Народы моря (СИ) - Чернобровкин Александр Васильевич. Страница 23

— Воевал раньше с чихну или народами моря? — спросил Сети, потягивая напиток помалу, будто это последний на сегодня, надо растянуть удовольствие.

— Нет. И с теми, и с другими сталкиваюсь впервые, — признался я. — Но воевал с другими морскими разбойниками и пустынными кочевниками. Не думаю, что эти сильно отличаются от них.

— Мой дед разбивал и тех, и других по отдельности. Вместе они не будут сильнее, — сказал старший сын фараона. — Послезавтра выступаем в поход. К тому времени наши враги будут в двух-трех переходах от Саиса, так что вернемся быстро.

— Надеюсь, что так и будет, — сказал я.

Самоуверенность у египтян, что нынешних, что будущих, непрошибаемая. Причем чем хуже идут дела, тем тверже в своих заблуждениях.

— Надеюсь, за ними следят наши патрули? — поинтересовался я, собираясь не сильно удивиться, если услышу отрицательный ответ.

— Конечно, — ответил Сети. — Местные жители следят за ними и сразу доносят нам.

Я ничего не сказал по поводу такого легкомыслия. Видимо, безалаберность и лень египтян в военных делах, наработанная за века, является тайным оружием, которое вводит в заблуждение и деморализует врагов. Каждый народ защищается, как умеет. Вот русские на любую западноевропейскую и особенно немецкую хитрость придумывают такую несусветную глупость, о которую разбиваются вдребезги самые коварные вражеские планы. А шведы, норвеги, датчане, голландцы, бельгийцы, французы и прочие народы, когда возомнят себя цивилизованными, будут сразу сдаваться и сотрудничать с захватчиками так рьяно, что тем будет становиться так стыдно за себя и за них, что быстренько уберутся восвояси с горящими от позора ушами.

Глава 20

В ночь перед битвой по подсвеченному луной небу низко плыло на юго-восток много небольших белых облаков. В просветы между ними проглядывали яркие звезды. При этом казалось, что плывут именно звезды, а облака неподвижны. Мне почему-то не спалось. Не то, чтобы боялся предстоящего сражения — впервой, что ли?! — но вдруг стало грустно. Может быть, устал от жары, заскучал по северным землям, по более холодному климату. Или просто накопилась усталость от мотаний по странам и эпохам. Заснул только перед рассветом и вскоре был разбужен. От недосыпа голова была тяжелой, а движения и высказывания резкими.

Колесничие корпуса «Птах» встали на нашем левом фланге, которым командовал Сети, перед правым вражеским, против чихну, которые считались более сильными. У меня было подозрение, что народы моря на левом вражеском фланге опаснее, но из-за так и не отпустившего раздражения не стал лезть с советами. Моя задача сегодня — не погибнуть в этой битве. Несмотря на усталость, хотелось еще пожить, досмотреть, чем закончится бесконечность.

Пентаур нервно теребит вожжи и шлепает ими время от времени по перилам кузова колесницы. Его напряженность передается лошадям, которые, не в силах стоять на месте, постукивают неподкованными копытами по твердой, иссохшей, красновато-коричневой земле. Слева и справа от нас стоят неровной линией такие же колесницы. Собранные со всех четырех корпусов, мы образуем неровную линию. Позади нас еще более кривая линия легких пехотинцев, лучников и пращников, а за ними — почти ровная линия четырех фаланг тяжелой пехоты. Резерва нет — танцуют все сразу.

