Морской волк (СИ) - Чернобровкин Александр Васильевич. Страница 3
Я перевел разговор на Францию и узнал, что примерно в то время, когда турки захватили Константинополь, здесь закончили освобождать страну от англичан. Сделал это отец нынешнего короля Карл Седьмой, сын Карла Шестого, который в молодости, после моего исчезновения, сошел с ума, из-за чего и начались междоусобицы, в результате которых Францией какое-то время правил английский король. Потом, как предсказывали ясновидцы, появилась Орлеанская Дева и помогла Карлу Седьмому взойти на престол и освободить страну. Местных жителей это не сильно обрадовало, потому что стали платить больше налогов.
— Что ты слышал о нынешнем короле Людовике? — поинтересовался я.
— Говорят, очень религиозный человек. Много жертвует храмам и нищим, — ответил трактирщик.
Короли все хорошие. Плохи всегда королевские советники. Как говорили на советском флоте, хорошее судно — хороший капитан, плохое — плохой старший помощник капитана.
— В Бордо в ближайшее время кто-нибудь поедет? — спросил я.
— В пятницу рыбу повезут на ярмарку, — ответил он.
— А сегодня какой день? — поинтересовался я.
— Вторник, — сообщил Безухий Жак.
— А год от рождения Христа какой? — задал я более сложный вопрос.
— Вроде бы тысяча четыреста семьдесят первый или второй, — поморщив лоб, ответил трактирщик. — Нет, все-таки второй.
— Тоже все время путаюсь, — произнес я в свое оправдание. — Лошадь здесь можно купить?
— Хорошую — вряд ли. У нас тут знатных людей нет, на хороших ездить некому, — рассказал он, — но простенькую, за десять-двенадцать экю, купить можно.
Видимо, так уж повелось, что авантюристы из Гаскони приезжают на убогих лошадях.
— Расскажи мне последние новости, законы, цены, — попросил я.
Безухий Жак обрадовался свободным ушам и затарахтел без умолку. При этом не забывал поворачивать вертел. Когда курица была готова, подал ее в глубокой глиняной миске с синим орнаментом на боках в виде незамысловатых цветков. К тому времени потемнело, и он зажег лучину и воткнул ее в щель в стене у стола. Пришла и его жена. Она мыла посуду и участие в разговоре не принимала, только кивала головой, словно подтверждала слова мужа.
Я съел примерно половину курицы, после чего в сопровождении Жаннет отправился наверх. Она привела меня в узкую комнату, которую почти всю занимала кровать. Стояла там еще и табуретка с дыркой, под которой располагалась пузатая глиняная посудина с широким горлом. Я снял сапоги и выставил их за дверь, чтобы не задохнуться от вонищи. Жаннет, воткнув лучину в стену, помыла мне ноги теплой водой из медного таза. Руки у нее были нежные, заряженные сексуальной энергией, которая стремительно перетекала в мое тело. Я заметил, что женщины с заметным дефектом лица более женственные и сексуальные, чем остальные, не зависимо от того, красивые или нет. Бог метит шельму, а дьявол — шлюху.
3
Проснулся я, когда в трактире еще было тихо. Отлив в широкогорлый кувшин под табуретом, опять лег. Начал думать, чем заняться в эту эпоху? Капитаном меня никто не возьмет, пока не докажу, что достоин этой должности. Придется наниматься на корабль охранником и зарабатывать деньги на собственный. Я решил продать тузик и, добавив денег, купить лошадь, на которой добраться до Бордо. В большом городе ответ на многие вопросы выживания можно встретить прямо на улице. В одиночку, конечно, рискованно путешествовать по лесным дорогам, но сидеть здесь до пятницы не хотелось. Тогда уж лучше плыть в Бордо на тузике. Где-то в пятницу вечером и доберусь.
Внизу послышалось шлепанье босых ног, потом зазвенела крышка котла. Хлопнула дверь во двор. Я полежал еще немного, вдыхая запах сена, которым набит матрац. Запах этот возвращал в будущее, в деревню, в которой я проводил отпуска. Наверное, мой дом уже разграбили. У крестьян во все времена и во всех странах непрошибаемая уверенность, что обворовать горожанина — это правое дело.
Внизу послышались тяжелые мужские шаги. Наверное, это Безухий Жак. Пора и мне вставать. В моей комнатушке было маленькое прямоугольное окошко, закрытое деревянной заслонкой, за которой не было ни стекла, ни хотя бы промасленной ткани. Небо было чистое. День обещает быть солнечным и теплым.
