Живи как хочешь - Алданов Марк Александрович. Страница 15

ЛИНА: Глупо, но трогательно! Ты сделаешь то же самое после моей смерти, правда?

БЕРНАР (нежно): Милая, это все для богатых людей. Мы, бедняки, не имеем возможности и проявлять чувства дорогими способами.

ЛИНА: Я возьму еще бутерброд! Не отрубят же мне за это голову! (Хватает второй бутерброд и быстро жует). – Ах, это не грюйер! Я по ошибке взяла бутерброд с ветчиной. Но это ничего, я очень люблю и ветчину. Я все люблю! (Смеется). Если ты у нас в Сомюре запрешь комнату, в которой я умру, то у тебя останется только коридор, кухня и чулан.

БЕРНАР: Я не должен был жениться, не имея возможности предложить тебе сносные условия жизни.

ЛИНА (горячо): Какой ты глупый! Разве я когда-нибудь жаловалась?

БЕРНАР: Это правда, никогда, ни разу.

ЛИНА: И не могла жаловаться. Во-первых, мы и в одной комнате живем очень мило, а во-вторых, ты мне отдаешь все, что у тебя есть.

БЕРНАР: То есть, две тысячи франков в год. На это ты сводишь концы с концами, без прислуги, работая целый день…

ЛИНА: Я хорошая. Правда, я хорошая?.. (Неожиданно). Поцелуй меня!.. Нет? Ну, так я тебя поцелую! (Горячо его обнимает). – Я страшно тебя люблю!

БЕРНАР: Больше, чем грюйер?

ЛИНА: В тысячу раз больше! А ты меня любишь?

БЕРНАР: Я тебя обожаю! Разве я мог бы жить без тебя?.. Мы точно как молодожены!

ЛИНА: Да мы и есть молодожены. Ты мне сделал предложение полтора года тому назад. Ах, как я была рада! Я уже была старой девой: мне пошел двадцатый год.

БЕРНАР: Ты, правда, не жалеешь, что вышла за меня замуж?

ЛИНА: Я все счастливее с каждым днем! (Целует его снова). От меня не пахнет чесноком? Я положила в баранину немного чесноку, но после завтрака десять минут полоскала рот. Правда, чудная была баранина? А от тебя немного пахнет. Ничего, только чуть-чуть. Ты ведь здесь ни с кем не будешь целоваться?

БЕРНАР: Надеюсь, ты тоже нет? Разве с генералом Лафайеттом. Он когда-то имел большой успех у женщин. Сорок лет тому назад после его возвращения из Америки вся Франция носила его на руках.

ЛИНА: Носила на руках, а потом его чуть-чуть не казнили? Ты хорошо его знаешь?

БЕРНАР: Нет. Когда он бежал из Франции в пору Революции, я еще был школьником. Он пробыл заграницей лет десять, сидел в прусской и в австрийской крепостях. После победы над Австрией, Наполеон потребовал его освобождения. Он вернулся и с тех пор не служил. Император предлагал ему должность посла в Соединенных Штатах, где все его боготворят. Но он не хотел служить при диктатуре. Между тем я был офицером наполеоновской армии. По-настоящему я познакомился с ним только теперь, когда бонапартисты и республиканцы хотят объединиться для борьбы с Бурбонами. Лафайетт стал душой всех заговоров. Правда, он больше карбонарий, чем Рыцарь Свободы, но мы теперь работаем вместе. На нынешний заговор он дал пятьдесят тысяч франков.

ЛИНА: Пятьдесят тысяч франков! Господи, чего только нельзя купить на пятьдесят тысяч франков!

Госпожа де Ластейри входит с бутылкой и удивленно останавливается при виде гостей. Бернар и его жена встают. Лина с гордостью поднимает три пальца на левой руке. С тремя пальцами у нее механически поднимается четвертый, указательный. Она его отгибает правой рукой.

Г-ЖА ДЕ ЛАСТЕЙРИ, ЛИНА, БЕРНАР.

Г-жа де ЛАСТЕЙРИ (Она ставит вино на стол и, улыбаясь, здоровается с гостями): Пожалуйста, извините меня (Лине)– Я не принадлежу к вашему обществу. Я дочь генерала Лафайетта. Папа ни во что меня не посвящает, я, конечно, на вашем заседании не буду. Но мне казалось, что в гостиной еще никого нет: я не слышала, как подъехала ваша коляска.

БЕРНАР: У нас нет никакой коляски, графиня. Мы пришли пешком.

Г-жа де ЛАСТЕЙРИ (изумленно): Из Парижа?

БЕРНАР: Нет, мы доехали в дилижансе до ближайшей остановки, оттуда только три мили до вашего замка.

ЛИНА: Это была очаровательная прогулка! Мы два раза отдыхали на траве! Ах, какой чудный у вас замок! И какая чудная гостиная! Все отделано с таким вкусом! (Восторженно смотрит на графиню).

