За час до полуночи - Хиггинс Джек. Страница 11

– Что ты знаешь о мафии, Шон?

– По-моему, она зародилась в старину, как своего рода тайное общество.

– Да, так. Она возникла на острове в период иноземного владычества, взяв на себя функцию единственного защитника крестьянина, единственного средства восстановления справедливости. Как все народные движения, она постепенно становилась все более и более алчной. В конце концов взяла крестьянина, да и всю Сицилию, за горло. – Я бросил окурок и втоптал его в гравий. – И все еще держит, несмотря на все усилия римских властей.

– Но какое это имеет отношение к тебе?

– Мой дед, Вито Барбаччиа, капо мафииПалермо, да и всей Сицилии. Он крестный отец. Господин Жизни и Смерти. Сейчас уже около трех миллионов сицилийцев живут в Штатах, и мафия перебралась туда вместе с ними. Ты, наверное, знаешь, что там это одна из основ преступного мира. За последние десять лет нескольких боссов мафии выслали из Штатов. Они вернулись домой с новыми идеями: проституция, наркотики и прочие прелести. Старомодные мафиози вроде моего деда запросто лишали жизни, но они не занимались подобными вещами.

– В этом и есть суть проблемы?

– Можно сказать, что да. Ему подложили бомбу в машину – любимый способ в борьбе за передел сфер влияния в мафиозной среде. К несчастью, именно моя мать решила выехать на ней.

– Господи Боже мой. – На лице у него появилось неподдельное сочувствие.

Я продолжал:

– Веришь или нет, но я ничего не знал о делах деда или, скорее не хотел знать. Приехал домой на каникулы после первого года учебы в Гарварде, и на второй день случилась трагедия. В тот же вечер дед рассказал мне все.

– Он не пытался рассчитаться с теми, кто подложил бомбу?

– Уверен, что да. Думаю, что все уже решено. – Я поднялся. – Что-то холодно. Давай возвращаться.

– Извини, Стаси, – сказал он. – Трагическая история.

– Ну что ты. Все в прошлом.

Я поверил в его искренность. Ветер завывал в вершинах кипарисов, бросая косой дождь на тропинку. Мы встали и пошли назад к монастырю.

Глава 6

После обеда я сразу лег спать. В те времена у меня не возникало проблем со сном. Он пришел, как только голова коснулась подушки. Когда открыл глаза, стрелки будильника показывали уже половину восьмого, за окном стало темно.

Где-то слышались голоса. Я накинул халат и через стеклянные двери вышел на террасу.

Внизу во дворике, поставив одну ногу на край фонтана, Бёрк беседовал с седым, довольно плотным человеком, подстриженным ежиком. Благодаря умению портного он выглядел несколько более подтянутым, чем на самом деле.

Его облик поражал чем-то нарочито безвкусным. Он удерживался от искушения носить более одного золотого кольца, и манжеты его белой рубашки выступали на положенный дюйм, похоже, он следовал правилам этикета с буквальной точностью. По-моему, только его галстук в военном парадном стиле – явное подражание – портил впечатление. Когда же незнакомец достал платиновый портсигар и предложил Бёрку сигарету, он показался мне столь же натуральным, как этот сад.

Согласившись прикурить от зажигалки Бёрка, он слегка повернулся, проведя рукой по волосам каким-то женственным движением, и тут заметил меня, стоявшего у края балкона.

На его лице появилась заранее приготовленная дежурная улыбка.

– Привет, – обратился он ко мне. – Я Карл Хоффер. Как дела?

– Спасибо, хорошо, – отозвался я. – У вас замечательные кровати.

Самым удивительным оказалась его речь. Чисто американское произношение, никакого австрийского акцента я в ней не заметил.

Карл улыбнулся Бёрку.

– А что, он мне нравится. – Затем еще раз посмотрел вверх на меня: – Мы собираемся пойти что-нибудь выпить. Почему бы вам не спуститься? Заодно обсудим наши дела.

– Буду через пять минут, – пообещал я и вернулся в комнату переодеться.

