Шумерский лугаль (СИ) - Чернобровкин Александр Васильевич. Страница 59

— Какое предпочитают оружие? — продолжил я допытываться.

— Копья, топоры, кинжалы и тонкие дротики, которые они мечут при помощи специальных палок намного дальше, чем наши воины, — рассказал верховный жрец.

— Луки у них не в почете? — задал я уточняющий вопрос.

— У курухов нет, но к ним часто присоединяются живущие южнее каннадига, которые хорошие лучники, — поведал он.

Что ж, враг вроде бы не самый сильный. Осталось уточнить размер оплаты.

— Какие дары и в каком количестве вы будете присылать мне? — спросил я напрямую.

— Мы слышали, что черноголовые нуждаются в металлах, дереве, слоновой кости. Готовы дарить тебе столько же олова и меди, сколько Дильмун и еще пять гу (сто пятьдесят килограмм) слоновых бивней и три судна бревен. Если ты выберешь какой-то другой товар, давай обговорим, — предложил верховный жрец.

— Я бы хотел получать все бревна из этого дерева, — постучал я по своему стулу, изготовленному из тика.

— Пусть будет так, — согласился он.

— Как будем делить трофеи? — задал я последний важный вопрос.

— Десятую часть отдашь нам, а все остальное дели между солдатами, как сочтешь нужным, — предложил верховный жрец. — Подойдут тебе такие условия?

— Вполне, — согласился я и предупредил: — В этом году я не смогу помочь вам. У меня сейчас мало судов, чтобы перевезти сюда достаточное количество своих солдат. Мне нужна древесина и время, чтобы изготовить их.

— В этом году и не надо, — произнес он, — а на следующий мы пришлем в Лагаш наши суда с дарами, и они перевезут сюда твоих солдат.

Видимо, в этом году заплатили дань и спят спокойно. Опыт мне подсказывал, что размер дани каждый год будет расти. Предполагаю, что уже приближаются к пределу, дальше идет полная капитуляция, и мелуххцы решили, что выгоднее покориться мне, как более цивилизованному, чем их враги.

— Древесина мне нужна сейчас. Это будет компенсация за отобранное у моего купца. Загружу ее в свое судно и в его, — потребовал я.

— Пусть так и будет, — повторив традиционную шумерскую фразу, обозначавшую заключение договора, согласился верховный жрец.

Подозреваю, что эту фразу шумеры позаимствовали у халафов, а вот взяли ли ее халафы у мелуххцев или наоборот — вопрос на засыпку. Что-то мне подсказывало, что сперва были халафы. Мелуххцы переняли у них знания и продолжили развиваться, пока халафы, покорившись диким шумерам, деградировали, и только недавно по историческим меркам, цивилизовав своих завоевателей, начали возвращаться на путь прогресса.

Купцу Арадму так понравилось мое судно, особенно малое время, затрачиваемое им на переход из Лагаша в Мелухху и обратно, что уговорил меня сдать «Лидду» ему в аренду. Я подумал и согласился. Все равно до следующей весны оно простоит у пристани, а так деньги будет возить мне и купцу. Тем более, что не боюсь теперь потерять это судно, потому что заложил на верфи еще два такого типа, благо древесины на их постройку привез из Мелуххи в достаточном количестве.

На подвластных мне территориях все было спокойно, поэтому занимался до весны строительством судов. В феврале Иннашагга родила сына, получившего имя Акургаль. Роды прошли легко. У мальчика были светлая кожа, серые глаза, белые волосы на голове и черные брови.

Жена была безмерно счастлива, что наконец-то выполнила свой долг — родила наследника. Расстраивал ее только цвет волос Акургаля.

— Он родился седым — это дурной знак, — печально сообщила она.

— У меня в детстве были такие же волосы, с возрастом они потемнеют, — успокоил я. — В моей стране сочетание белых волос и черных бровей считается знаком богов, которым они отмечают своих избранников.

— Это хорошо! — сразу успокоилась Инна.

Зато Итхи погрустнела. У нее, видимо, была надежда, что старший сын Меркар станет энси Лагаша.

— Акургаль станет энси Лагаша, а наши с тобой сыновья — энси Гирсу, Нины, Уруа или Гуабы, — пообещал я, чтобы утешить ее, но предупредил на всякий случай: — Это случится только в том случае, если они будут дружить. Если вырастут врагами, твоим сыновьям придется уехать отсюда.

