Рейдер (СИ) - Чернобровкин Александр Васильевич. Страница 35

— Надеюсь, у вас есть приватирский патент? — спросил он первым делом.

— Конечно, — подтвердил я, — и даже опробованный на клипере «Превосходство».

Услышав это название, капитан «Манхеттена» скривился. Посмотрев документы на груз, я понял, почему. В трюме парохода лежали те самые пушки с клипера, которые я не стал покупать, потому что на них не наваришь так много, как на тканях или других предметах роскоши.

Компанию «Стоктон и сыновья» пароход не заинтересовал. Точнее, брать его в аренду не хотели, но согласны были купить за разумную цену, которая составляла, по их мнению, две трети от, по моему мнению, реальной. Я поставил планку в три четверти цены, после чего позволял им купить для себя. Мне этот тихоходный пароход тоже был сейчас ни к чему. Его выгодно гонять на линии Европа-Северная Америка, но после войны. Я готов был забрать груз, кроме, конечно, пушек. Может, еще раз удачу принесут?!

В пакгаузах меня ждали грузы с клипера, купленные на аукционе. За призовое судно и содержимое его трюма, после вычета доли государства, расходов на аукцион и портовые сборы, накапало восемьдесят девять тысяч двести долларов. Мои две трети плюс капитанская доля ушли на покупку клипера и груза, даже доплатить пришлось. На долю обычного матроса получилось четыреста пятьдесят семь долларов сорок три цента. За такие деньги можно купить домик в рабочем квартале Нью-Йорка или квартиру поближе к центру. За пароход «Манхеттен» и его груз должны получить еще больше. Пиратство, как бы оно ни называлось — очень доходный бизнес во все времена.

В конце июня пароход «Катрин» стоял в порту Ливерпуль под выгрузкой. Утром я зашел в контору «Стоктон и сыновья», чтобы решить судьбу захваченного нами трехмачтового барка «Чертовка» под флагом США. Меня это судно не заинтересовало, но готов был купить его и передать в аренду.

— Читал газету? — после обмена приветствиями спросил меня Авель Стоктон.

У меня пока нет дурной привычки читать по утрам газеты. Это помогает оптимистичнее смотреть на жизнь.

— И что там интересного? — задал я встречный вопрос.

— Семнадцатого июня возле Шербура американский паровой корвет «Кирсардж» потопил ваш рейдер «Алабама», который зашел в этот порт на ремонт. Экипаж подобрала наша яхта «Шотландская борзая», в плен не попали, — рассказал Авель Стоктон и подтолкнул по столу ко мне газету — местный «Гальюн Таймс».

Я не стал ее читать. Мне хватит и самого факта гибели грозного рейдера южан. На счету «Алабамы» почти семь десятков побед, причем более пятидесяти призов тупо затопили, но и тех, что додумались продать, должно хватить членам экипажа, чтобы достойно встретить старость.

— Когда-нибудь это должно было случиться, — без эмоций произношу я.

— Да, судьба рейдеров в наше время предсказуема, — соглашается Авель Стоктон, неправильно поняв смысл моих слов.

Я имел в виду, что пароход, построенный англичанами, долго бегать от североамериканских не сможет. Англичане никогда не славились, как искусные корабелы, предпочитали копировать французов, а теперь последних на этом поприще, особенно в строительстве клиперов и пароходов, потеснили североамериканцы.

— Странно, что французы разрешили напасть на корабль, стоявший в их порту, — удивился я.

— Они не разрешали. Капитан Рафаэль Сэммс принял вызов американцев и вывел «Алабаму» в море. Сражение наблюдали с берега многочисленные зрители. Дрался капитан отважно, но был ранен, — просветил меня Авель Стоктон таким тоном, будто сам был один из зевак.

Понты подвели капитана Рафаэля Сэммса. Захотелось покрасоваться перед толпой. На войне чаще всего гибнут после слов: «Смотрите, какой я герой!». Нет бы дождаться плохой погоды, когда вражеский корвет отойдет от порта, и проскочить незаметно, так поперся меряться членами. Намерялся. Теперь, наверное, в госпитале. Подозреваю, что Рафаэль Сэммс из патриотов, а это, как один из вариантов нарциссизма, не лечится.

