Уроки вожделения (СИ) - Казанова Элла. Страница 17

Когда пальцы мужчины поддели края разрезанной по центру сорочки, Аре показалось, что сердце вот-вот остановится. Маркиз не дотрагивался до нее, только до ткани, но на Ару буквально обрушилось его возрастающее наслаждение, когда лорд Кройд начал раздвигать шелк, обнажая ее тело: открывал аккуратную белую грудь с чуть вздернутыми бледно-розовыми сосками, которую не видел еще ни один мужчина до него, легкие контуры ребер, нервно поднимающийся и опускающийся живот с небольшой впадинкой пупка и стройные бедра, между которыми белел последний клочок ткани.

Забыв про путы, Ара дернулась в тщетной попытке прикрыться, но ленты не позволили скрыть от мужчины сгорающее от смущения тело, распятое, беззащитное, полностью открытое для взора.

Маркиз распахнул сорочку полностью и отстранился. Он ничего не говорил, не издавал ни звука, и девушка дрожала все сильнее от этого затянувшегося молчания. Не видя выражения его лица, не видя вообще ничего, кроме бесконечной темноты, она не знала, что и думать. Почему он молчит? Она… уродлива?

Какая глупая мысль в подобной ситуации – волноваться о мнении раздевшего ее негодяя! И все-таки вопрос мучил…

Маркиз вдруг шумно выдохнул.

– Вы восхитительны! Настоящее преступление прятать такую грудь и такое тело. И за это преступление я приговорил бы вас отбывать пожизненный срок в моем доме без одежды и заниматься со мной любовью минимум трижды в день.

– Пожалуйста, отпустите… – прошептала Ара. – Вы ведь уже сделали, что желали… наказали меня.

– Отпустить? О нет, милая Ара, игра еще не закончена. Я хочу свой приз.

И его чувственный чуть хрипловатый голос отозвался дрожью у нее между бедер.

– А теперь последнее, – он поддел лямки ее трусиков по бокам, чуть сдвинул, нежно поглаживая пальцами кожу, на которой отпечаталась ткань.

– Нет! – испуганно возразила девушка, неловко пытаясь сомкнуть колени, насколько позволяли натянувшиеся ленты. – Это против правил! Вы должны предложить мне следующий предмет. У вас же еще, что-то осталось, я знаю! – То самое пугающее шипение горелки…

– Вы забыли, что я пропускал ход, – мягко напомнил маркиз. – И намерен его наверстать прямо сейчас. Хотя… – палец неторопливо прошелся по краю трусиков, заставив Ару втягивать живот и дышать поверхностно и часто от испуга и… чего-то еще, – если вы предложите мне заманчивую альтернативу, – палец сделал завиток прямо над треугольником плоти, продолжая касаться лишь белья, а не кожи, – готов уступить. У меня действительно осталось кое-что еще.

Девушка напряглась и, в равной степени страшась, как того, что он откажется, так и того, что согласится, произнесла севшим голосом:

– Вы можете касаться… трогать меня не только предметами, но и сами…

Неужели она правда это сказала?!

Повисла тишина, и сердце заколотилось в горле.

– Хорошее предложение, – согласился маркиз. – Оно принято.

Ара выдохнула: она надеялась, что отсрочка, как-то поможет: маркиз одумается, или возникнут новые обстоятельства, его вызовут дела – да, что угодно, лишь бы последний клочок одежды остался на ней!

Маркиз вернулся и предупредил:

– Перестаньте бледнеть, вы же не в пыточной.

– А, что это тогда по-вашему о-о-о… – Ара осеклась, дернувшись, когда грудь обожгло. Но через секунду стало ясно, что боли нет, а то, что показалось напряженному истерзанному касаниями телу обжигающим – просто горячее или даже теплое и теперь медленно скользит по ее груди вниз. А маркиз продолжал лить на нее это липкое и пряное, стекающее по нежному телу Ары ручейками, заставляющее вздрагивать, кусать губы и ерзать в тщетной попытке увернуться, но увернуться не получалось: тягучие капли протягивались ароматным ожерельем, замирали на сосках, набухали и скатывались с кончиков, затекали во впадинку пупка, пропитывали трусики…

Он ошибался: это была настоящая пытка – задыхаться во тьме его шейного платка, чувствуя на себе запах маркиза, слышать хриплое тяжелое дыхание рядом и извиваться, пытаясь уклониться от горячих соблазняющих капель, гладящих и раскаляющих тело. Не иметь возможности отказаться от того, что он предлагал. А, что он предлагал?

