые подвёрнутые на модный манер джинсы. Он разговаривал по телефону и бурно жестикулировал правой рукой, между пальцев которой была зажата тлеющая сигарета.

Парень явно из вражеского стана, потому что такие экстравагантные гости к нам не заглядывали. Ну, не к Анне Петровне же он пришёл отведать фирменных ватрушек.

— Девушка, а, девушка! — громко окликнул он, спрыгивая со скамейки с грацией носорога. — Вашей маме зять не нужен?

Эта наиглупейшая фраза вызвала у меня приступ смеха, и я, не сдержавшись, громко фыркнула, тут же прикрывая рот ладонью. Проглотив смешок, напустила на себя безразличный вид и принялась увлечённо копаться в рюкзаке в поисках ключей, которые вечно пропадают в самый неподходящий момент. Не рюкзак, а самая настоящая Нарния! Того и гляди, оттуда выскочат фавны, говорящие бобры и кентавры, но никакой связки ключей.

— Или хорош я слишком для тебя, или может скромная слишком ты? — шутливо произнёс он на манер магистра Йоды. — Ну же, Рыжик, давай знакомиться?

Я подняла голову, сталкиваясь взглядом с внебрачным сыном Тейлора Лотнера и Джеки Чана. Внешность парня была настолько экзотичной для наших краёв, а улыбка такой обезоруживающей, что все моё раздражение, накопившееся за день, моментально испарилось. В раскосых, цвета тёмного шоколада, глазах незнакомца плясали озорные искорки. Длинные пряди чёрных волос вились у самого лица, опускаясь до плеч.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Евгений, — он галантно поклонился. — А тебе, видимо, нравится быть Рыжиком, раз ты упорно хранишь молчание?

— Александра, вообще-то.

— Сашенька, значит, — промурлыкал парень, протягивая мне широкую смуглую ладонь. — А я Женька!

— А ты уже сказал.

Я вложила свою ладошку в руку парня и несильно сжала её в ответ. На предплечье Жени извивалась искусная татуировка огромной змеи. Она обвивала его руку, словно живая. Казалось, что каждая чешуйка этого пресмыкающегося переливалась и шевелилась.

— Боюсь, от твоей красоты у меня произошло небольшое мозговое затмение, — Женя снова обаятельно улыбнулся, обнажая ровные зубы, и подошёл ко мне ещё на полшага.

— Я и не думал, что этот дурацкий переезд подарит такое приятное соседство. Какое приятное…

— Извини, что ты сказал? — перебила я.

Соседство, значит? Вся усталость сегодняшнего дня, приправленная горькими воспоминаниями ночного концерта, ударила по голове тяжёлым обухом. Вот так знакомство! А главное, как вовремя!

Но, кажется, Женя не заметил резкой перемены моего настроения. Он продолжал живенько рассказывать о том, как они с парнями решили сменить тесноту родного городка, чтобы покорить площадку покрупней да послаще.

— Так это вы! — громко воскликнула я, обрывая парня на полуслове.

— Мы? — на лицо парня легла гримаса недоумения, но затем он расплылся в довольной улыбке. — Ну да, мы! Узнала?

— Конечно, узнала! Вы гудели всю ночь, мешая отдыхать всему дому. Здесь и узнавать нечего, сам все рассказал.

— А, ты про это, — парень заметно сник. — Я думал, ты группу нашу знаешь. Хотел уже Богдана обрадовать.