Исполнение (СИ) - Янтарный Дмитрий. Страница 21

— Он выглядел не особо счастливым, — осторожно сказала Фалкеста, подходя к принцу, — впрочем, это можно сказать о каждом, кто видит и узнаёт тебя. Так уж складывается жизнь, что когда ты жертвуешь человеком, даже во имя какой-то важной цели — то совсем не ожидаешь того, что однажды он вернётся и самим своим существованием будет укорять тебя, терзать память и отравлять жизнь.

— Ты думаешь, я сюда напрасно прилетел? — поинтересовался Дитрих, всё ещё разглядывающий мрачные развалины.

— Отнюдь нет, — покачала головой бывшая фрейлина, — в драконах я разбираюсь не слишком хорошо, но уверена: если драконья память позвала тебя сюда — тому должна быть веская причина. Однако задерживаться сверх необходимого тоже не стоит.

Они вышли из кладбища. Уже начинало вечереть.

— Хочешь сегодня пойти куда-то ещё? — спросила Фалкеста.

— Нет, на сегодня достаточно. Пойдём лучше отдыхать. Да и, по правде говоря, — смущённо добавил дракон, — у меня и идей-то не осталось, куда пойти. Поэтому лучшим решением сейчас будет поспать. Я немного владею искусством драконьих снов — может быть, завтра у меня появятся какие-то мысли…

Глава 5

Однако искусство драконьих снов не помогло Дитриху вызнать какую-либо новую информацию. Серебро и Сирень молчали, возможно потому, что считали, что со своим человеческим прошлым дракону следует разобраться самому… Возможно, по какой-то другой причине. Не исключено, что и потому, что дело, предстоящее Дитриху, могло потребовать всех сил и от него самого, и от всех семи Цветов.

Заночевать они решили в драконьем посольстве — подумали, что так будет безопаснее во всех смыслах. Несмотря на то, что Освальд лично заявил Фалкесте, что не держит на неё зла за её прошлое — он это сделал при личной встрече на кладбище, а не в стенах тронного зала перед всеми придворными и чиновниками. И потому разумная предосторожность советовала не расслабляться. Здесь другие законы, другое отношение к власти и прочие нюансы, которые стоило учитывать.

Встав и одевшись, Дитрих постучался в комнату Фалкесты. Оказывается, бывшая фрейлина уже больше часа не спала, ожидая пробуждения дракона. Конечно, обычно Дитрих поднимался раньше, но всё же вчера он совершил длинный перелёт и нуждался в отдыхе.

После завтрака в таверне Мигеля Фалкеста вопросительно посмотрела на Дитриха, невербально спрашивая, куда же теперь. Однако тот не мог ничего на это сказать. Могилу своего бывшего отца, как бы странно ни звучало это определение, он уже посетил. Поговорил со своим, опять же, бывшим старшим братом. Стоило ли вообще здесь искать что бы то ни было? Сейчас Дитрих почувствовал себя назойливым посетителем музея, который добился, чтобы его пустили в давно закрытую комнату. И встретило его там то, что и должно было встретить: пустота, пыль, поблёкшие или вовсе разрушенные экспонаты… запустение и забытье.

И всё же Дитриху не хотелось так быстро отсюда улетать. Цвета дали целых две недели срока — и ему казалось, что это — не просто так. В итоге Дитрих и Фалкеста всё-таки решили посетить новую, если так можно выразиться, разблокированную для них локацию — королевский дворец.

Но и там Дитрих не нашёл ничего такого, что напомнило бы ему о прошлом. Фалкеста, по старой памяти взявшая на себя роль провожатой, показала ему и бывшую комнату принца, где теперь жила младшая дочь Освальда, и укромный закуток, где король любил собираться с сыновьями на совещания, и кухню, на которой его встретила старая, но всё ещё бойкая повариха Аттика, которая, как и все те, кто близко знал принца в его прошлой жизни, едва не упала в обморок от этой встречи. И всё же ничего, совсем ничего не вызывало в нём духовного или эмоционального отклика, кроме, конечно, банального сочувствия всем этим людям, узнавшим, что человек, который был им в той или иной степени дорог, по факту умер. В итоге они своим путешествием так ничего и не добились.