Половодье в пятый год моего пребывания в этой эпохе выдалось средним. Благодаря ему, мы без проблем спустили оба новых судна на воду и перевели в Гуабу, чтобы не зависели от прихоти разбушевавшейся реки.

Строительство новых крепостных стен, перестройка старых и возведение дворца энси подходили к концу, поэтому я приказал начать перестройку зиккурата и храма богини Нанше. В казне теперь было много денег, благодаря налогам и пошлинам с размножившихся в городе купцов, и камня, который исправно поставляли эламиты, и я решил потратить часть и того, и другого на мошенников, которые теперь служили мне верой и правдой. Это поможет им быстрее забыть, что когда-то были богаче энси и фактически являлись правителями страны. Заодно обеспечил работой несколько сот горожан, в основном пришлых.

Лагаш стремительно разрастался, обзаводился новыми жителями. Дав волю купцам, я превратил город в перевалочную базу международной торговли. Благодаря льготам, полученным в Дильмуне, мои купцы вытеснили оттуда большую часть коллег из других шумерских городов, а с прошлого года начали торговать напрямую с Мелуххой. Арадму успевал за два-три месяца смотаться туда и обратно, распродавая привезенное крупным оптом и давая заработать другим лагашским купцам, которые развозили заморские товары по всему Каламу и дальше, вплоть до берега Средиземного моря. Кстати, оттуда мне привезли длинные стволы ливанских кедров, из которых получились прекрасные мачты-однодеревки для новых судов.

В середине мая, как и обещал мелуххским жрецам, я посадил на три своих судна шестьсот воинов и два десятка собак и повез их к берегам Индии. По пути остановились на два дня на рейде Дильмуна. Пополнили воду и заодно напомнили о себе. Мои купцы начали жаловаться, что их пытаются потихоньку зажимать в Дильмуне. Я вызвал на борт «Лидды» тех самых переговорщиков, с которыми подписывал договор. Они сразу начали оправдываться, валя вину на своего энси Салитиса. Я пообещал им, что если лагашские купцы еще раз пожалуются мне, захвачу город, разграблю его, вырежу всех мужчин, а женщин и детей продам в рабство. Силенок на такое мероприятие у меня пока что не было, но дильмунцы ведь не знают об этом. Впрочем, если кинуть по Шумеру и Эламу клич, позвать добровольцев на захват Дильмуна, наверняка набежит больше, чем надо. Их можно привести по суше к проливу, отделяющему материк от острова, и за пару дней тремя моими судами и несколькими купеческими перевезти через него. Не думаю, что разучившиеся воевать дильмунцы продержатся долго.

Опыт войны в джунглях у меня небольшой, но все-таки есть. Да и от опыта войн в северных лесах в принципе не шибко отличается. Разве что достает влажная жара и крылатые насекомые. Как дополнительный бонус можно назвать еще и змей, которые могут наведаться ночью в лагерь. Днем они стремительно расползаются с нашего пути.

Впереди идут местные проводники в сопровождение небольшого отряда мелуххских копейщиков с собаками. Друзья человека лучше чуют врагов и оповещают о них громким лаем. Мелуххские собаки, взятые нами в поход, короткошерстые, окраса разного, высокие (сантиметров семьдесят), мощного сложения, с тупыми мордами и обвисшими ушами, у многих купированными. Их используют в первую очередь, как гончих и борзых, но бывают сторожевыми и даже пастушьими. Есть еще более мелкая (сантиметров тридцать-сорок) и изящная порода, тоже короткошерстая, белого или бело-палевого окраса, остромордая и с длинными стоящими ушами, которую держат, как охранника дома, точнее, как сигнальную систему, и еще для забавы. У шумеров собаки по большей части длинношерстые и пород больше: отдельно борзые и гончие, пастушьи, сторожевые, мелкие декоративные. Взятые нами с собой пастушьи псы примерно такой же стати, как и мелуххские охотничьи, но кажутся крупнее из-за густой длинной шерсти. Поскольку в походе участвуют в основном кобели, местные постоянно грызутся с понаехавшими, а также и те, и другие — между собой. Поскольку есть и сучки, надеюсь, произойдет улучшение обеих пород.