Станционный хранитель (СИ) - Мадоши Варвара. Страница 23

Наконец, у саргов вообще творится что-то очень странное: Миа посетовала, что ей некогда показать схему на своем коммуникаторе, а со слов я разобраться не смог.

Ну, про талесианок и Превосходных я еще в игре знал… однако для меня стало сюрпризом, что Превосходные на самом деле не размножаются в пробирке. У них есть и второй пол, условно говоря женщины, однако само его упоминание табу, как и все вопросы, связанные с деторождением (но не с генной инженерией; отсюда у многих и возникает превратное впечатление: для Превосходного неприлично говорить о том, что ребенка «зачали», он скажет «собрали геном». Хотя генная инженерия у них тоже широко распространена, кто бы спорил).

— Я читал похожее в одной книжке, — задумчиво говорю я. — Там такое табу было связано с тем, что женщины… прошу прощение, пол, используемый для деторождения, был неразумным.

Вообще-то, я такой прием видел как минимум дважды,* ну да ладно.

— Нет, — улыбается Миа, — просто их второй пол отличается от первого только половыми органами, которые расположены внизу живота и надежно скрыты под одеждой. Все остальное — то же самое. У них под страхом серьезного наказания запрещено спрашивать или упоминать где-либо пол индивида.

— Почему? — поражаюсь я.

— Точно никто не знает, они отредактировали свою историю. Но немногочисленные межвидовые историки… нет, нельзя назвать их историками при отсутствии формальной исторической традиции, единой для всех рас! Скажем так, исследователи, которые интересуются этими вопросами, сходятся на том, что когда-то второй пол Превосходных отличался от первого очень сильно, может быть, как ваши женщины отличаются от мужчин или даже сильнее. А потом по какой-то причине они решили унифицироваться и запретили даже упоминание о том, что когда-то было иначе и что не всех детей делают в пробирке.

Я только головой качаю. Это какой же эпичности гендеросрач к такому должен был привести?..

— Выходит, — говорю я, — такой же половой системы, как у землян, ни у кого нет?

— Ну почему же. Насколько я познакомилась с земными культурами и физиологией землян…

— Очень хорошо познакомились.

— Спасибо, — даже в полутьме служебного тоннеля видно, как порозовели ее щеки от удовольствия. — В общем, практически идентичная человеческой система полов, гендеров и социальных ролей сложилась у три-четырнадцать.

Мне приходит в голову, что, несмотря на схожесть, всерьез рассматривать кого-то из оперенных девиц в качестве половых партнеров точно не стоит — а то останешься не только без штанов и кредитной карты, но и без… гм, вы поняли.

Да и вообще, под романтическим углом я готов рассматривать только…

На этом месте я себя обрываю — потом. Не на работе. И тем более не в метре от предмета моих размышлений.

— Капитан, — вдруг говорит Миа, — а почему для вас это все стало такой новостью? Это ведь все очень важные вопросы, наверное, самые важные, которые стоит учитывать, общаясь с другой расой.

Я хочу отшутиться, что, конечно, будучи женщиной, она так думает… и закрываю рот, ничего не сказав. Она не женщина, она талесианка, все-таки нужно об этом помнить.

Но, собственно, вот и ответ, почему: по устоявшейся земной привычке я как-то сразу решил, что вопросы секса и отношений — это не «мужская» тема и вникать в нее особенно сильно не стоит. Ну просто потому что не по-мужски это, разбираться во всяких «извращениях». Даже научная фантастика, которую я читал и смотрел, как-то убедила меня, что либо у инопланетян все с полами примерно как у нас, либо они такие чуждые, что это и принимать-то во внимание не стоит. Хотя читал ведь, читал всякое разное — и у Азимова, и у Ле Гуин, и еще у кого-то. Но как-то… воспринимал как забавную игру чужого воображения, что ли? Мол, если уж встретимся с инопланетянами по-настоящему, то эта херня точно никакого значения иметь не будет, важным будет другое: обмен технологиями, взгляды на развитие цивилизации и всякое такое.

