На качелях XX века - Несмеянов Александр Николаевич. Страница 56

После завтрака мы с Ниной Владимировной и Колли отправились на заседание Королевского общества. Колли страшно возмутился, что я буду докладывать по-французски, и ему не придется переводить ничего, кроме вопросов и ответов. Колли вообще успел обнаружить свой дурной и слишком темпераментный характер ирландца, за что мы присоединили к его фамилии «О» и стали звать «О’Колли». Приехав пораньше, успели подготовиться к показу слайдов. Публика стала занимать места. Появился Тодд и извинился за лорда Эдриана: его не будет, а председательствовать поручено ему. Я увидел, к своему удовольствию, в первых рядах знакомое мне красивое лицо Кроуфут-Ходжкин. Зато многих других знакомых я не досчитался. Мне показалось, что слушали меня внимательно. Вопросов было немного. После ленча — на этот раз в гостинице и с шампиньонами по-гречески — мы отправились смотреть картинную галерею с чудесным собранием времен Возрождения.

На следующее утро был назначен отъезд в Кембридж. Выехали рано. Проехали через центр, по мосту через Темзу и дальше на север. Дорога в Кембридж мне показалась спокойнее и скучнее, чем в Оксфорд. Наконец мост через Кем. Дальше начинается благоустроенный Кембридж. Смотрим во все глаза, но чего-либо похожего на университет не видим. По обеим сторонам дороги тянутся чугунные решетки, за ними деревья и лужайки, на них старые светлые строения колледжей. Мы въехали в ворота на лужайку перед Тринити-колледжем. Нас встретил лорд Эдриан, провел к леди Эдриан, сидевшей перед кофейным прибором за столом, сервированным явно для завтрака. Мы были представлены хозяйке, а Колли куда-то удален. Предполагалось, что мы еще раз позавтракаем, что мы и сделали с удовольствием.

Лорд Эдриан был мастером Тринити-колледжа, и мы находились в квартире мастера, которую нам собиралась показать леди Эдриан. Нам стало неудобно: мы знали, а теперь и увидели, что леди Эдриан ходит на протезе, одна нога у нее ампутирована. Однако она сказала, что квартира мастера занимает два этажа, ее комната на втором, так что для нее привычное занятие ходить вверх и вниз. (Она, впрочем, старый альпинист и потеряла ногу именно во время альпинистского восхождения.) Пришлось сдаться. Показав квартиру, леди Эдриан провела нас в комнату, предназначенную для нас, сообщив, что именно в этой комнате и на этой кровати спала королева, когда она посетила Кембридж. Когда она рассказывала, мы увидели, что ее лицо, хотя она и была совершенно седой, было молодым, розовым и счастливым. Из остальных комнат наибольшее впечатление на нас произвела библиотека мастера.

Мастеру колледжа полагалось завтракать и обедать вместе со своими «соколледжниками». Леди Эдриан жаловалась, что ее супруг стал часто нарушать эту обязанность. Однажды и я посмотрел на такую трапезу. На очень чистых длинных черных столах, составленных буквой Т и ничем не покрытых, расставлены тарелки, разложены ложки, ножи и вилки. Хлеба нет. Англичане ни с первым, ни со вторым его не едят. Блюда привозят горячими в огромных артельных кастрюлях и здесь же раздают. Желающие получают добавки. Место мастера во главе буквы Т. Мне здесь нечего было бы есть. По счастью, мне и не предлагали.

Профессор Норриш [376] — член Королевского общества, очень известный физикохимик — предложил нам на следующий день после завтрака показать окрестности Кембриджа. Мы согласились. Отлично выспались, поели, за нами заехал Колли, а затем мы прихватили Норриша. Сначала посетили дом Ньютона. Мы вошли в этот нетопленый двухэтажный маленький белый домик. Заглянули внутрь, увидели в самом низу двери комнаты Ньютона два разной величины выреза — для кошки и для котенка. В саду — знаменитая яблоня и ее потомство. Я положил в карман яблоко из-под этой яблони в надежде вырастить в Москве потомство ньютоновой яблони из семечек. Хотя яблоко это я и привез в Москву, но семечек так и не посадил. Вероятно, это надо было сделать математику или физику. Дальше поехали в какое-то пивное заведение, где Норриш решил устроить нам ленч. Он познакомил нас с изготовлением легкого шипучего напитка под названием Пимс, который нам очень понравился.