Приоткрыв дверь, я крикнул:
— Жаннет, принеси воды для умывания!
— Сейчас принесет, шевалье! — послышался снизу голос Безухого Жака.
Жаннет принесла теплую воду в том же тазике и кусок холста, заменяющий полотенце. Поставив тазик на табуретку и положив полотенце на кровать, молча посмотрела на меня, ожидая дальнейших указаний.
Я не знал, какие дополнительные опции входят в плату за ночевку, поэтому сказал Жаннет:
— Можешь идти.
Я неторопливо побрился, затем умылся, используя свое мыло и радуясь, что впопыхах положил его и бритвенные принадлежности не в мешок с продуктами, а вместе с боеприпасами для винтовки. Когда плескался, услышал в коридоре шаги. Второй постоялец, которого я окрестил Фламандцем, ночевал в какой-то из соседних комнат, но это были первые шумы, которыми он обозначил себя. Странный тип. Мне пришло на ум, что он бегает от кредиторов.
Фламандец сидел за столом на прежнем месте, медленно, даже как-то лениво, доедал вчерашнее крольчатину, запивая вином из глиняной кружки. На нем была кираса, покрытая черным лаком. У каждого свой утренний халат. Слева от тарелки занимал место шлем с длинным назатыльником и полями сбоку, прорезями для глаз и опускающимся забралом, которое закрывало нижнюю часть лица и верхнюю часть шеи. Раньше я такие не видел. Рядом со шлемом — кожаные перчатки с металлическими защитными пластинами. Справа от тарелки лежал меч длиной с метр в черных ножнах с золотыми деталями и позолоченной рукояткой. В ромбовидное навершие вставлен черный агат, похожий на тот, что в перстне. Странно было видеть обладателя такого дорогого оружия в таком дешевом трактире.
Я прислонил к стене винтовку в чехле, сагайдак с луком и колчан со стрелами, положил рядом сумку с боеприпасами и бритвенными принадлежностями, а на стол под правую руку, подражая незнакомцу, — саблю в ножнах. Черт его знает, что у него на уме!
Безухий Жак поставил передо мной глиняную миску с разогретой, недоеденной вчера курицей, дощечку с новым куском ноздреватого и дурновато пахнущего сыра и двумябольшими ломтями пшеничного хлеба, кувшин с красным вином и глиняную кружку, которую сам и наполнил.
— Приятного аппетита, шевалье! — пожелал он.
— Спасибо! — ответил я и принялся за еду.
Я с превеликим удовольствием, точно наверстывая за пропущенные годы, налег на мясо и сыр. Обычно на завтрак ем мало, а в это утро быстро смолотил курицу и, добивая сыр, подумывал, не заказать ли еще кусок? От тяжелого выбора меня избавил шум на улице. К таверне подскакали всадники, не менее трех. Я слышал, как они спрыгнули с лошадей, привязали их к коновязи, которая слева от двери. Не придал бы этому значения, если бы не заметил, что сосед по столу, позабыв о еде, в которой ковырялся с неохотой, быстро надевает шлем и перчатки.
В трактир зашли трое. На них были округлые шлемы с низким гребнем посередине, наносником, круглыми большими отверстиями для глаз и выступающими вперед, защищающими щеки боковыми частями, а над ушами были нашлепки, напоминающие большие наушники, благодаря которым воины напоминали чебурашек. В предыдущую эпоху такие шлемы назывались барбютами и встречались редко, обычно у незнатных охранников богатых сеньоров. На всех трех поверх кольчуг с длинными рукавами надеты кирасы, обтянутые черной тканью и черные шерстяные дорожные плащи, длинные, почти до пола. Подолы кольчуг, разрезанные спереди и, наверное, сзади, свисали до коленей, прикрывая верхнюю часть тупоносых сапог из толстой кожи. У среднего шпоры были позолоченные, у остальных — железные. Вооружены мечами, висевшими на перевязи, вышитой золотыми нитками у рыцаря и красными и синими у его подчиненных, и кинжалами. Остановившись на мгновение в дверях, они осмотрели зал и, доставая на ходу мечи из ножен, молча направились к нашему столу. Двое — к незнакомцу, а крайний правый, подчиняясь жесту рыцаря, ко мне. В этот момент хлопнула вторая дверь, ведущая во двор, закрывшись за выскочившим от беды подальше Безухим Жаком. Поведение трактирщика заставило меня как можно быстрее вынуть саблю и кинжал из ножен.