Поле заколдованных хризантем(Японские народные сказки) - Ходза Нисон Александрович. Страница 20
Хэйсаку испугался и закрыл нос рукой:
— Верю, верю! Помилуй! Пощади! Как я буду жить с таким длинным носом!
— Ну так давай меняться. Вот тебе мой веер, а я возьму твои игральные кости.
— Хорошо, — ответил Хэйсаку. Он был очень рад, но притворился, что слушается Тэнгу только из страха.
Хэйсаку отдал Тэнгу старые, потрескавшиеся кости, получил за них волшебный веер и довольный пошел домой.
…Ленивый Хэйсаку шел по дороге и думал: «На ком бы попробовать волшебную силу веера?»
Вдруг он увидел торжественное шествие: четверо слуг несли на бамбуковых носилках под шелковым балдахином красавицу, а спереди, сзади, справа и слева шла целая толпа слуг и служанок.
Эта красавица была дочерью самого богатого князя в округе.
«А ну-ка, попробую я вытянуть ей нос! Вот будет забавно!» — подумал Хэйсаку.
Он незаметно вмешался в толпу слуг, пробрался к самым носилкам, легонько стукнул в веер с разрисованной стороны и прошептал три раза:
— Нос, расти! Нос, расти! Нос, расти!
И вот у красавицы нос слегка загнулся, а потом стал понемножечку вытягиваться кверху — вырос на вершок, потом на два вершка, потом на три. А Хэйсаку так испугался, что поскорей убежал домой.
Через два-три дня повсюду разнесся слух, что дочь князя заболела небывалой болезнью: у нее вырос кверху кончик носа и она стала похожа на Тэнгу. Ни лекарства врачей, ни молитвы монахов, ни заклинания знахарей — ничто ей не помогает. Бедная красавица заперлась у себя в замке, закрыла лицо широким рукавом и целый день плачет. А родители совсем потеряли голову от горя.
Наконец перед воротами княжеского замка вывесили большое объявление:
Кто вылечит княжну от небывалой болезни, тот получит ее в жены.
Когда ленивый Хэйсаку увидел это объявление, он сейчас же побежал домой, взял свой волшебный веер и поспешил в замок.
— Я могу вылечить княжну! — сказал Хэйсаку, как только его впустили в замок.
Слуги повели его в покои княжны. Хэйсаку низко поклонился красавице, а потом постучал в оборотную сторону веера и прошептал три раза:
— Нос, сожмись! Нос, сожмись! Нос, сожмись!
И сейчас же нос красавицы стал уменьшаться — сначала на один вершок, потом на два, потом на три. Кончик его выпрямился, и нос стал такой же красивый, как был раньше. А сама красавица стала еще лучше, чем была.
Нечего делать, пришлось ей выйти за Хэйсаку замуж.
Так с помощью волшебного веера Тэнгу ленивый Хэйсаку сделался самым богатым человеком в деревне. Он мог теперь есть жареных угрей с белым рисом сколько ему хотелось; целыми днями мог валяться в постели или гулять по горам, а главное — ничего не делать. Так он и жил. Один день наедался до отвала, другой день спал без просыпу, третий день слонялся по своим владениям, а потом начинал сначала.
Но все это ему скоро надоело, ничего не делать было очень скучно.
Однажды Хэйсаку лежал в саду и от скуки зевал. Чтобы хоть как-нибудь позабавиться, он вытащил из-за пояса свой веер, посмотрел на него и подумал: «А как далеко может вытянуться мой собственный нос?» И тут ему сразу стало веселее. Он сел, постучал в веер и сказал три раза:
— Нос, расти! Нос, расти! Нос, расти!
Сейчас же кончик носа у Хэйсаку загнулся кверху и стал расти. Вырос на вершок, на два, на три. Хэйсаку постучал еще. Нос вырос на шесть вершков, на целый аршин, на два аршина, на три. Вот он рос и рос выше дома, выше самого высокого дерева. Вот вытянулся кверху так высоко, что сам Хэйсаку уже не мог разглядеть снизу кончик своего носа. Хэйсаку совсем развеселился. Он забарабанил по вееру что было сил. Нос вытягивался, вытягивался, вырос выше облаков, дорос до самого неба и проткнул небо насквозь.