Следующий наш выезд из Кембриджа был большой компанией в шекспировские места на Эвоне. Сначала мы посетили дом, где родился Шекспир, — обычное провинциальное двухэтажное строение. Приходилось довольствоваться сознанием того, что на этом полу маленький Шекспир учился ходить и далеко пошел! У нас были в кармане билеты в шекспировский театр на «Гамлета», и мы отправились в близлежащий на Звоне городок, где знаменитый артист Оливье Лоуренс, поддерживая шекспировский театр, сам выступал в роли Лаэрта. Узенькие темные аллеи создавали рамку театра. Вошли, приготовились внимать. Колли с нами не было, да и голос его был бы здесь неуместен, слишком громогласен. Английский язык, сознаюсь, несколько мешал нам даже в тех местах, которые мы помнили наизусть. Он был безукоризненно английским! Я мечтал о том, чтобы он был несколько более шотландским. Тем не менее, впечатление осталось цельным и сильным. С этим впечатлением мы и вернулись в «королевину» комнату.

Утром мы должны были уехать в Лондон, так как в этот же вечер нам предстояло отправиться с «ночным шотландцем» в Эдинбург. С большой благодарностью мы попрощались с лордом и леди Эдриан и выразили твердую надежду скоро увидеться в Москве. Выехали с Колли на машине. Мы ждали, насколько я помню, в одном из помещений вокзала, а Колли уехал устроить какие-то наши дела в связи с отъездом. Незадолго до отхода «ночного шотландца» явился Колли, усадил нас в поезд на наши места и пожелал всего наилучшего. Можно было устраиваться спать. Утром уже Шотландия, на остановке в Эдинбурге нас должны встретить. И действительно, на вокзале нас встретил плотный немолодой джентльмен, представившийся лордом Дугласом. Весь довольно длинный путь он много болтал, рассказывая о шотландцах и Шотландии.

Эдинбург — странный город! Главная улица столицы застроена только с одной — северной — стороны. Противоположная сторона зеленая, там иногда за зеленью проглядывают дворцовые строения.

На обед мы приглашены в Королевское общество. До назначенного часа мы гуляли по городу. Затем нас отвезли в здание Королевского общества и представили президенту, который нас любезно приветствовал и пригласил к столу.

Мое место было рядом с президентом. Нину Владимировну посадили неподалеку, с каким-то кавалером в клетчатой юбке повыше колен (определяя по-современному, эта была мини-юбка). За толстым чулком у него был заткнут здоровенный кинжал. В остальном одежда его была обычной. Обед начался с тоста. Встал президент и, насколько я понимал, поднял тост за русскую науку и ее приехавшего к ним представителя. Я попросил слова, предварительно узнав, что кто-то сможет мой тост перевести. Все шло хорошо, и тут я допустил колоссальную оплошность. Я сказал так: «Все это дает мне право провозгласить тост за великую английскую науку и окружающих меня здесь ее представителей». Я тут же понял по запинанию переводчика и по гробовому молчанию слушателей, что что-то «отмочил», и сразу понял, что именно. А поэтому продолжал: «Мне, вероятно, правильнее было бы сказать за великобританскую науку и окружающих меня здесь ее крупнейших представителей. Ведь мы по-русски часто вместо „великобританский“ говорим „английский“, включая в это понятие всех жителей острова, так же как мы не говорим великобританский язык, а говорим английский язык, и это не вызывает упреков в неправильности. Итак, за великобританскую науку». Здесь послышались голоса одобрения. Инцидент был исчерпан.

В дальнейших моих встречах и разговорах я твердо помнил, что я не в Англии, а в Шотландии, и промахов, подобных описанному, уже не делал. Президент, перед тем как попрощаться, спросил, что мы хотим посмотреть в Эдинбурге и вообще в Шотландии. Я ответил, что в Эдинбурге мне будет интересно то, что покажут, а вне Эдинбурга хотел бы навестить вальтер-скоттовские места и побывать у моря. Президент представил мне кого-то из молодежи и сказал, что господин А. завтра покажет мне кое-что в Эдинбурге, начиная с дворца Марии Стюарт и университета, а послезавтра можно будет поехать в дом Вальтера Скотта.