— Ладно, пойдём отсюда, — сказала Фалкеста, тоже изрядно утомившаяся бродить по замку, — а то чувство, будто за нами постоянно следят, уже начинает действовать на нервы.

— Освальд вроде обещал, что никто не выйдет за рамки, — неловко начал Дитрих, по правде говоря, ощутивший, что слежку за ними начали в тот момент, когда они переступили порог дворца.

— Дитрих, ты и вполовину не знаешь человеческую расу так, как её знаю я. Некоторые из них бывают до того без царя в голове, что их никакие приказы и никакие бумаги не остановят. Так что давай лучше просто не давать им лишних поводов.

Обедая у Мигеля, они снова обсуждали, куда ещё можно сходить.

— Осталось одно место, которое я могу тебе посоветовать, — развела руками Фалкеста, — магический университет Орхора, где ты проучился четыре года. Даже если и там ничего не вспомнишь, ректор Арихиэль может тебе что-нибудь посоветовать. Он уже долго живёт на этом свете, он мудр, у него для всех находится добрый совет. Больше у меня никаких идей нет, — закончила свою речь бывшая фрейлина, — мы уже побывали во всех местах, которые так или иначе связаны с твоей прошлой жизнью. И если драконья память по-прежнему настаивает, что ты можешь получить в Тискулатусе какие-то ответы, Университет — это твой последний шанс.

Дитрих летел в Орхорский Университет, как и посоветовала ему Фалкеста. Потому как, в самом деле, больше никаких вариантов у него не было. Сама Фалкеста осталась в Виллгарде — и Дитрих взял с неё слово, что она не будет покидать пределов драконьего посольства. Он по-прежнему чувствовал тревогу, связанную именно с Фалкестой, но не мог дать ей точного определения. При этом лететь в Университет с драконом отказалась сама бывшая фрейлина. Вдаваться в подробности Дитрих не стал хотя бы потому, что подсознательно уже понимал причины её отказа: одно лишь путешествие в Виллгард должно было вызвать у его спутницы шквал горьких воспоминаний.

А, между тем, с высоты драконьего полёта Тискулатус представлял собой достаточно, если так можно выразиться, цивилизованное зрелище. У прочной дороги, которая даже на взгляд того, кто в этом почти не разбирается, была сделана добротно, давно появилось множество таверн и постоялых дворов. На всех узлах, где дороги разветвлялись на три направления, стояли сторожевые башни. К счастью, опасаться их не стоило: за тридцать лет работы в стране драконьего посольства горожане и стража уже привыкли, что по небу могут летать драконы.

В некоторых местах от дорог уходили тропки и каменные дорожки поскромнее, выходя к деревням, явно построенным совсем недавно. Намётанный глаз Дитриха выцеплял множество играющих ребятишек, снующих по делам взрослых, но при этом — практически отсутствовали старики, несмотря на вечернее время, когда, казалось бы, самая лучшая возможность посудачить, обсудить прошедший день и обменяться сплетнями. Однако их не было — и это значило, что в деревне едва народилось второе поколение.

Леса, над которыми тоже пролетал дракон, были какими-то… опрятными, что ли. Никакого непроходимого бурелома, поломанных деревьев, пожарищ или куч мусора. Над бором было приятно лететь и любоваться им. Почти так же приятно, как и наслаждаться собственными заповедными лесами, вырастить которые в окрестностях Стигиана, с учётом северного морского климата, было практически нереальной задачей

Но вот, наконец, перед драконом показалось здание Университета. Вернее, выражаясь человеческим языком, это был студенческий городок. Делился он на две большие части целыми тремя рядами высаженных деревьев. Вероятно, первой частью были учебные корпуса, второй — общежития. В вечернее время студиозы разгуливали по территории городка, парами, в группах или одиночестве. Глядя на то, как некоторые уединяются на скамейках, а те, кто побезбашеннее — и в кустах, Дитрих вспомнил Меридию и затосковал. Он уже не раз пожалел о том, что так грубо отказал своей жене в просьбе сопровождать его в этом путешествии. И всё же он по-прежнему стойко ощущал, что в собственном прошлом должен навести порядок сам.