– Что вы чувствуете? – спросил маркиз, усаживаясь рядом. Его голос сбивался, но все же не так сильно, как ее, когда Ара выдавила:

– Помимо ненависти к вам?

Слова вырвались сами собой, потому, что девушка безумно боялась, что лорд Кройд догадается о ее настоящих ощущениях, которые сейчас были далеки от ненависти, как луна от земли. Ненависть просто утонула в них, захлебнулась в дразнящем терпком жаре.

Что-то мягкое и теплое обвело ореол соска, и Ара всхлипнула, осознав, что это палец маркиза. Выгнула грудь, пытаясь избежать мучительно интимного оскорбительного касания, обнажавшего каждый нерв, совсем позабыв, что сама разрешила ему трогать. Ха, «разрешила» – как будто у нее был выбор…

– Знаете, а вашему телу я нравлюсь, – задумчиво произнес мужчина, продолжая обводить чувствительную вершинку, но при этом не дотрагиваясь до нее самой. И под его касаниями полутвердый сосок быстро каменел. Аре казалось, что все ее чувства, все ощущения сосредоточились сейчас под подушечкой пальца маркиза, и еще чуть-чуть, и произойдет… девушка сама не знала, что. Нечто, после чего не будет обратного пути. Точка невозврата.

– Я и тело – это одно целое, – задыхаясь, процедила она.

– Неужели? Тогда почему бы вам не договориться между собой.

Маркиз перешел к другому холмику, размазывая такими же ленивыми круговыми движениями густую теплую массу по ореолу второго соска, и Ара металась и горела, безуспешно пытаясь скинуть с себя осторожные, но настойчивые пальцы.

И теперь уже кусала губы не от страха, а сдерживая неприличные звуки.

«…Можете постонать для меня, как в прошлый раз? …»

Девушка готова была сейчас не только стонать. В, какой-то момент память замкнуло: она совершенно забыла, что эти умелые опытные руки принадлежат мужчине, который из-за задетого самолюбия, из банальной низкой мести разорил ее семью, довел отца почти до помешательства, а теперь хочет лишить Ару последнего – ее гордости и чести.

Наконец, маркиз нажал большими пальцами сразу на обе твердые горящие горошины, и Ара прикусила язык, зажмурившись под повязкой, чтобы не закричать от той горячей волны, что обрушилась на нее.

– Никогда не смейте сдерживать то, что чувствуете от моих ласк, – задыхаясь от страсти и раздражения, прорычал мужчина и ущипнул за оба соска.

И Ара закричала, потому, что уже не могла сдерживаться, потому, что сдалась, потому, что ощущение оказалось сильнее ее, подбросив девушку с кровати, выгнув спину и самым выгодным образом выставив распаленную грудь на обозрение маркиза. Путы на запястьях натянулись и снова расслабились, когда она обессиленно упала обратно на подушку, влажная и дрожащая от возбуждения.

А маркиз уже накрыл оба холмика ладонями, поглаживая, перекатывая маковки, слегка сжимая. И от этого, что-то в низу живота Ары тоже сжималось, а в бедрах нарастал ритм, ускоряясь по мере того, как движения мужчины становились настойчивее, интенсивнее, стискивая груди уже не мягко и осторожно, а собственнически, почти грубо.

Но эта грубость лишь усиливала чувственное удовольствие.

Неожиданно раздался его низкий хриплый стон:

– У вас такое чувствительное тело… с бревном я погорячился, – ладони отпустили и снова сжали груди так, что Ара громко охнула, – хочу попробовать их на вкус…

Что значит на вкус? Неужели он собирается… Нет, он не посмеет! Он не…

Маркиз посмел.

Когда его жадный горячий рот вобрал в себя левый сосок, девушке показалось, что она сейчас умрет, а между ног стало так мокро и горячо, как не бывало никогда раньше.

И она ерзала бедрами, пытаясь избавиться от ощущения. Если бы она могла дотронуться до себя там, то ощущение, наверняка, пропало бы, и Ара не плакала бы сейчас от невыносимого напряжения.

Рот маркиза не знал стыда: он слизывал пряный жар с соска, надавливал на него языком, дул, заставляя истерзанную маковку покрываться мурашками, прихватывал губами, тянул, прикусывал, сосал и перекатывал, пока его чуткие пальцы творили, что-то невообразимо волшебное со второй девичьей грудью.