— Я захватил барк водоизмещением шестьсот пятьдесят тонн с полным трюмом хлопка из порта Нью-Орлеан, — ставлю в известность главу компании «Стоктон и сыновья». — Он вам нужен?

— Без хлопка — нет! — радостно отвечает Авель Стоктон, точно давно уже ждал возможности отказаться от моего предложения — и вот случилось. — Для дальних перевозок он медленен, а для местных — великоват.

— Я уверен, что не все так считают. Найдется на него покупатель, — говорю я.

— Скорее всего, бывший судовладелец или его страховая компания, — предполагает он. — «Манхеттен» купила американская страховая компания, в которой был застрахован пароход. По слухам, сэкономили двенадцать процентов.

— Поторгуйтесь и за барк, чтобы сэкономили не больше пятнадцати процентов, — предлагаю я.

— Груз, как понимаю, не интересует? — спрашивает Авель Стоктон.

— Зачем он мне?! — отказываюсь я. — Поторгуйтесь немного, чтобы раззадорить мануфактурщиков, но если между собой начнут рубиться, не встревайте.

У английских производителей хлопковых тканей острая нехватка сырья. Основные поставки хлопка раньше шли из южных штатов. Теперь там, во-первых, резко упало производство из-за бегства рабов; во-вторых, многие порты южан блокированы; в-третьих, федералы пытаются наладить вывоз сырья из захваченных портов, но рейдеры конфедератов мешают этому. Судно с хлопком, захваченное в Мексиканском заливе или у Восточного побережья, вести в Европу долго и стрёмно, на месте груз, а часто и судно, продать некому, так что приз сжигают или топят.

Я познакомился с Самантой Брук в универсальном магазине, которые теперь есть в каждом большом городе. В Ливерпуле их несколько. Этот был ближним к пирсу, возле которого стоял под выгрузкой мой пароход, занимал три этажа. На каждом этаже по несколько отделов. На первом этаже продавалось дорогое для мужчин, на втором — дорогое женское, а на третьем — дешевое для обоих полов. Продавцами на первом этаже были молодые и красивые девушки. Как с этим обстояло на втором и третьем — не знаю. Я зашел прикупить кое-что из одежды для себя. Костюмы и верхние платья сейчас принято шить у портного, а вот все остальное можно купить и в магазине. Само собой, бедные шьют себе сами. Саманта Брук продавала дорогие мужские рубашки. Ее отдел был первым от входной двери. Как призналась позже, ей пришлось дать на лапу управляющему, чтобы получить это место. На первом этаже девушки торговали не столько одеждой и аксессуарами, сколько собой. В их кругах постоянно циркулировали истории о богачах, которые женились на простых продавщицах. Вот так зашли в магазин за рубашкой или запонками — и женились. Сколько живу в этой эпохе и сколько перевидал богачей, но ни один из них не был женат на продавщице из универсального магазина. В моем кругу я был единственным, кто женился на девушке из бедной семьи. Впрочем, к моменту замужества Катрин была уже из богатой семьи. Зато знаю много случаев, когда молоденькие продавщицы становились содержанками старых богачей.

— В этом отделе продаются лучшие товары, которые только можно приобрести в нашем городе! — быстро произнесла Саманта Брук, когда я притормозил возле ее отдела, подумав, а не купить ли пару шелковых рубашек?

Я глянул на девушку — и забыл про рубашки. Вот бывает так иногда: увидел и понял, что искал ее всю жизнь. Не всю мою многосерийную, конечно, но ту, что коротаю в этой эпохе. И Саманта почувствовала что-то подобное, потому что женщина в таких случаях плывет за мужчиной. Даже если не знает пока, стоит ли за ним плыть? Самое забавное, что я не видел, во что она одета. То есть, одежда на девушке присутствовала, но мне было не важно, какая. Это на заметку дамам, которые уверены, что залогом нужной встречи является красивая одежда.

— В этом отделе работает самая красивая девушка в городе и даже во всей Англии! — искренне выпалил я, обрадовав ее безмерно.

Представившись и узнав ее имя, я предложил: