Под британским флагом (СИ) - Чернобровкин Александр Васильевич. Страница 84

— Мне нужен капитан, который бы попутешествовал по Франции, особенно по морским базам и портам, посмотрел, как обстоят дела во французском флоте, присылая мне отчеты об увиденном. Желательно, чтобы он выдавал себя не за англичанина, чтобы не вызывал подозрения, свободно говорил на другом языке, итальянском или испанском, которыми, как я помню, ты владеешь, — произнес он.

— Только вот на испанца или итальянца я не похож. Могу выдать себя за датского капитана, оставшегося без корабля во время нападения Нельсона, а теперь подыскивающего место, чтобы отомстить англичанам, — предложил я.

— Еще лучше! — радостно согласился Джон Джервис. — Ты получишь деньги на дорожные и прочие расходы, и во время путешествия твоя семья будет получать оклад капитана линейного корабля третьего ранга. После выполнения задания станешь командиром такого корабля.

Я не решился отказаться от щедрой награды и попросить фрегат.

— Тебе давно уже надо было доверить линейный корабль, — сказал Первый лорд Адмиралтейства, решив, наверное, что я онемел от счастья.

— Постараюсь оправдать доверие! — бодро отчеканил я, чтобы не разочаровать старика, который уверен, что каждый нормальный человек мечтает стать адмиралом, а все остальные служат в сухопутных войсках.

Париж сильно изменился с момента моего последнего посещения, стал цивильнее, что ли. Улицы шире и чище, дома — выше и обзавелись многочисленными большими окнами. Я слаб в архитектуре, не знаю, как будет называться стиль, в котором построены многие дома, но он сильно отличался от того, что был раньше и будет позже. Все монастыри и большая часть костелов и соборов закрыты. Монахи исчезли, как класс. Особых следов террора, гильотин на каждом углу, как писали в английских газетах, я не заметил. Революция съела своих детей, а их родственников отправила на поля сражений. То ли насытилась, то ли на вкус они жидковаты. Изменилось поведение парижан — стали вести себя раскованнее, без чрезмерной оглядки на социальное положение, и одеты все более одинаково, а контрасты в основном обуславливались чувством вкуса либо отсутствием его. Само собой, никто не забыл, с какой ложкой во рту — золотой, серебряной, оловянной или деревянной — родился, однако больше никто не кичился своим происхождением. Карету с гербами не встретишь, зато дорогие экипажи и лакеи в ливреях попадались часто. Кстати, лакеев имеют только благородные люди, которых по идее в Париже быть не должно, буржуа нанимают слуг, а священнослужители — прислужников. Заметно меньше в городе жуликов всех мастей, особенно работавших по разводке богачей. С началом революции большая их часть вслед за дворянами перебралась в Лондон и другие столицы государств, воюющих с Францией. В крупных английских городах французская речь слышалась на каждом углу. Впрочем, немалый вклад вносила английская молодежь, среди которой французский язык стал очень моден. Что в Париже остается неизменным во все времена — количество и качество проституток. Они были везде, на любой вкус и кошелек. По бульварам и паркам разгуливали представительницы высшей категории, одетые не просто по последней моде, а по той, что еще не наступила и, возможно, никогда не наступит. Мне сразу вспомнились показы мод в будущем, где не умеющие шить демонстрировали, что надо носить не имеющим вкуса. В начале девятнадцатого века порядочные женщины, если, по мнению жителей других стран, к ним можно отнести француженок в принципе, одеваются намного скромнее. Получается, что сейчас законодателями мод для женщин всех стран являются проститутки, а в будущем их место займут геи. Вывод делайте сами.

Еще одной новинкой в Париже были террасы почти возле каждого кафе или таверны. Раньше сидеть на краю мостовой, засранной в прямом смысле слова, никому не приходило в голову. Теперь выплескивать нечистоты в окна на головы прохожих считается преступлением, а мостовые метут и чистят дворники. Разве что свежие лошадиные «каштаны» можно увидеть да собачий «шоколад». Комнатные собачки вошли в моду, благодаря женщинам. Собачку запускали под широкую юбку, а поскольку у нее более высокая температура тела, чем у человека, теплолюбивые блохи перепрыгивал на бедное животное. Мужчины, как подозреваю, стали заводить комнатных собачек, чтобы хоть что-то запустить женщине под юбку.