Наши враги строя не держат. Примерно две трети составляют чихну, вооруженные двухметровыми копьями или составными луками и кинжалами. Щиты у всех овальные, из бычьих шкур, натянутых на каркас из прутьев, только у копьеносцев немного большего размера, чем у лучников. Голова защищена примерно у каждого десятого, а у остальных в волосы спереди воткнуты перья страуса или аиста, а по бокам, на выбритые виски, свисают косы. У меня сразу возникла ассоциация с сыновьями фараона, но смущали бороды. Они короткие, ровно обрезанные внизу, напоминают по форме лезвие тяпки. Доспехи и вовсе у одного из двадцати-тридцати, причем по большей части матерчатые. У остальных плащи и набедренные повязки из овечьей шерсти, покрашенной в разные яркие цвета. Тела густо покрыты татуировками. Синяки — одно слово! Народы моря более разнообразны и экзотичны. Есть и светлокожие блондины, и смуглокожие брюнеты, и рыжие, как среди светлокожих, так и среди смуглокожих. Кстати, у египтян рыжие не в почете, считаются людьми подлыми и коварными. У одних лица выбриты, у других есть усы, у третьих — еще и длинные бороды. У многих бронзовые шлемы с бычьими рогами или корона из бронзового обруча с щеткой из покрашенных в красный цвет, конских волос вместо зубцов и присоединенного к нему сверху выпуклого перекрестья из двух широких пластин, обтянутого кожей. Вооружены двумя то ли короткими копьями, то ли длинными дротиками, простыми луками и мечами из железа. Я видел такой меч вчера у Сети. Принесли колесничие, убившие трех вражеских солдат, отошедших за добычей далеко от своего отряда. Меч был длиной около метра с довольно широким лезвием, расширяющимся в средней трети, а затем резко сужающимся в конце верхней трети, наверное, для утяжеления рубящего удара. Весил килограмма три с половиной, может, больше. Железо мягкое, с вкраплениями шлака, плохо прокованное, но даже в таком виде более легкое и эффективное, чем бронзовые хопеши такого же размера. Щиты разные, от обычных круглых и похожих на чихнунские и египетские до имеющих полукруглые вырезы по бокам, как мне сказали, хаттийские — народа, проживающего где-то на территории будущей Турции, заклятого друга нынешних египтян. Построились четырьмя отрядами, видимо, каждый народ наособицу.

Я еще раз проверяю лук, натянув тетиву до уха, провожу ладонью по верхушкам стрел в колчанах, прикрепленных изнутри к бортам кузова, убеждаясь, что будет удобно доставать. Прикосновение к древкам успокаивает, придает уверенности. Пока у меня есть стрелы, не страшны никакие враги.

Рев труб раздается неожиданно. Может, потому, что загудели они одновременно, без обычного разнобоя. Наверное, трубачам тоже надоело томительное ожидание. Вслед за ними застучали барабаны. Эти сначала сбоили, но потом подравнялись, забили в такт. Первыми поехали колесницы в центре. Глядя на них, начали движение и фланговые.

Пентаур сперва стегнул вожжами лошадей, а потом только повернулся ко мне с безмолвным вопросом: «Поехали?». Я кивнул. На язык просилось выражение из детства: «Погнали наши городских!». Вот только не знал, как правильно перевести на египетский, в котором нет деления на городских и деревенских, только на богатых и бедных. Колесница, набирая ход, покатилась, подпрыгивая на невысоких кочках, на врагов. Подбадривая себя и запугивая противника, колесничие и возницы начали орать, гикать, свистеть. Пентаур тоже заорал что-то на родном языке. Наверное, всё больше по матушке.

Колесницы — не такое уж и грозное оружие, если противник подготовлен и не труслив. Если испугается вида колесниц, летящих на него с топотом, скрипом колес, криками экипажей и выбрасывающих стрелы, и побежит, тогда да, тогда колесницы превращаются в вестников смерти, а если не испугается, ощетинится копьями и за их защитой сам сыпанет стрелами, тогда толку от них мало. Ни чихну, ни народы моря не побежали. Наверное, не впервой воевать с колесницами. Наши стрелы завалили какое-то количество врагов, но их место заняли другие. Зато их стрелы завалили несколько лошадей, экипажам которых приходилось бросать транспортное средство и уматывать восвояси на своих двоих. Уцелевшим колесницам пришлось, не дотянув несколько десятков метров до первой вражеской шеренги, выставившей копья, поворачивать влево. Мы на краю фланга повернули удачно, а вот те, что были ближе к середине, не все проделали маневр удачно. Несколько колесниц сцепились, остановившись — и лошади и экипажи были перебиты лучниками. Я послал еще несколько стрел по навесной траектории в середину вражеских отрядов, наудачу, после чего оставил лук в покое, крепче вцепился в перила повозки правой рукой, чтобы не вылететь из трясущегося кузова. Думал, пойдем на второй заход, но колесница Джета, а за ней и остальные из нашего корпуса, мчалась к своим, огибая справа линию стрелков и фаланги, которые пошли в атаку. Получилось, что мы выступили в роли застрельщиков, а дальше будем зрителями.