А на небе сидел в это время Гром. Вдруг он видит: что-то тоненькое, красное и острое проткнуло небо и лезет кверху. Гром удивился.
«Похоже на морковку. Но я никогда не видел, чтобы морковка росла на небе, да еще кончиком вверх!» — подумал Гром.
И он крепко ухватился за морковку своей ручищей.
— Ай! — крикнул Хэйсаку внизу на земле.
Хоть кончик носа и ушел от него далеко, но все же это был кончик его собственного носа, и бедному Хэйсаку стало больно. Он сейчас же перевернул веер, забарабанил по другой его стороне и заговорил быстро-быстро:
— Нос, сожмись! Нос, сожмись! Нос, сожмись!
И в самом деле: нос сразу стал уменьшаться — на вершок, на два, на три.
Но Гром крепко держал кончик носа в руке, а Гром, конечно, был сильнее Хэйсаку. Нос становился все меньше и меньше, а кончик его по-прежнему оставался на небе. А так как кончик носа не мог опуститься с неба на землю, то самому Хэйсаку пришлось подняться с земли на небо. Сначала он должен был встать на ноги, потом подняться на цыпочки, потом совсем оторваться от земли. Чем меньше делался нос, тем выше подымался Хэйсаку. Его подняло выше дома, выше самого высокого дерева в саду, выше облаков, и, наконец, подтянуло к самому небу. Но дырка, которую он проткнул носом, была так мала, что сам Хэйсаку не мог в нее пролезть. И он остался висеть на кончике своего собственного носа под самым небом.
Так и висит он до сих пор.
Лиса-брадобрей с горного перевала
Жил в той деревне один парень. Звали его Гонсукэ. Вот идет Гонсукэ и думает: «Эх, хорошо бы мне ту лису увидеть! Уж я-то ее бы одурачил!»
А тем временем все по лесу разбрелись. Остался Гонсукэ один, за деревом спрятался и стал ждать. Вдруг видит: кусты зашевелились, и лиса из зарослей выходит. Заметался Гонсукэ, словно воздушный змей в небе, — как бы лисе на глаза не попасться!
А лиса в его сторону и не смотрит. Присела она под большим деревом, что у самой дороги росло — отдыхает. Посидела-посидела, а потом — давай с дерева листья рвать, да на голову себе сыпать. Не успел Гонсукэ и ахнуть, как превратилась лиса в красивую девушку с волосами до пят. Наклонилась девушка, собрала с земли сочные плоды, подняла руки над головой и — засверкал у нее в волосах чудесный гребень.
Смотрит Гонсукэ на лису, дивится.
«Ну и повезло же мне, — думает. — Не каждый день увидишь, как лиса к своим плутовским забавам готовится».
Сорвала тут девушка-лиса пучок сухой травы да себя им по спине ударила. Глядь — а это уж и не солома вовсе, а младенец! Огляделась лиса вокруг и прямо к дереву-фуки направилась. Листья с него отряхнула, и обратились они в зеленое покрывало. Завернула лиса в него младенца и на спину себе посадила.
Смотрит Гонсукэ на лисьи превращения, глазам своим не верит.
Вышла лиса на горную тропинку. Видит — на дороге конский навоз валяется. Провела она рукой, и появились на том месте сладкие рисовые лепешки. Взяла лиса листья прицветника — стали они узелком для гостинцев — завернула в них лепешки и по тропинке к деревне спускаться стала.
Идет девушка по лесу, а Гонсукэ за ней тихо-тихо крадется. Шли они, шли и подошли, наконец, к большому дому. Стукнула лиса в дверь раз, стукнула другой и говорит:
— Это я пришла, дочка ваша! Отоприте дверь!
— Ох, доченька! Заждались тебя совсем, — услышал Гонсукэ голоса из-за двери. Видит — на пороге старик со старухой стоят.
Испугался Гонсукэ не на шутку: «Вот хитрая бестия! — думает. — В старикову дочку обратилась и теперь морочить их будет! А старикам-то и невдомек, что лиса это!»
Ворвался он в дом да как закричит:
— Гоните ее, гоните! Я — Гонсукэ из деревни, что под самой горой! Эй, старик, не дочка это твоя, а лиса-оборотень! Я сам видел! Берегись — обманет она тебя!