Скверная жизнь дракона (СИ) - Костенко Александр. Страница 15

— Тогда скажи: скольких волков ты насчитала на поляне?

— Маленьких около двадцати, штук десять средних и одного большого. А что?

— Моя горячо любимая, бесстрашная сестра, послушай…

И вот именно сейчас мне стало ясно, почему популяция первичных драконов постепенно падает. Любая изумрудная или чёрная дракониха может отложить за жизнь две кладки яиц, максимум по десять в каждой. Но после катаклизма из этих десяти, в лучшем случае половина вылупится на свет. Но это мелочи. И тоже не существенно, что дракончики часто не переживают первый год жизни. Но ведь у этих грёбаных ящериц напрочь отсутствует инстинкт самосохранения! И вот рядом идёт и достаёт меня своими вопросами почему-то до сих пор живой пример.

Кажется, ещё немного, и я поучаствую в космической программе мало бюджетных стран используя тепловое возгорание своего подхвостного пространства как ускоритель! Надо успокоиться! Читаем сутру: "Я един с миром, и мир един со мной. Я един с миром, и мир един со мной"… Помогает.

— Сестра, слушай, ты немного ошиблась. Во-первых: на поляне было не двадцать маленьких волков. Те маленькие бегающие шерстяные комочки всего лишь детёныши. Хоть их и было семь штук, но считать их не нужно. А вот обычных волков там было тринадцать голов. Во-вторых: не средних, а взрослых особей, которых было восемь штук. В-третьих: тот, кого ты назвала большим, не кто иной, как вожак стаи. А теперь вопрос: какие шансы у нас победить эту ораву? Хотя нет, давай по-другому: сколько раз ты можешь запустить магическую стрелу?

— Три раза.

— Хорошо. Значит, в лучшем раскладе, это три мёртвых обычных волка, так?

— Да.

— Просто замечательно. А теперь давай подумаем вместе, — ибо ты думать не способна, добавил про себя. — Сейчас нам не особо важно учитывать их класс и уровень. Давай просто посчитаем цифры! Тринадцать минус три, это десять. Десять плюс восемь, да ещё один сверху — это девятнадцать! Вопрос: что может помешать этой толпе нас окружить и задавить числом?

— Ой, — она резко остановилась и стала смотреть на меня взглядом, полным удивления. — Я как-то не подумала.

Меня пробил озноб от осознания, что мы могли помереть, если бы она сделала хоть одно неверное движение. Как же мне хочется высказать ей всё, что думаю, но меня удерживает лишь то, что не так уж много времени прошло с разговора о её поведение. Если буду на неё давить, она может вновь в себе замкнуться. Нет, это не то, чтобы плохо, но всё же лучше, если она будет пребывать в адекватном состоянии.

— Калиса, давай договоримся: если я говорю тебе, что что-то важно, значит — это важно, и к моему мнению стоит прислушиваться. Я всегда тебе потом смогу объяснить причины. Но пробуй иногда сама немного думать, хорошо? А теперь как насчёт того, чтобы вернуться в нашу пещеру и немного отдохнуть, а то у меня уже от постоянной смены дня и ночи голова побаливает. Не привык я к этому.

— Ой, давай. Я тоже чувствую себя последнее время как-то плохо. А потом мы ведь всё равно вернёмся в лес?

— Конечно. Сходим в лес, найдём кого-нибудь и съедим, вернёмся в пещеру и отдохнём. А потом повторим, хорошо?

Ответив радостным согласием, сестра бодро засеменила в сторону нашей пещеры. Я шёл следом с надеждой, что в родных стенах смогу уютно отдохнуть и обрести душевную гармонию. Что-то мне подсказывало, что мне срочно следует принять Буддизм и познать дзен, иначе в один прекрасный момент родственница действительно может меня довести.

Когда мы оказались внутри, она тут же упала на холодный каменный пол, всем своим видом давая понять, что до следующего приступа голода не сдвинется с места. Пожелав ей спокойного отдыха, я направился к смотровым площадкам, рассчитывая расширить карту.

