Урощая Прерикон (СИ) - Кустовский Евгений Алексеевич "[email . Страница 38

— Прикажи мне его пристрелить! — попросил каторжник, и Кнут, весь содрогнувшись, замер, зажмурившись, как опоссум.

Многое произошло той ночью в лагере разбойников, большая часть этого многого осталась неупомянутой. Пит, рассказывая свою длинную историю Миражу, не знал, что с определенного момента времени у него появился еще один слушатель — Кавалерия. Как не знал ковбой и того, что Кнут вообще не засыпал, а только затих у себя под тройственной тьмой, думая, что никто о том не подозревает. Но Кавалерия, привыкший слышать его дыхание у себя за спиной, мог различить малейшие его перемены. Едва проснувшись, каторжник понял, что змей затаился. И только для Миража не составляло тайны ничего из приведенного выше.

Кавалерия остановил Кнута в миг, когда тот уже был готов застрелить Пита. Не за Энни он хотел его убить, а за выказанное неуважение и золото, которое ковбой прикарманил. Никакая женщина не способна была заставить его сердце биться так же часто, как могли это сделать деньги. Теперь Кнут стоял на коленях и, зажмурившись, ненавидел Кавалерию так, как никогда еще не ненавидел.

— Нет, он будет жить! — сказал Мираж, и Кнут не поверил своим ушам. — Нам еще понадобятся его услуги в дальнейшем. Нет никого, чтобы его заменить, а от смерти поэтому будет больше вреда, чем пользы.

Кавалерия ничем не выказал своего разочарования, он просто толкнул Кнута в затылок напоследок дулом своего револьвера, чтобы тот запомнил это чувство, когда одно движение пальца того, кто взял тебя на мушку, отделяет твою жизнь от смерти, и убрал оружие в кобуру. Он повернулся к костру и уже почти дошел к нему, когда Мираж догнал его и окликнул:

— Погоди! Я должен поблагодарить тебя за помощь, друг! Вот, бери, он достоин твоего мастерства и бдительности! — в вытянутой руке разведчик держал револьвер Падре. Блеклые, багровые отсветы уже почти угасшего пламени костра танцевали на его перламутровых щечках, а освещенная ими надпись на стволе была теперь вполне читаемой. Но Кавалерия не стал ее разглядывать, он лишь провел рукой по гравировке с той же нежностью, с которой мужчина проводит ладонью по изгибам тела своей женщины, обхватил щечки ладонью и, взвесив оружие в руке, спрятал его в кобуру, также переданную ему Миражом. Ее Кавалерия пристегнул к поясу под левой рукой, с другой стороны от кобуры собственного револьвера. Глядя разведчику в глаза, каторжник медленно поднес руку к шляпе и приподнял ее край, а затем вернулся к костру. Присев возле него, он бросил в пламя последнюю ветку, спустя полчаса костер едва тлел.

Вернувшись к Питу, Мираж нашел его пинающим Кнута в живот. Он не тронул лица коротышки, о чем Мираж попросил его, прежде чем уйти за Кавалерией, но по остальному тела негодяя прошелся знатно. Кнут только содрогался от его ударов, беззвучно шептал проклятия, но не смел кричать. Он последний человек, которому могли помочь крики о помощи. В действительности, они бы ему навредили. Поняв, что его жизни ничего не угрожает, Кнут больше всего боялся, что кто-то из разбойников проснется и увидит его, своего командира, в таком положении. В тот момент, когда Мираж поравнялся с разошедшимся не на шутку ковбоем, вымещающим на нем свою злобу, послышался стремительный цокот женских туфелек по скале, и спустя мгновение дождь заглушил хлесткий звук пощечины.

— Ах ты подлец! Как ты посмел встать между мной и Форрестом?! — мимика прекрасного лица Энни, обоих его половин, симметричных, как крылья бабочки, сейчас, когда девушка была в ярости, порхала, подобно этим самым крыльям. Бедный ковбой только и смел, что принимать легковесные удары копыт этой своенравной козочки, опустив глаза вниз. Он не пытался оправдываться, был виноват перед Энни и рад своей вине, а глаза прятал, верно для того, чтобы она подумала, что ему жаль, и поскорей его простила. Представься ему возможность обратить время вспять, он бы ничего не изменил, точно также унес бы Энни из-под венца, как поступил. Теперь Мираж видел, что Энни нисколько его не любила, но ненавидела, должно быть, сильнее, чем даже деспотичных родителей и вообще кого-либо в своей жизни. Ненависть и любовь — чувства близкие по своей силе и в некоторых исключительных случаях способные к перерождению друг в друга. Только куда чаще любовь становится ненавистью, чем обратно. Случай же Пита и Энни не был исключительным, он был безнадежным. В народе ходит пословица: «Милые бранятся — только тешатся!», здесь не было милых, только разбойник и похищенная им девушка, насильно отлученная от семьи и этого ее Форреста. Каким бы негодяем последний не был, Мираж увидел также и то, как много Форрест значит для нее.

