Драконы Погибшего Солнца - Уэйс Маргарет. Страница 27

Герард! Тас испытал огромное облегчение. Вот как зовут этого славного рыцаря!

— Узнал? — Вопрос Герарда звучал скептически.

— Да, именно узнал. — И Лаура промокнула глаза уголком передника. — Когда кендер вошел к нам, папа сидел вот тут, на своем обычном месте. Кендер подошел прямо к нему и сказал: «Привет, Карамон! Я пришел, чтобы выступить на твоих похоронах. Еще, правда, немного рановато, но, может, ты захочешь сам послушать мою речь?» Папа так удивленно смотрел на него, что я подумала, будто он не узнает его, но потом он вдруг закричал: «Тас!», и они обнялись.

— Да, да. — У Таса защипало в носу. — Он крепко обнял меня и сказал, что ужасно рад видеть, и спросил, где это я пропадал столько времени. А я сказал, что это длинная история, а у него не так много времени и что пусть он лучше послушает мою речь. — Кендер дал волю слезам, поминутно вытирая их рукавом курточки.

— Может быть, мы могли бы разрешить ему присутствовать на похоронах, — попросила Лаура. — Я думаю, это было бы приятно отцу. Если только вы... ну, будете присматривать за ним.

Герарда такая перспектива не слишком привлекала. Он даже сделал попытку возразить, но Лаура уже приняла решение. Она была очень похожа на свою мать, а той стоило лишь принять решение — и целая армия драконов не могла бы заставить ее передумать.

Она поспешила открыть двери таверны, чтобы впустить в нее солнышко и вдохнуть жизнь. Стали приходить постоянные посетители, каждый хотел отдать Карамону последний долг и засвидетельствовать уважение, которое испытывал к умершему. Карамон Маджере лежал в простом деревянном гробу перед камином. Огня не разжигали, и холодная серая зола покрывала угли. Вокруг гроба толпились жители Утехи, каждый хотел оставить ему что-нибудь — кто молчаливое прощание, кто благословение, кто свежесорванный цветок.

Все обратили внимание на удивительно спокойное, почти счастливое выражение лица Карамона; даже при жизни оно редко бывало таким, с тех пор, как умерла его любимая Тика.

— Наверное, они встретились на Небесах, — говорили люди и улыбались сквозь слезы.

Лаура стояла возле дверей, принимая соболезнования. Она не надела траура, а осталась в своем обычном рабочем наряде: в белоснежной блузке, чистом свежевыстиранном переднике и аккуратной темно-синей юбке, из-под которой виднелись кружевца нижних юбок. Пришедшие подивились тому, что она не оделась в черное с головы до ног.

— Отцу это не понравилось бы, — просто объяснила она. Все горевали о том, что остальным членам семьи не удалось проводить Карамона в последний путь. Дезру застало в Гавани нападение Берилл, и ей тайком удалось лишь переслать сестре весточку, что с ней все в порядке. Возвращаться домой она пока не решалась, так как на дорогах было небезопасно. Сын Карамона Палин отсутствовал в Утехе, отправившись в одно из своих таинственных путешествий. Если Лаура и знала, где он находится, она никому этого не говорила. Его жена Аша была довольно известным художником-портретистом и сейчас находилась в Гавани вместе с Дезрой. Поскольку ей случалось писать портреты знатных Неракских Рыцарей и их семей, она отважилась обратиться к ним с просьбой посодействовать безопасному возвращению обеих в Утеху. Дети Аши, Алин и Линша, путешествовали каждый сам по себе. Линша, Соламнийский Рыцарь, уже несколько месяцев не подавала о себе вестей, а Алин, прослышав о некоем магическом артефакте, некоторое время назад отбыл из родного города и, как предполагалось, находился в Палантасе.

Тас с Герардом сидели рядышком на высокой скамье, один сторожил другого. Кендер удивленно смотрел на собравшихся и качал головой.

— Похороны Карамона должны были быть совсем иными, скажу я тебе, — настойчиво повторял он Герарду.

— Помолчи уж лучше, маленький негодяй, — прошипел Герард. — Люди и без того понесли тяжелую потерю, а еще ты лезешь со своей глупой болтовней. — Стремясь, чтобы его слова возымели должное действие, он ухватил кендера за плечо и сильно встряхнул.

— Ты делаешь мне больно! — запротестовал тот.

