Скиф-Эллин (СИ) - Чернобровкин Александр Васильевич. Страница 24

Первой начала движение наша легкая кавалерия. Ее послали разведать, насколько глубока река, можно ли перейти вброд? Растянувшись широкой цепью, всадники вошли в реку. Насколько я смог разглядеть, в самом глубоком месте было коню по брюхо. В общем, та еще река. Персы на противоположном берегу зашевелились, готовясь отразить нападение. Тяжелой коннице воевать с легкой — приятное дело. Оставалось только догнать. Фракийцы вступать в сражение не стали, развернулись и поскакали к фаланге. Почему именно туда, я понял, когда увидел, что царская ила пошла в атаку строем клин, во главе которого сам царь Александр. Эта ила крайняя на правом фланге. За ней пошли в атаку и другие илы гетайров, построенные клином. Затем строем ромб двинулись фессалийцы и греческие конные союзники, построенные прямоугольником. Мы вместе с наемной пехотой начали движение одновременно с фалангой, фланг которой обязаны были защищать.

Гетайры вместе с гипаспистами быстро пересекли речушку и начали подниматься вверх по обрывистому берегу. Будь там сейчас спарабара, запросто перестреляли бы лошадей вместе с всадниками и гипаспистами. Но лучники стоят далеко. Стрелять навесом опасаются, потому, наверное, что плохо видят врага, могут попасть в своих. Персидская конница, не ожидавшая такой наглости, не сразу среагировала, хотя большая часть отрядов стояла напротив нашего правого фланга и самого Александра, заметного издалека, благодаря сверкающим доспехам и двум белым страусовым перьям на шлеме. Ближние обстреливали македонцев из луков, но навалиться и столкнуть копьями врага с обрыва не успели. Все больше гетайров оказывалось наверху и вступало в бой. Если гетайр не погибал от стрел, добирался до врага, то преимущество персов сразу исчезало. В ближнем бою македонцы в большинстве своем были лучше. В первую очередь за счет отваги. Сперва бой был равный, но постепенно гетайры начали вроде бы теснить персидскую конницу.

Дальше мне было не до наблюдений за гетайрами. Мой отряд вместе с фалангой добрался до реки. Вода в ней была холодная, хотя день жаркий. Мой конь первым делом напился, не обращая внимания на удары шпор. На противоположном берегу фессалийская конница уже на полную рубилась с персами и делала это, как по мне, лучше гетайров. Зажатые между фессалийцами и своей фалангой, персидские всадники попробовали уйти к центру, чтобы греки-наемники могли вступить в бой, помочь им. Вот тут и не выдержали у меня нервы. Вопреки приказу Пармениона не отрываться от пеших наемников и македонской фаланги, я решил, что пора и нам поразмяться.

— За мной! — крикнул я бессам и повел свой отряд, построенный клином, а не квадратом, как другие илы под командованием Эригия, на персидских всадников, чтобы не дать им отступить к центру.

Если фаланга греков-наемников вступит в бой, фессалийской коннице мало не покажется. Пусть персидские конники мешают своей фаланге до подхода нашей.

Копье у меня даже длиннее, чем у гетайров, поэтому первых двух персов сшибаю с коней, нисколько не рискуя. Своими короткими копьями они не могут дотянуться даже до морды моего жеребца. Затем вклиниваюсь в их ряды, точнее, в потерявшую строй, сбившуюся в кучу массу всадников. Поразив еще одного перса, оставляю копье в теле врага, потому что в ближнем бою орудовать им неудобно, достаю из ножен саблю и начинаю рубить ей направо и налево. Фессалийцы давят на персов и те смещаются в сторону моего отряда, причем многие спиной к нам. Развернуть лошадей в такой давке трудно, а отбиваться от ударов сзади еще труднее. Разве что сесть задом наперед, но на такое никто не отваживается. В итоге персы медленно смещаются то в сторону своей фаланги, накалываясь там на копья греков-наемников, которым плевать на персидских всадников, самим бы уцелеть, то в сторону моего отряда, попадая под мою саблю и ромфеи моих подчиненных.

