Шумерский лугаль (СИ) - Чернобровкин Александр Васильевич. Страница 22

Кстати, в контракте была указана точная площадь рощи в девяносто два сара (сада). Сар равен гарду (двенадцать локтей примерно в полуметра или шесть метров) в квадрате или в понятных мне единицах немного менее тридцати шести квадратных метров, что в сумме давало три тысячи квадратных метров или тридцать соток. При этом роща была неправильной формы. Шумеры разбивают участки на четырехугольники и прямоугольные треугольники, высчитывают площадь каждой фигуры и затем суммируют. Они до Пифагора научились вычислять площадь треугольника и даже круга, потому что им известно число π. У меня даже появилось подозрение, что известному греческому математику просто попался перевод на знакомый ему язык шумерской таблички, по которой здесь учат в школе, благодаря чему он и прославился. Еще шумеры знают ноль, десятичные дроби, умеют извлекать квадратный и кубический корень, решать уравнения с тремя неизвестными… Не помню уже, чему в каком классе учили меня, но предполагаю, что в математике шумеры достигли уровня шестого или седьмого класса советской школы, что приравнивалось к восьмому-девятому западноевропейской и десятому американской. Кстати, в Западной Европе до такого уровня знаний дорастут только в пятнадцатом веке и только благодаря греческим ученым, сбежавшим из захваченного турками Константинополя.

Дом находился неподалеку от дворца на сравнительно широкой улице, на которой могли разъехаться две повозки. На окраинах улицы попадаются такой ширины, что я, расставив руки, упираюсь ладонями в дувалы. По таким узким грузы перемещают на спинах людей или ослов. Во двор моего дома можно попасть через дубовые ворота по тоннелю под вторым этажом или через низкую, от силы метр сорок, деревянную дверь, оказавшись в небольшой комнате, которую я окрестил сенями. В ней стоит в нише кувшин с водой, которой рабыня моет ноги каждому вошедшему, и висит на колышке длинное и широкое полотенце из грубой шерстяной ткани, которым вытирают их. Ноги здесь моют чаще, чем руки. Вода стекает по открытому желобу в проходящую возле дома закрытую сточную канаву. Справа от входа дверь в тоннель, а по нему — во внутренний двор. Справа от тоннеля на первом этаже находятся конюшня, птичник и под кирпичной лестницей, ведущей на второй этаж, туалет с куском кожи вместо двери. Из туалета закрытый сток ведет по тоннелю к уличной канаве. Ближе к левой стороне двора находится колодец, сложенный из сырцовых кирпичей и рядом с ним овальное углубление-поилка. Ворот — кусок бревна с шестью деревянными спицами с одной стороны. Веревка из узких полос воловьей кожи. Ведро — тонкий бронзовый обруч диаметром сантиметров двадцать с прикрепленным к нему кожаным мешком. В левом крыле на первом этаже кладовые, а прямо — гостиная во всю длину крыла и шириной метра два. В ней принимают гостей, пируют. Кстати, вход в нее рядом с туалетом. Из гостиной вторая дверь ведет в маленький внутренний дворик, в котором находятся сложенный из сырцовых кирпичей стол для разделки жертвоприношений, большая глиняная чаша для сжигания их и идол — богиня Нанше с огромными сиськами и широченной задницей, а лицо выполнено очень правдоподобно. Вырезана статуя из кедра — довольно дорогого здесь материала. Рядом с идолом лаз в склеп, в котором можно хоронить родственников в закупоренных, больших, глиняных сосудах или их прах в маленьких. За городом есть кладбище, но там хоронят бедняков, могилы которых редко разоряют. Оказывается, у шумеров есть такая воровская профессия — разоритель могил, а у тех свой покровитель — Эрешкигаль, властительница подземного царства. Заодно она главная богиня города Гудуа, поэтому все шумерские разорители могил время от времени посещают этот город, чтобы попросить ее благословления. Не пойму, почему этих визитеров не берут на учет и не принимают к ним превентивные меры. Пойманного на месте преступления осквернителя связывают и закапывают рядом с потревоженным покойником. Сейчас склеп пуст, потому что предыдущий владелец увез своих мертвых родственников. Второй этаж уже, благодаря чему есть проход, защищенный полуметровым заграждением. Из заграждения торчат жерди, наклоненные во двор и поддерживающие навес из тростника, который защищает от солнца и дождя не только проход, но и часть двора, который в течение всего дня в тени. На втором этаже в крыле над тоннелем и в правом расположены спальни слуг и рабов, а над гостиной и в левом — хозяйские и гостевые. Впрочем, частенько и хозяева, и гости, и слуги спят на плоской крыше. Окон нет. Комнаты освещаются лампами, заправленными битумом, который здесь дешев, или кунжутовым маслом, которое намного дороже, для богатых. Только в одной комнате на втором этаже, где хозяйка занимается рукоделием, есть дыра в потолке, закрываемая на крыше деревянным кругом. Внешние стены побелены, а внутри гостиной и хозяйских и гостевых спален разрисовка из разноцветных полос и барельефов в виде выпуклых шляпок больших гвоздей.