— Очень хорошо. Сиди тихо и делай, как тебе приказано.

Тас сидел тихо, чтобы само по себе являлось для него небывалым подвигом. Но в данный момент это было для него не так уж трудно, ибо комок, застрявший в его в горле, все равно не давал ему говорить. К тому же странность происходившего вокруг сильно путала мысли кендера.

Похороны Карамона проходили совсем не так, как должны были. И кому-кому, а Тасу, уже побывавшему на них один раз, это было прекрасно известно. Все шло совершенно неправильно, и кендер испытывал сильнейшее беспокойство.

У них тут все перепуталось. Перепуталось самым непонятным образом. И шло наперекосяк. Никто из знаменитых личностей, которые должны были приехать, не появился. Не было Палина, и Тас понял, что, вероятно, Лаура была права. Не прибыла госпожа Крисания. Отсутствовали Золотая Луна и Речной Ветер. Не появился Даламар, не материализовался неожиданно из собственной тени, перепугав всех собравшихся. И Тас чувствовал, что совершенно не в состоянии произнести свою речь. Комок был такой большой, что просто не давал ему дышать, какая уж тут речь. Нет, все явно шло наперекосяк.

Народу пришло очень много. Все жители Утехи и даже ближайших городков собрались, чтобы проводить в последний путь и почтить память такого замечательного человека.

Но их было далеко не так много, как на первых похоронах Карамона.

Опустили его в могилу, вырытую неподалеку от таверны; рядом были похоронены его жена и двое сыновей. Тот юный саженец валлина, который Карамон посадил в память о Тике, стал молодым стройным деревцем. Валлины, посаженные в честь сыновей, выросли в мощные, крепкие деревья, гордо устремленные к небесам. И сейчас Лаура посадила в память об отце маленькое деревце рядом с тем, которое когда-то сажала в память о матери. Росли они в самом сердце Утехи, и всем казалось, что это лучшее для них место.

У могилы стояла почетная стража Соламнийских Рыцарей — честь, которая чрезвычайно редко оказывалась тому, кто не принадлежал Рыцарству.

Свежепосаженное деревце трепетало на ветру, выглядело потерянным и несчастным. Люди произнесли слова, лежавшие у них на сердце, отдавая дань уважения покойному. Рыцари торжественно отсалютовали мечами, и на этом церемония окончилась. Все разошлись.

Таверна была закрыта для посетителей в первый раз с тех пор, как один из красных драконов сорвал и сбросил ее с дерева во время Войны Копья. Друзья Лауры предложили побыть с ней в эти первые, самые грустные часы одиночества, но она отказалась, сказав, что плакать лучше наедине с собой. Повариху она отправила домой — та была в таком состоянии, что немногие кушанья, которые ей удалось приготовить, были щедро политы ее слезами и солить их совсем не понадобилось. Что касается овражного гнома, то он все это время прорыдал в углу, куда рухнул, едва услышав о смерти хозяина, и только недавно, к большому облегчению всех присутствующих, заснул, все еще продолжая тихо всхлипывать и стонать.

— До свидания, Лаура. — Тас протянул руку на прощание. Они с Герардом уходили последними, так как кендер отказывался тронуться с места до тех пор, пока не ушел последний гость, чтобы уж окончательно убедиться в неправильности всего происходящего. — Похороны прошли очень мило. Не так мило, конечно, как те, другие, но что тут сделаешь. Я и вправду не понимаю, что тут все-таки произошло. Наверное, из-за этого Карамон и попросил сэра Герарда отвезти меня к Даламару. Я, пожалуй, соглашусь поехать; вот только не знаю, что скажет Фисбен, хотя, по-моему, такое важное дело нельзя назвать праздношатанием и лоботрясничаньем. Ладно, до свидания. Спасибо.

Лаура смотрела на кендера. Теперь в нем не осталось и следа той веселости, которую он излучал, когда явился к ним. Сейчас он выглядел очень несчастным. И Лаура неожиданно присела и крепко обняла его.

— Я верю, что ты тот самый Тассельхоф, — сказала она тихо, но уверенно. — Спасибо тебе за то, что пришел. — Тут она крепко прижала к себе его маленькое тельце, а затем вскочила на ноги. — Заприте двери, когда будете уходить, хорошо, господин Герард? — попросила она и выбежала из комнаты.