Вскоре впереди меня образуется заграждение из лошадей без наездников, трупы которых животные, испуганные, храпящие, ржущие, топчут своими копытами. Мой жеребец, такой же испуганный и взбешенный от страха, кусает их, но ни его зубы, ни удары моей сабли не могут растолкать животных. Они сбились так плотно, что не протиснешься. Я замечаю перса, который не растерялся, не запаниковал в сутолоке, а достал лук и начал стрелять по фессалийцам. Следую его примеру и первым делом убиваю его самого. Моя стрела попадает ему в шею, под обрез бронзового шлема аттического типа. Интересно было бы узнать историю этого шлема. Наверное, получился бы увлекательный роман. Дальше бью на выбор тех, кто ближе. С расстояния в десять-двадцать метров мои стрелы запросто прошибают насквозь любой доспех и тело в нем. Иногда мне кажется, что одной стрелой поражаю двоих, но головой бы не поручился. В итоге преграда между мной и персами становится все шире. Бессы, которые позади меня, и вовсе загрустили, начали разворачивать лошадей и выбираться из давки.

Оба колчана пустеют быстро. В результате впереди меня вплоть до фаланги греков-наемников остались только лошади без седоков, которые шарахаются от длинных копий, пытаются протиснуться между нами и ими. Часть персов все-таки проскочила к центру, а затем — в просвет между греками-наемниками и спарабара, часть — влево от нас, а затем в тыл фаланге. И те, и другие не остановились, чтобы продолжить бой, предпочли удрать. Остальных врагов порубили длинными мечами фессалийцы и покололи и посекли ромфеями бессы. Нападать на фалангу ни те, ни другие не стали. Вслед за уцелевшей персидской конницей они поскакали влево, уступая место македонской фаланге, которая преодолела реку, выбралась на крутой берег по мокрому и скользкому склону и выровняла ряды, готовясь к атаке. Ждали, когда бесхозные лошади ускачут вслед за нами, освободят поле для боя.

Я тоже сместился влево и достал из ножен саблю. Бессы сразу выстроились за мной клином, следуя примеру фессалийцев, которые опять построились ромбом, на острие которого был сам Парменион. Логично было бы обойти вражескую фалангу и ударить ей в тыл одновременно с атакой в лоб нашей фаланги, но македонский командир медлил. Почему — я понял, когда посмотрел на центр и правый фланг персидской армии. Точнее, на длинный ряд щитов, за которыми не было ни одного лучника. Спарабара и такабара улепетывали вслед за уцелевшими всадниками. За ними гналась только наша легкая кавалерия. Гейтары под командованием царя Александра выстраивались поильно клиньями, направленными острием в сторону вражеской фаланги. Видимо, Парменион ждал, когда греки-наемники, оставшиеся одни на поле боя, сдадутся. Те, как догадываюсь, ждали предложения, от которого не смогут отказаться. Кто первый начнет торг, тому придется идти на уступки.

От гейтаров к Пармениону и нашей фаланге прискакали вестовые. Что они сказали, я не слышал, но командующий левым флангом и командир фаланги отдали приказа начать движение. Фессалийская конница поскакала вперед и влево, огибая вражескую фалангу, а македонская пошла на нее, выставив длинные копья. Как я понял, греков-наемников брать в плен передумали. И действительно, что с ними потом делать?! Продашь в рабство — обидятся остальные греки; зачислишь в свою армию — получишь исключительно ненадежных солдат; отпустишь на волю — встретишь их во вражеской армии в следующем сражении. Сейчас их можно перебить сравнительно легко, если окружить и напасть со всех сторон. Что и случилось.

Македонская фаланга мерно и неспешно подошла к вражеской, застучали копья о щиты. Хотелось посмотреть, как они будут колоть друг друга, но надо было двигаться вслед за фессалийцами, потому что они продвинулись вперед настолько, чтобы моему отряду было удобно напасть на греков-наемников с фланга. Фессалийцы вместе с частью гетайров навалились с тыла. Фалангисты из задних шеренг и стоявшие крайними справа, направили в нашу сторону свои длинные копья, но продержались недолго. Фессалийцы быстро протиснулись между копьями задних шеренг и начали рубить всех подряд. Вклинился в фалангу и я с бессами. Рубил саблей справа от себя, стараясь попадать ниже шлема. Из доспехов у греков-гоплитов были только шлемы и поножи. Самое забавное — многие владельцы поножей были босыми. То, что между этими двумя доспехами, должен был спереди прикрывать щит. Но мы напали сбоку и сзади. Рубили быстро, не выцеливая, не заморачиваясь. Чем быстрее закончим, тем быстрее отдохнем. Некоторые фалангисты пытались отбиваться, бросив щит и достав короткий меч. В основном тыкали им лошадям в морду, убив несколько бедных животных. За что сами были уничтожены с особым неистовством. Одному греку буквально нашинковали ромфеей голову, как кочан капусты, сперва сбив с нее шлем.