М-да. Все же иногда я делаю глупейшие ошибки, стоит об этом помнить и брать каждый раз поправку на собственную глупость (ну или, скажем так, привычку судить обо всем с земной колокольни) при оценке ситуации.

Об остальных расах Миа рассказать — точнее, обобщить уже мне известное — не успевает: мы как раз приходим на место.

Сигнал от чипа Белкина приводит нас в хаб внутри хаба, узел внутри узла: место средоточия коммуникаций нашей станции. Ну ладно, одно из мест средоточия. Довольно большое техническое помещение, имеющее такую форму, как будто вы залезли внутрь колеса.

В центре комнаты — несколько полупрозрачных столбов, пульсирующих разноцветным светом. Один столб розовый, другой — бирюзовый, еще два бледно-желтых. Словно какие-то гигантские винтажные лампы эпохи хиппи.

По стенам — множество циферблатов, тумблеров и рычагов, вперемешку с сенсорными панелями. Все это, включая столбы — системы непосредственного контроля разными системами станции.

Да-да, такая же сборная солянка, как в остальных сферах. Иначе Нор-Е и его команда в половину не были бы так загружены.

Техников тут, кстати ни одного нет, никто за приборами не следит: точка резервная, одна из многих. Возможно, выбор омикра пал на нее почти случайно, а может быть, причина в том, что она ближайшая к модулю преи — как и в игре, там они устроили огромную оранжерею. Возможно, омикра и здесь ее подграбливают, хотя ни про какой скандал с орехами я не слышал.

Присутствие омикра видно всего по одному, зато безошибочному признаку: под потолком растянулась живая сеть зеленого полога из плотно ппереплетенных лиан. Да какая «сеть»! Это в коридорах лианы можно счесть сетью, хотя даже там они скорее напоминают крону густого леса. Здесь это дополнительный подвесной потолок, примерно в метре над нашими головами. Поскольку в помещении нет сквозняка, листья не шевелятся и кажутся искусственными.

Полог не прилегает к столбам в центральной части зала вплотную, между ним и листьями зазор. Миа подходит к столбам, задирает голову.

— По-моему, здесь можно забраться. Если подпрыгнуть и подтянуться.

— Я так высоко не подпрыгну, — предупреждаю я.

О том, что я не уверен, смогу ли подтянуться даже один раз — не делал этого упражнения со школьных уроков физры, да и там больше позорно трепыхался на турнике — я умалчиваю.

— Ничего, — говорит Миа, — я вас подтяну.

— Вы уверены, что это вежливо — врываться вот так к омикра?

— Да, — отвечает она, — в таких местах с ними обычно и разговаривают. Главное, не пытаться отыскать их ухоронки с молодняком, такое они однозначно воспринимают как агрессию.

— А этот… зеленый полог нас выдержит?

— Конечно. Это старая сидка, ей несколько месяцев. Она даже зверя учтаперя выдержит.

Кажется, она уже поминала зверя учтаперя, но в другом контексте.

— Ну ладно, — говорю, — если вы уверены…

Вместо ответа Миа снова задирает голову, глядя на переплетение ветвей. Я отмечаю, какая у нее красивая шея — изящная и длинная, в этой позе особенно заметно. Затем она кивает чему-то, словно принимает решение, делает несколько шагов назад. Потом вообще отступает почти к противоположной стене — ну, насколько стены в круглом помещении можно считать противоположными.

Затем она разбегается — всего тремя или четырьмя огромными скачками — подпрыгивае и цепляется за край одеревеневшей лианы, который я, признаться, только заметил. А потом также легко и изящно, одним слитным движением, втягивает себя наверх.

Еще секунда — и ее голова с плечами и призывно протянутой рукой возникает в узком проеме.

— Капитан, — говорит Миа, — Белкин тут, на вид в порядке. Если хотите, я просто его возьму и спущусь, омикра не будут возражать.

На миг испытываю изрядный соблазн поддаться на уговоры: очень не хочется выглядеть беспомощным студнем, когда она в самом деле попытается подтянуть меня наверх. Но нет. Если я прав, то задуманное без помощи омикра не осуществить. А раз так, то мне придется рано или поздно обратиться к ним за помощью. Так чего откладывать?