Нулевой километр (СИ) - Стасина Евгения. Страница 8

Я вздрагиваю, растерявшись лишь на секунду, и отпускаю капроновый тюль, позволяя ему и дальше колыхаться от слабого ветерка, что прорывается в кухню сквозь приоткрытую кверху створку стеклопакета.

 Значит, сказала. Наверняка ревела, ударяя его в грудь кулачками, и проклинала за пущенную под откос семейную жизнь.

– Вот еще, – и глазом не моргнув, произношу давно заготовленную речь. – Случайно набрела на ее отдел и, если честно, совсем не ожидала застать в нем хозяйку.

– Другого магазина не нашла?

– Света лучшая. Одни ее платья чего стоят, – будь мне за тридцать, я бы непременно скупила все. То, что еще не попало в мою гардеробную, по своим размерам способную побороться со спальней, что я занимала в бабушкиной трешке.

– Я ведь говорил, что улажу этот вопрос сам. Так что, на будущее, будь добра знать свое место, – словно это не он минуту назад любезничал, обсуждая щедрый презент, что красуется прямо сейчас во дворе жилого комплекса. – Или эта машина станет последним, что ты от меня получишь. Ясно?

– Предельно.

– Отлично. Сегодня не жди. Улетаю на пару дней в Лондон, так что поговорим, когда я вернусь, – вновь хорошо знакомая мне улыбка и вздох облегчения, сопровождаемый шелестом каких-то бумаг. – Будь аккуратна. И постарайся не попадаться на глаза моей жене. Еще одного скандала я не перенесу.

Отлично. Я нарушила главное правило идеальной любовницы – полезла в его семью, за что по головке меня вряд ли погладят. Только вот сожаления я не испытываю: наверное, через пару лет я бы ругала себя на чем свет стоит за проявленное малодушие, не предприми я отчаянной попытки сделать хоть что-то. Эффекта ноль, зато открещиваться от моего присутствия в жизни Руслана Света больше не сможет. Засыпать и просыпаться она будет с мыслями обо мне…

Горделиво расправляю плечи, как можно выше вскидывая подбородок, и, даже не взглянув на себя в зеркало, бреду к дверям, цепляя на нетронутое макияжем лицо солнцезащитные очки. Два раза в год я позволяю себе поплакать, и сегодняшний день как раз тот самый случай.

***

- Вот это мужчина! Это я понимаю, — старушка с нелепым цветком на полях соломенной шляпы одобрительно покачивает головой, пихая локтем свою не менее нарядную подругу. – Что я тебе говорила, нынешние девушки знают, как мужикам головы кружить!

Забрасывает ногу на ногу и подкладывает под спину свою огромную сумку, из которой вот-вот вывалится пакет с крупой, которой она щедро усеяла землю в небольшом палисаднике. Делаю вид, будто не замечаю женской болтовни и продолжаю следить за птицами, что торопливо клюют свой обед, то и дело воруя зерна у своих нерасторопных пернатых товарищей.

– А то! – слышу, как отзывается седовласая сгорбившаяся дама, что отодвигает тростью обертку от шоколадного батончика, лежащую аккурат возле ее кожаных сандалий. - Все штопанные — перештопанные! Губища во, — подносит ко рту морщинистые пальцы, демонстрируя их размер, — и грудь впереди идет! Еще бы им машины не дарили!

– Как у этой, с четвертого подъезда, — ее собеседница сплевывает на асфальт скорлупу от семечек, что держит в газетном кульке, и принимается заливисто хохотать, сквозь смех поддерживая разговор. - Слушай, Петровна, может, и мне чего увеличить? Глядишь, пенсионера какого найду, хоть ремонт в ванной закончу! А то от детей помощи никакой!

– Скажешь тоже! Нужна ты олигарху со своими морщинами! Не лицо, а сухофрукт! – то ли кашляет, то ли заражается весельем, покрякивая в такт своей напарнице по сбору сплетен. – Как думаешь, это кому так повезло?

– Так, этой наверно, что на восьмом этаже напротив Алексеевны живет! Темненькая такая…

– Не-е-е, – женщина с гербарием на голове недоверчиво кривится, откидываясь на деревянную спинку скамейки. – У той хахаль взрослый… Лет пятьдесят, не меньше. А этот вон, молодой, красивый!