Когда я спустился в холл, из столовой появилась Роза Солаццио в сопровождении слуги, несшего поднос с напитками. В этом году английский стиль опять вошел в моду. Ее гарнитур стоил Хофферу по меньшей мере две сотни гиней: облака красного шелка трепетали, как пламя в ночи, доводя красоту ее глаз и прически до совершенства.

– Минутку, – сказала она и быстро подтянула мне галстук. – Вот так лучше. Простите, все получилось довольно глупо сегодня утром. Просто я не знала.

Она говорила по-итальянски, и я ответил так же.

– Не знали что?

– О вас. Что ваша мать – сицилийка.

– А кто вам сказал об этом?

– Полковник Бёрк.

– Жизнь полна неожиданностей, не так ли? – улыбнулся я. – Пройдем к остальным?

– Как хотите.

Думаю, она поняла мои слова, как желание окончить разговор, хотя и не выказала досады. Вероятно, женщина в ее положении редко может позволить себе подобные эмоции.

Хоффер и Бёрк переместились в маленький освещенный садик-патио, в центре которого еще один фонтан, точная копия первого, поднимал свои струи в ночное небо. Они сидели у кованого чугунного столика и поднялись мне навстречу.

У Хоффера был тот тип всесезонного загара, который дает кварцевая лампа или, что бывает реже, богатство, достаточное для того, чтобы весь год следовать за солнцем. Вблизи он оказался старше, чем я предполагал, его кожу покрывала сеть мелких морщин, и, хотя лицо не покидала дежурная улыбка, в голубых глазах светился огонек веселья.

Мы пожали рук", и он пригласил меня сесть.

– К сожалению, я отсутствовал, когда вы приехали. Вынужден ездить в Джелу три-четыре раза в неделю. Вы, наверное, слышали о моих нефтяных делах.

Я ничего о них не знал, но помнил Джелу, греческую колонию античных времен, как уютный прибрежный городок на другой стороне Сицилии, где постоянно велись интересные археологические раскопки. Я попытался представить себе, как вышки и маслоналивные цистерны вписываются в исторический пейзаж, и принял большой бокал водки с тоником из рук Розы.

Она отослала слугу и обслужила нас сама, а затем скромно опустилась в кресло позади Хоффера, из чего я сделал заключение, что он ей полностью доверяет. Позже понял, что ошибался.

Карл не стал тратить время попусту и сразу приступил к делу.

– Мистер Вайет, полковник Бёрк рекомендовал именно вас для предстоящей работы, и мы затратили большие усилия для вашего освобождения.

– Весьма любезно с его стороны, – произнес я так, что иронию в моем ответе почувствовали все.

Все, за исключением Хоффера, который продолжал:

– Не преувеличу, сказав, что у нас вся надежда на тебя, парень.

Он положил мне руку на колено, и в его голосе послышались интонации американского политика из сельскохозяйственных штатов, желающего убедить, что он свой в доску. Я почувствовал, что сейчас Карл запоет «Славься», чего уже вовсе не мог вынести.

– Давайте начистоту, мистер Хоффер. Я здесь ради двадцати пяти тысяч долларов, плюс оплата расходов.

Он стремительно выпрямился, откинув голову назад, и его глаза мгновенно превратились в кусочки голубого стекла. Я ожидал, что он начнет возражать против таких условий, потому что Бёрк сильно встревожился и подался вперед.

– Простите, мистер Хоффер. Стаси просто не понимает...

Хоффер прервал его движением руки, подобным падающей сабле.

– Не беспокойтесь. Мне нравится, когда у человека есть четкие интересы. Тогда все можно согласовать.

На глазах Карл стал совсем другим – жестким, уверенным, с нотками беспощадности в голосе. Даже движения его изменились. Он щелкнул пальцами, и Роза Солаццио тот час же поднесла ему другой бокал.

– Половина вперед, – подчеркнул он. – Вам и Бёрку.

– А если у нас ничего не выйдет?

– Тогда вы больше ничего не получите.

– А как с остальными двумя?

– Ваши проблемы.

Бёрк выказывал явное неудовольствие, в основном, видимо, потому, что остался в стороне от обсуждения. Он слегка кивнул, что озадачило меня, хотя был ли такой поворот уж столь неожиданным?