Иннашагга, которую я называю привычным мне именем Инна, больше похожа на свою мать, в которой преобладают халафские, если не субарейские, крови: уж слишком светлокожая. Волосы у моей жены каштановые, лицо узкое, глаза темно-карие, нос тонкий и с маленькой горбинкой, пока что худенькая и плоскогрудая, но, судя по матери, довольно объемной женщине во всех местах, скоро наверстает недостающее. Инне нравиться быть женой: можно играть с куклами и в то же время быть хозяйкой в доме, не слушаться ни мать, ни старшую сестру, а только мужа, который к ней добр и снисходителен, разве что не позволяет чавкать во время еды, облизывать пальцы после застолья и заставляет пользоваться ложкой, десяток которых сделал по моему заказу столяр из пальмовых чурок, заготовленных врагами в теперь уже моей роще. Самые большие обиды на меня именно из-за ложек, к которым девочка никак не привыкнет.

19

Воды Евфрата медлительны и мутны. У меня подозрение, что муть не оседает по причине крайней лени. Вдоль берегов пока много тростника, а дальше — шеренги ив и других каких-то деревьев. Причем, чем выше по течению реки, тем меньше тростника и больше деревьев. Затем идут, разделенные каналами, поля, сады и рощи финиковых пальм. В двадцать первом веке, при его технических возможностях, здесь будет, за редким исключением, выжженная, пустая земля. Я пытался прикинуть, сколько человеко-дней надо затратить при шумерском уровне технического развития, чтобы нарыть столько каналов и водохранилищ? Цифра получалась фантастическая. При том количестве населения, которое проживает здесь сейчас, начать должны были сразу после Всемирного потопа. Шумерские каналы мельче и уже голландских, но их значительно больше на единицу площади. Наверное, потому, что задача у них прямо противоположная. Если голландцы осушают свои земли, то шумеры орошают. Как мне рассказали, во время весеннего паводка вода в этих каналах течет быстрыми бурными потоками, размывая берега, выплескиваясь на поля и сады, заполняя многочисленные водохранилища, из которых ее будут брать для полива в сухой сезон. Когда вода спадает, крестьяне засевают поля во второй раз, а потом принимаются ремонтировать каналы и копать новые. И так каждый год.

Пять больших плоскодонных речных лодок, конфискованных на время у купцов, движутся на веслах вверх по течению Евфрата и везут сборную роту солдат, семьдесят человек, в основном лучников. Направляемся мы к городу Урук, который осаждают ушедшие из-под Ура враги. Дела у них там идут не намного лучше. Посылают первыми на штурм примкнувших, а те не хотят умирать. Началось повальное дезертирство. Идем мы не для оказания помощи осажденным. Нет, помощь мы, надеюсь, им окажем, но не преднамеренно. Главная наша задача — взять добычу побогаче. Враги опустошили наше царство, выгребли всё, что нашли. До следующего урожая многие уримцы будут жить впроголодь. Если нам повезет, то наши семьи голодать не будут. Моя в любом случае не будет, но я решил, что денег (ценностей) лишних не бывает, их может только не хватать. Так почему бы не воспользоваться моментом и не общипать ослабевшего врага?!