Я немного теряюсь, когда две пары глаз начинают внимательно изучать мою фигуру: ведут от носков ботинок выше, к груди, что, кажется, пришлась им по душе, и уже о чем-то перешептываются, посмеиваясь собственным выводам.

– Хорош, ничего не скажешь, – Петровне скромности не занимать. Подмигивает, кокетливо поправляя блузку в жуткий бирюзовый горох, и принимается хохотать еще громче, когда подруга щипает ее за конопатую руку.

Придирчивую проверку я все же прошел. Прячу улыбку, отворачиваясь от старушек, и отхожу подальше, желая укрыться под сенью молодого клена. Присаживаюсь на металлический забор, прутья которого выкрашены в насыщенный синий, и вновь тянусь за пачкой, больше не представляя, чем еще можно себя занять, ожидая хозяйку новенькой Инфинити. Два часа торчу под ее окном, а Юле словно плевать. Разве, не должна была она выбежать из подъезда, едва я заглушил мотор, и наматывать круги вокруг своего коня — красивого, пусть и обтянутого пленкой столь нелепого цвета?

Вскидываю голову, даже не представляя, за каким из окон скрывается от меня любовница Тихомирова, но через секунду бросаю эту затею, ведь безжалостно палящее солнце уже слепит глаза даже сквозь стекла защитных очков. Рубашка прилипла к коже, и единственное, о чем я мечтаю – поскорее избавиться от этой официальной одежды, что напялил, наслушавшись ценных советов своего товарища. Где ее носит?

– Вышла, красотка! — те же бабульки, что до сих пор не покинули лавку, продолжая усеивать асфальт скорлупой, синхронно поворачиваются к подъездной двери, брезгливо морща свои тонкие губы. - Тебе, что ли, такой подарок сделали?

Я нахожу глазами высокую стройную брюнетку в нелепой майке и джинсах с огромными дырами на стройных бедрах, и застываю взором на ее лице – юном, немного хмуром, ведь ухоженные брови уже сошлись на переносице. Смотрю, как она замедляет шаг, проходя мимо любопытных соседок, и уже тянусь за снимком, что покоится во внутреннем кармане моего пиджака – взгляда с автомобиля девушка не спускает, но на его законную владелицу совсем непохожа. У той глаза ярче, оттененные пушистыми черными ресницами, пухлый рот, подкрашенный броским вишневым блеском, и щеки тронуты здоровым румянцем… Впрочем, в современном мире живу! Разве для меня новость, что косметика меняет женский лик до неузнаваемости?

– Не ваше дело, — тем временем огрызается девушка и все ближе подбирается ко мне, отмахиваясь от любопытных старух как от назойливых мух.

– Вы посмотрите, королева! Никого не стесняется!

– А чего мне стыдиться?

– А разве нечего? А то мы не видели, кто к тебе ездит! С одним по ночам шашни крутишь, другой вон, иномарки дарит!

– Завидно? За собой бы следили, без слез уже и не взглянешь, — поворачивается спиной, адресуя свои слова пенсионеркам, а я уже по-мужски оцениваю ее вид сзади. Не тощая. Напротив, аппетитная во всех необходимых местах.

– Чему тут завидовать? В наше время тебя бы камнями закидали за такой образ жизни! – Петровна даже встает, яростно размахивая своей клюкой из темного дерева. – Проститутка! Куда только мать смотрит!

– А она от меня недалеко ушла, – наверняка скалится, ведь растерянная физиономия моралистки идет красными пятнами. – Так что приберегите свои проповеди для других.

 Бросает и резво разворачивается на пятках, на ходу цепляя очки за ворот футболки, отчего белый трикотаж провисает, оголяя ложбинку на ее загорелой груди. Вышагивает, излишне покачивая бедрами, и вот уже тормозит в нескольких шагах от меня.

 – Чего встал? Бант снимай и за руль,– подбородок вздернут, а взгляд ничего не выражает. Словно и не человек перед ней, а фонарный столб.

Все же это она – моя головная боль, не иначе. Девчонка совсем, с каштановыми волосами, собранными на макушке в высокий хвост. Никаких тебе каблуков, коротких юбок и откровенных декольте… Молодеют кадры Руслана. Причем стремительно. Предыдущей едва исполнилось тридцать, когда она стала греть его постель, а эта… Не знал бы, решил, что в лапы начальника она угодила прямиком со школьной скамьи.

– Налюбовался? — уже и дверь открывает. Заднюю. - И курить в салоне не смей. Я твою вонь терпеть не обязана!