Выйдя на край платформы, я стал внимательно всматриваться в горизонт, изучая всё, что только мог заметить, одновременно с этим посматривая в карту. Зарисовка шла медленно, волнами расходясь от точки, где я находился. Убедившись, что навык действительно зарисовывает далёкие объекты, я решил не мучить себя, закрыл лог-файл с картой и продолжил вглядываться в окружающее пространство. Лучше полностью изучить пространство с обеих сторон горы, а только потом узреть получившиеся результаты.

Когда солнце стало клониться к горизонту, меня словно ударило током: ведь только что эта люстра подвесная ещё даже в зенит не вошла, а уже вечер? Что за ересь? Может быть, у меня действительно мозг… того? Ведь я не спал, не отключался, полностью себя осознавал.

Решив сконцентрировать внимание на краю горизонта, я стал отсчитывать секунды. Когда цифра приблизилась к отметке в две тысячи, я одёрнулся и посмотрел на светило — оно сдвинулось примерно на расстояние в полчаса. Немного подумав, дальше решил попробовать также всматриваться в даль, но уже не считать секунды, а просто предаться воспоминаниям из прошлой жизни, но постараться не терять внутреннее ощущение времени.

В какой-то момент я стал различать разницу в насыщенности светом в окружающем меня пространстве и посмотрел на солнце — оно переместилось примерно на два часа по времени и уже на треть скрылось за горизонтом. А внутренний хронометр мне подсказывал, что прошло от силы часа полтора максимум. Но эта погрешность не критична: в последнее время у меня с ним натянутые отношения.

Теперь самая сложная часть в моём эксперименте — надо постараться познать самадхи и уйти в нирвану. Уставиться в одну точку в горизонт, очистить свой разум, отрешиться от всего мирского бытия.

Сколько бы я ни пытался, ничего так и не вышло. Солнце так и продолжало медленно заходить за горизонт.

И почему у меня не получилось? Почему мне ещё не открылись врата прозрения и просветления? Что же я такого делал, когда терял счёт времени? Вроде бы ничего, просто не думал. Не думал в принципе ни о чём. Похоже, надо отбросить эти тщетные попытки и уже дождаться возвращения мамы да спросить у неё об этой странности.

Решив дать карте ещё немного времени, для точности результата, я стал бесцельно бороздить взглядом по открывающемуся пространству. В какой-то момент я не произвольно моргнул — было утро. Уже просто не понимая, что происходит, я плюнул на это, и, удостоверившись, что карта зарисовала всё что могла на этой стороне горы, двинулся к смотровой площадке, выходившей к лесу.

Спустя день карта была закончена полностью, и я смог подробно изучить то место, где мы обитаем. Оно действительно поражало своей грандиозностью: оба леса закрывали собой почти половину карты, огромная равнина забирала себе вторую половину, а между ними горный массив, каньон и плато, на котором виднеется малюсенькая точка, показывающая вход в пещеру.

Внутрь пещеры, рядом с нашей кладкой, всё так же в состоянии киселя валялась сестра, не желавшая куда-либо выходить ближайшие пару недель, поэтому я просто лёг на пол и уткнулся в одну точку.

Через какое-то время сестра отозвалась и сообщила, что она хочет есть — мы направились обратно в лес. Немного поплутав, мы смогли поймать себе обед. Подкрепившись, вернулись и приняли позу амёбы, в ожидании нового приступа голода.

Глава 6

— Я поймала!

— Молодец, — я встал с нагретого места и направился в сторону сестры.

Редко у неё получается поймать мелкую живность на этом лугу. Но стоит этому случится, как она начнёт буквально светиться от счастья. Этот раз не стал исключением и Калиса не упустила возможности повысить чувство собственной важности. При моём приближение она гордо задрала подбородок к небу, призывая хвалить её полностью.

Подойдя к ней вплотную, я решил подыграть и потереться носом о её бок. Но она резко отскочила в сторону, упав прямиком мордой в землю и сразу же стала корчиться и извиваться, как уж на сковороде, чем не слабо меня напугала. Она задрала голову к небу, стараясь как можно сильнее вытянуть шею, что-то проглотила и стала очень жадно, с натугой, вдыхать воздух.

— Пришибленная моя, ответь: что это сейчас было?