Небольшого черного пуделя имел и мужчина средних лет, полноватый брюнет с залысинами спереди, который сидел за столиком на террасе кафе «Изольда» и потягивал белое вино из стеклянного бокала. Охотничья серая шляпа с фазаньим пером лежала на соседнем деревянном табурете, которые пока что ставят на террасах возле столиков, и пудель время от времени поглядывал на нее то ли с вожделением, то ли с надеждой, что выбрали ее сегодня не просто так. Одет мужчина не броско, но не бедно. Булавка на галстуке с бриллиантом. Такую безделушку может себе позволить богатый буржуа, а не скромный чиновник министерства военного флота, каковым является этот человек по имени Антуан де Ре. Судя по службе в морском ведомстве, это мой потомок, а судя по службе на разведку другой страны — потомок своей матери.

Скучающая собака в который уже раз исследовала окрестности столика, насколько позволял кожаный поводок, и вернулась созерцать шляпу. На пуделя умиленно смотрели проходившие мимо женщины, на женщин умиленно смотрел хозяин собаки. Оба не сразу обратили на меня внимание. Только когда я занял свободный табурет возле столика, пес подошел ближе и обнюхал меня, помахивая дружелюбно коротким хвостом, а хозяин проделал это же в переносном смысле.

— Месье Пьер Ришар просил передать вам привет, — произнес я пароль, придуманный мной. У нынешних французов он не вызовет улыбку, а у меня — обязательно, благодаря чему не забуду пароль. — Он сетовал, что давно не получал от вас писем.

— Я был занят последние две недели, — молвил правильный ответ Антуан де Ре, после чего поделился наблюдением: — Ваш французский слишком хорош для англичанина, акцент еле заметен и явно не английский.

— Я вырос на Ямайке, где в детстве общался с французскими детьми, а сейчас являюсь датским капитаном, оставшийся без места из-за нападения Нельсона, — сообщил я.

— Это хорошо. Англичан у нас опять не любят, — сказал он.

Французы и англичане никогда не будут любить друг друга, даже когда будут сражаться с общим врагом, а сейчас для ненависти есть важный повод: пока я добирался кружным путем через германские княжества и республику Батавия до Парижа, Англия опять объявила войну Франции.

— Надеюсь, эта нелюбовь не помешает нашим деловым отношениям? — поинтересовался я.

— Нисколько! — улыбнувшись, заверил Антуан де Ре.

Я передал ему адрес в Кале, куда теперь надо отправлять письма с интересующей англичан информацией. Несмотря на войну, почтовое сообщение между странами не нарушалось. Наверняка почта досматривалась и резидентом в Кале использовались шифры, но мы ими не пользовались. Племянник пишет дяде о делах семейных и добавляет парижские сплетни. Вот только у племянника слишком много родственников, которые постоянно болеют, лечатся, записываются в армию или на флот или увольняются оттуда, переезжают из города в город… В следующем письме парижский племянник напишет дяде, что его навестил кузен проездом из Дании и отправился дальше, в Тулон, где намеривается подыскать работу на море.

Хотите верьте, хотите нет, но скупому датскому капитану очень трудно устроиться во французский военный флот. То ему корабль не нравится, то экипаж маловат, то оклад. Правда, предлагали ему то, от чего отказывались даже новоиспеченные французские капитаны, так что подозрительным такое поведение не казалось. Я снимал номер в гостинице «Тихое место», расположенной на склоне горы Фарон, и из окна моего маленького и дешевого номера были видна вся бухта и корабли в ней. С подсчета их начиналось каждое мое утро. Днем я разгуливал по городу, в основном по рынкам, где слушал городские сплетни, а по вечерам сидел в припортовой таверне «У сарацина», куда заглядывали моряки с военных кораблей. По утверждению хозяина таверны, краснолицего рыжебородого весельчака, его предком был пират из эскадры Барбароссы Второго, главнокомандующего всем турецким флотом, зазимовавшей в шестнадцатом веке в этой гавани по разрешению французского короля Франциска Первого после совместной осады Ниццы. Это событие тулонцы помнили потому, что мусульманам разрешили проводить свои богослужения в католическом соборе. Несмотря на то, что собор недавно перестроили, его до сих пор считают как бы не совсем очистившимся, а потому и не совсем полноценным. То есть, бог услышит не все слова или буквы из твоей молитвы. Мои же слова все доходили до ушей Первого лорда Адмиралтейства, судя по редким ответам, которые вместе с инструкциями изредка приходили мне в письмах «родственника» из Кале.