Нулевой километр (СИ) - Стасина Евгения. Страница 9

Ленька не обманул — приветливой эту дамочку вряд ли можно назвать. Бросаю окурок, растираю его ботинком, и прежде, чем приступить к выполнению задания, сплевываю на траву горечь от никотина и сковавшего меня раздражения. Стягиваю с крыши чертово украшение, без сожаления погребая такую красоту в мусорном контейнере, и взываю к своему разуму – нужно держаться. Терпеть, не отвечая на ее колкости, иначе о возвращении на прошлое место можно и не мечтать. Только как?

– Кондиционер включи, – тоном, не терпящим возражения, Юлия Константиновна пресекает мою попытку открыть окно. – Не хватало еще, чтобы кто-то увидел, кто ездит на этом уродстве.

Вот и на сиденье сползает, явно переживая, что тонировка ее не спасет…

– Как звать?

– Максим…

– Отлично. Значит так, Макс, едем на Черемушкинский рынок.

Глава 5

– Юлька! – Вера спешно вытирает руки о посеревшую тряпку, что прячет под уставленным овощами прилавком, и радостно ударяет в ладоши, на несколько секунд забывая о хмуром покупателе. А он стоит, недовольно сведя брови на переносице, и прожигает дыру на лице раскрасневшейся продавщицы.

– Сдачу, господи! – придя в себя, женщина, наконец, отворачивается и нетерпеливо перебирает купюры, отсчитывая нужную сумму, чтобы тут же вложить ее в смуглые пальцы клиента, который, кажется, только что приобрел у нее персики. Наверняка сочные, ведь к своему товару Вера очень придирчива – если и выбирать поставщиков, то непременно проверенных. Неважно кем: Людкой с соседней точки, Эдиком, что нет-нет да советует ей как вести бизнес, или наслушавшись восторженных отзывов опытной Евгении Викторовны, что от дел давно отошла, но на рынок до сих пор ходит как на работу. Может часами болтать с бывшими коллегами, незаметно подъедая с лотка спелую черешню.

– Где ж ты пропадала?! – предстает передо мной во всей красе и уже вцепляется в мои плечи, стараясь разглядеть каждую деталь, что я успела в себе изменить. – Перекрасилась?

Видите. Я стала лишь на тон светлее, а Щербакова уже придирчиво разглядывает на свету мой шелковистый локон. – А с ресницами что? Неужели приклеила?

– Нарастила, – теперь моя очередь смеяться, ведь удержаться практически невозможно. Вера ярая противница искусственной красоты, оттого и закатывает глаза, услышав мои объяснения.

– Что за мода? Ну ведь как у коровы! – возмущается и кивает за спину, где работница мясного отдела – то ли Лена, то ли Алина, сейчас и не вспомню, – уже приветливо машет мне рукой, сжимающей рукоятку массивного топорика для разделки мяса.

– Ну, скажешь тоже! Зато краситься не нужно!

– С твоей красотой в этом, вообще, нужды нет. Мне бы твою мордашку, от поклонников у меня бы отбоя не было. Каждый день бы меняла!

Врет. Вера – однолюбка. Единственная, кто когда-то заставил меня поверить, что некоторые на настоящие чувства все же способны – шесть лет, как схоронила моего отца, а до сих пор никого к себе не подпускает. Словно и не замечает поглядываний мужчин, верит, что цветы на праздники ей дарят в знак уважения, и конфеты от Сергея, что живет двумя этажами ниже, берет без задней мысли – он вахтовик, и Вере не раз приходилось поливать его фикус.

– Эх, Юлька! За полгода ни одного звонка! Кто же так делает?

– Я, – пожимаю плечами, устыдившись собственной невнимательности к той, что когда-то меня приютила, приняв как родную дочь, и теперь сама подаюсь вперед, как можно крепче обнимая полную женщину в синем фартуке в мелкий белый горох. Пахнет она все так же – сдобой. Причем так сильно, что я без труда улавливаю ароматы ванили, корицы и яблок, впитавшиеся в ее густые кудри. Тут же сглатываю слюну, мечтая вновь отведать ее неповторимых пирожков, и радуюсь, что на рынке люди не шепчутся, своими голосами заглушая урчание моего живота. А чего удивляться? Передо мной повар с пятнадцатилетним стажем, а я с самого утра ничего не ела!

– А я знала, что ты сегодня придешь!

– Это еще почему?