Г-жа де ЛАСТЕЙРИ: Я люблю Лагранж. Замок очень, очень стар.

БЕРНАР: Вероятно, он построен в 15 столетии маршалом Лафайеттом?

Г-жа де ЛАСТЕЙРИ: Нет, он принадлежал Ноайлям, моим предкам по матери… Садитесь, пожалуйста. Мой отец сейчас выйдет… Я думаю, что до его прихода я могу оставаться здесь? (Улыбается). Я знаю, что у вас секретное заседание, никого не надо спрашивать об имени…

БЕРНАР: Я полковник Бернар.

ЛИНА: А я полковница Бернар. (Все смеются).

Г-жа де ЛАСТЕЙРИ: Вы живете в Париже?

ЛИНА (со вздохом): Нет, мы пока живем в Сомюре. Это дыра! Мне так хочется переехать в Париж!

БЕРНАР: Я был профессором кавалерийской школы в Сомюре, но меня уволили в отставку из-за моих политических взглядов.

Г-жа де ЛАСТЕЙРИ: Это не первая и не последняя глупость королевского правительства. И вы хотите переехать в Париж?

БЕРНАР (твердо): Парижская жизнь слишком дорога для нас.

Г-жа де ЛАСТЕЙРИ: Да, в Париже все очень дорого. Теперь трудно пообедать хорошо в ресторане меньше, чем за полтора-два франка! (Она невольно бросает взгляд на элегантное платье Лины. Бернар замечает ее взгляд).

БЕРНАР (с гордостью): Моя жена сама шьет себе платья. Это платье стоило ей десять франков.

Г-жа де ЛАСТЕЙРИ (изумленно): Не может быть! Мне казалось, что оно от…

БЕРНАР (так же): Мы живем на две тысячи франков в год и гордимся этим… Об этом, кажется, не принято говорить в обществе, но мы не светские люди. Я солдат, поступил добровольцем в армию семнадцати лет отроду. Наполеон произвел меня в офицеры на поле Аркольского сражения.

Г-жа де ЛАСТЕЙРИ (видимо, не зная, что сказать): Бедный Наполеон!.. По последним сведениям со святой Елены, его здоровье нехорошо.

БЕРНАР (тревожно): Неужели? Я ничего об этом не слышал.

ЛИНА: Я республиканка, но я обожаю Наполеона!

Г-жа де ЛАСТЕЙРИ (Прислушивается): Кажется, подъезжают коляски? Да… Значит, я должна скрыться… Буду рада, если вы после заседания останетесь у нас ужинать. Мне было очень приятно познакомиться с вами. На время заседаний отец из предосторожности отпускает из замка всю прислугу, остается только его 80-летняя няня, вполне надежный человек, в сущности член нашей семьи. (Лине). – Пожалуйста, будьте хозяйкой, угощайте гостей и не забывайте себя.

ЛИНА: Я себя не забуду!

Г-жа де ЛАСТЕЙРИ (смеется): И отлично. (Уходит).

ЛИНА. БЕРНАР.

БЕРНАР: Милая, ты слишком льстишь этой графине. Ничего особенного в их гостиной нет, а то, что к готическому замку они приделали фасад в стиле Людовика XV, не свидетельствует о большом вкусе. Ты и глядела на нее так, точно она была небесным явлением! (Подражает ей). «Все отделано с таким вкусом!» Ты знаешь, я не люблю эту твою манеру подкупать людей лестью.

ЛИНА: Я не встречала человека, который не был бы падок на лесть.

БЕРНАР: Ты еще вообще мало встречала людей. Но по отношению к богачам и аристократам надо быть настороже, чтобы они не вздумали смотреть на тебя сверху вниз.

ЛИНА: Они все равно так на тебя смотрят, как бы ты ни держался. Что ж делать, это их преимущество, как у других красота или ум. Ты всегда мной недоволен…

ЛИНА. БЕРНАР. ПЕРВЫЙ РАЗВЕДЧИК.

ПЕРВЫЙ РАЗВЕДЧИК (входит с таинственным видом заговорщика. Останавливается на пороге и с особенной торжественностью поднимает три пальца левой руки. Бернар поднимает два пальца правой. Лина по ошибке поднимает три пальца).

ЛИНА: Ах, что я сделала! (Отгибает один палец).

ПЕРВЫЙ РАЗВЕДЧИК (Он говорит с сильным марсельским акцентом. Гробовым тоном): Вера. Надежда.

БЕРНАР: Честь. Добродетель.

ЛИНА (с гордостью): Честь. Добродетель.

ПЕРВЫЙ РАЗВЕДЧИК (Опускает пальцы): Пароль верен, но я считаю совершенно недопустимой ошибку в условном знаке. По обязанности Первого Разведчика Рыцарей Свободы, я обращаю на это ваше внимание. Из-за таких ошибок могут полететь головы!