Разведчик вышел к Энни из темноты, привлек испуганную его внезапным появлением девушку к себе и сказал: — Конечно же, дорогая моя, мы вернем тебя возлюбленному! — говоря это, он подал Питу неприметный знак рукой, и ковбой понял, что разведчик хитрил. Голос Миража был сладок, легок и обволакивающ, как дым кальяна, а лицо его приобрело восточные черты. Словно сами тени сложились на нем таким образом, что исказили облик Миража, превратив его почти в южанина. — Но сначала! — глаза Миража блеснули дьявольским светом. — Сначала мы заключим с тобой сделку! Ты поможешь нам кое в чем, дорогуша…

Глава пятая

Зови меня Джон!

Дождь лил до рассвета, солнце взошло за пеленой туч и ни один из его лучиков не коснулся лиц разбойников. Все утро было пасмурным, а когда ливень прекратился, банда разделилась на две группы. Первую из них, преобладающую числом, возглавили Кнут и Пит. Они направлялись на родину ковбоя, где должны были склонить Толлвардов к сотрудничеству.

Первая часть нового плана Миража заключалась в том, чтобы выдать нынешнего патриарха Толлвардов — Игниса-Винса — за первооткрывателя способа приручения лошади Прерикон, продав ему Победу и сорвав часть из суммы денег, обещанных правительством в награду тому, кто научит, как приручать западную лошадь. Залогом будущего союза Толлвардов с бандой Кнута были порочность, алчность и тщеславие патриарха, а также обещание вернуть ему Энни в том случае, если он успешно отыграет свою роль.

Завернув в кружевной носовой платок Миража отрезанный локон волос Энни, а также взяв одну из ее подвязок в качестве дополнительного доказательства того, что Энни находится в руках разбойников, Пит забросил банджо за спину, залез на неоседланную Победу и, приподняв на прощанье свою десятигалонную шляпу, отправился вслед за уже выехавшей в путь процессией. Даже если бы сама Энни не сидела в это время в бочке, терпеливо ожидая, пока разбойники уедут, она бы все равно не поцеловала Пита на прощание, о чем он в тайне от всех мечтал. Никто, кроме участников ночного приключения, не знал о том, что вчера произошло, никто не знал об Энни или подробностей путешествия Пита, но все знали, что вчера главари совещались, и вот — сегодня — они не мнутся на месте, а едут делать деньги. Простых исполнителей, кем они были, это вполне устраивало, никто не спрашивал — все делали.

Вторая группа разбойников, возглавляемая Миражом, должна была неспешно двинуться в Дамптаун и сбыть там укрощенную по пути Беду. Как Брэйввилль славится своим родео, так Дамптаун — скачками. Для местных богачей скачки — это не просто способ заработка денег или дорогое развлечение, но образ жизни, мировоззрение и демонстрация их влияния.

Одной из немногих активно развивавшихся отраслей промышленности в Прериконе, в которой этот сравнительно недавно присоединенный регион опережал многие другие исконно имперские регионы, было коневодство, неразрывно связанное с коннозаводством. Заводчиками постоянно производились смешения разных пород и выводились новые, более приспособленные к условиям здешней жизни помеси. В своих начинаниях они добились значительных успехов, но ни одна из выведенных ими пород лошадей не была к лицу прерий больше, чем лошади Прерикон, исконно здесь живущие. Они дразнили всех своим присутствием, но никому не позволяли обременить себя грузом седла или упряжи. Дикари клана Укротителей нашли способ совладать с буйным нравом кобыл Прерикон, и как всегда, восток воровал у запада, цивилизация училась у дикарей, которых пришла просвещать, а также истреблять тех из них, кто не желал покориться.