– Семнадцатое. День нашего знакомства, – по-матерински устраивает мою щеку на своей полной груди и поглаживает затылок, тяжело вздыхая. – В прошлом году приходила, а значит помнишь!

Разве можно такое забыть? Словно прямо сейчас давлю на звонок, постоянно поправляя лямку дорожной сумки, что так и норовит сползти с плеча, и удивленно отступаю, когда на пороге меня встречает огненно рыжая дама лет сорока пяти. На ней махровый халат цвета морской волны, мягкие тапочки, скорее всего мужские, а на голове каска из термобигудей – стреляй, дальше этих цилиндров, что вплотную облепили ее макушку пуле не проскочить.

– Ты кто? – даже сейчас стыдно за ту холодность, с которой я воззрилась на незнакомку.

– Хозяйка… Вы, девушка, к кому? – в руках у нее была зубная щетка с бледно-зеленой пастой, которая все же свалилась горошиной на пол, когда жена моего отца, опешив от такой наглости, опустила руку.

– К Константину Щербакову я. Он должен здесь жить.

Как оказалось – жил. Целых семь лет, переехав в Столицу спустя полгода после того, как тетка его супруги скончалась, оставив единственной племяннице небольшую однокомнатную квартирку на окраине города.

– Все-то ты знаешь, Вера. Может, и булок моих любимых с собой захватила? – смеюсь, а внутри все так и дрожит от нетерпения. Я редко ее навещаю, но рядом с той, что когда-то украла у меня отца, непременно оживаю – словно я студентка, приехавшая к родителям на каникулы и теперь придирчиво изучающая ассортимент холодильника. Что там обычно готовят? Котлетки, пюре и домашнюю пиццу? Так вот, меня Вера встречает пирожками с яблоками!

– А то! Даже с капустой парочку прихватила. Постой, – немного потоптавшись на месте, словно опасается, что стоит ей отвернуться и я сразу сбегу, Вера семенит за прилавок, тут же доставая внушительный пакет с выпечкой. – Чай пойдем пить!

– Рассказывай! – разложив на тарелке мое любимое лакомство, женщина подпирает щеку рукой, на безымянном пальце которой до сих пор красуется обручальное кольцо.

– Что? – говорить с набитым ртом, сидя на пластиковом стуле дешевенькой чебуречной, немного непривычно, ведь последние несколько лет я обедаю в куда более изысканных местах. И чай пью непременно из чайника, в наборе с которым идет красивая керамическая чашка. Только сейчас мне кажется, что из пакетика чай вкуснее, да и бумажный стаканчик меня ничуть не смущает.

– Как что? Как живешь, как жених твой, как учеба, в конце концов!

Я давлюсь и быстро хватаю салфетку, сплевывая в нее пережеванное тесто, и наверняка краснею, ощущая на себе горящий взор родных глаз.

– Хорошо. Сессию закрыла, – вру, возвращая себе контроль над эмоциями и предательски дрогнувшими пальцами. – Не на пятерки, конечно, но и троек не так уж и много.

– Молодец! А что я тебе говорила? Учебу бросать нельзя, тем более такая хорошая специальность!

По мнению Веры, менеджер по туризму в наше время без куска хлеба точно не останется. И, возможно, она права, только я вряд ли когда-то смогу это проверить.

– Ладно! А Руслан твой? Когда познакомишь? Два года обещаниями кормишь, может, стесняешься меня? Он ведь парень у тебя не из простых…

– Не говори ерунды! – даже ладошку ее своей накрываю, позабыв о приготовленном специально для меня пироге.

– А что тогда? В одном городе живем, а вы все доехать не можете!

Вот как мне ей объяснить? Как разбить ее веру в меня? Прямо сказать, что никакой диплом мне не светит, что мужчина мой далеко не мальчишка (вполне мог бы быть чьим-то дедом, одари его судьба хотя бы одним ребенком) и что живу я вовсе не с любимым, а одна – в прекрасной квартире, за которую расплачиваюсь натурой? Она ведь меня не поймет! Не простит и больше, как прежде, на меня не взглянет…

– Ты ведь мне как дочь, Юлек. Своих Бог не дал, так хоть ты появилась. Частичка Костика, с ямочками на щеках точь-в-точь как у него. Я тебе плохого не желаю – лишь бы убедиться, что рядом с тобой достойный. Что любит тебя и не обижает… Ведь не обижает? – напрягается, внимательно следя за моей реакцией. Даже на краешек стула сползает, желая быть как можно ближе.