Обреченные (СИ) - Белов Вольф Сигизмундович. Страница 23

Взглянув на посеревшее лицо Анны, Леха добавил:

— Я говорил, информация неприятная.

— Но молчать ты все равно не стал, — с оттенком осуждения произнесла Анна.

— Ты сильная, выдержишь и не такое, — заверил ее Леха. — А если не выдержишь, незачем и барахтаться дальше, тут либо выживешь, либо нет.

Казалось, уже не осталось ничего, что могло бы поразить Анну, столько всего узнала она за последнее время о том иллюзорном мире, в котором пребывала всю жизнь, который был придуман специально для нее и ей подобных. Жизнь реальная приподнимала завесу над все более зловещими и жуткими тайнами. Если бы сейчас Анна не была настолько эмоционально вымотана и опустошена, наверное, впала бы в истерику. Хотя, может, и прав Леха, она гораздо сильнее, чем всегда сама о себе думала. Иначе как можно, узнав всю правду о собственном существовании, не сойти с ума?

— За что они так с нами? — тихо спросила Анна.

Вопрос был адресован скорее в пустоту, но Леха ответил:

— Просто потому, что могут. Так устроена жизнь.

— И так было всегда? — снова спросила Анна.

— А сама-то как думаешь? — вопросом отозвался Леха.

— Не знаю. Этот город… — Анна кивком указала назад, на покинутые руины. — Он был другой. Может быть, и люди там жили по-другому.

— Все может быть. Точного ответа у меня нет. И ни у кого нет.

Некоторое время они ехали молча. Можно было бы подумать, что Анна обдумывает все услышанное только что, на самом же деле в ее голове была абсолютная пустота, словно разум уже отказывался воспринимать новую информацию.

— Так почему же ты не мог остаться в мегаполисе? — наконец вернулась Анна к своему вопросу. — Чем ты провинился?

— Посмел иметь свое мнение, — усмехнулся Леха. — В отличие от вас, работяг, гвардейцы знают много о том, как на самом деле все устроено в городах корпораций. И не всем нравится правда. А хозяевам не нравится, когда кто-то не согласен с их порядком. В общем, пришлось дать деру, пока не загремел на утилизацию. Как раз отправляли пару дронов на расправу с крупной азиатской бандой, я и забрался в один из них.

— Разве они управляются не роботами? — удивилась Анна.

— Так и есть, — подтвердил Леха. — Но там есть и кабина для пилота. Уж не знаю, почему. Может, просто на всякий случай. А может, их когда-то пилотировали живые люди, а потом эти машины модернизировали под автоматическое управление.

— Если бы ты оставил тот дрон себе, наверное, стал бы самым сильным в округе, — предположила Анна.

Леха рассмеялся.

— Скорее, самым мертвым, — поправил он спутницу. — Ни одна корпорация не допустит, чтобы у кого-то из местных банд появилась военная техника. Да и не предусмотрено в дронах ручное управление, осталась только кабина. Кстати, удобств в этой кабине тоже никаких, даже кресла нет, все занято аппаратурой, мне пришлось свернуться в три погибели, чтоб туда втиснуться.

Вновь на некоторое время воцарилось молчание. Леха просто следил за дорогой, ни о чем не спрашивая, Анна обдумывала все услышанное. Вернее, только пыталась обдумать. Хаос в голове по-прежнему не желал упорядочиваться, одну мысль, даже не успевшую толком оформиться, тут же лихорадочно сменяла другая, за ней мгновенно появлялась третья, и так до бесконечности, порождая вереницу образов из жизни прошлой и настоящей, того, что было на самом деле, и того, что только казалось, чего хотелось, о чем мечталось, что пыталась себе представить. Нет, думать сейчас абсолютно невозможно. Может быть, когда-нибудь позже, даже завтра, но не сейчас. В настоящем ее мозг не способен осознать все и сразу.

Тем не менее, Анна продолжила расширять кругозор, задав очередной вопрос:

— Сколько людей в мегаполисах?

— Таких, как ты, относительно немного, — ответил Леха, усмехнувшись.

— А таких, как ты? Гвардейцев?

— Еще меньше. Мегаполисы для них, для членов корпораций, их семей. Работяги, это всего лишь мелкая обслуга для хозяев, а гвардейцы — охрана для обслуги. При необходимости тоже могут послужить хозяевам запчастями. Собственно, только для того, таким, как мы с тобой, и позволено жить в мегаполисах. Ну, ты сама уже это знаешь. Жизнь хозяев почти полностью обслуживают роботы, им нет нужды в большом количестве обслуги. Ну, разве что просто для собственного удовольствия, знать, что от их воли зависит чья-то жизнь. Над машиной не поглумишься, она ни хрена не чувствует, ее можно только сломать физически.

— Какое может быть в этом удовольствие? — не поняла Анна.

Леха хитро прищурился.

— Особое, — многозначительно ответил он. — Вспомни, когда ты избила дубинкой того типа, разве ты не чувствовала удовлетворения?

Анна на секунду задумалась, вспоминая, как наносила удары Генриху, затем покачала головой.

— Только злость, — сказала она. — Ты знаешь, что он сделал.

— Ну, если быть точным, убил твоего сына не конкретно он, — с усмешкой поправил Леха. — Его убила система. Система, построенная такими, как он. И била ты не его, а саму эту систему.

— Тебе-то откуда знать? — недовольно пробормотала Анна, уязвленная его излишней самоуверенностью. — Тебя там не было.

— Вижу по тебе, — ответил Леха. — Я служил в своем мегаполисе достаточно долго, видел много работяг, ты не такая, как все они. Я даже удивлен, что ты дожила до своих лет. По правилам, твои особенности должны были выявить при тестированиях еще в детстве, и сразу отправить тебя на утилизацию. Корпорации не терпят тех, кто способен думать своими мозгами и смеют иметь собственное мнение.

— Какие еще особенности? — переспросила Анна.

Утверждение, что она чем-то выделяется среди всех прочих, конечно польстило, но, зная тактичность спутника, вернее, полное ее отсутствие, лучше было уточнить, что конкретно он имеет в виду.

— Ты слишком сообразительная, чтобы просто поверить тому, что слышишь и видишь, — произнес Леха. — Ты сомневаешься. Сомневаешься всегда. Вот даже сейчас пытаешься определить, можно ли мне доверять, или я обманываю тебя, как все.

Анна уставилась на спутника долгим пытливым взглядом. Тот повернул голову, посмотрел ей в глаза и усмехнулся:

— Я уже говорил, не доверяй никому. Дольше протянешь.

— А как насчет того, что ты рассказываешь о мегаполисе? — поинтересовалась Анна. — Может, и это все ложь?

— Что касается городов и корпораций, ты сама знаешь правильный ответ, — уверенно заявил Леха.

Анна откинулась на спинку сиденья. Да, тут Леха прав, усомниться в его словах невозможно. И насчет ее сомнений он абсолютно прав. Она сомневалась всегда, такое чувство, что с самого момента появления на свет. Может быть, это что-то врожденное, генетическая аномалия? Вот опять она сомневается — кто более ненормален, она или весь этот мир. Да, Анна не готова принять действительность такой, какова она есть. И не сможет, пока не будет уверена в абсолютной справедливости мироустройства.

— Как живут люди в мегаполисе? — в очередной раз спросила Анна. — Те, кого ты называешь хозяевами.

— Они сами себя так называют, — процедил Леха. — Какое тебе дело до мегаполисов и людей в них? Ты уже никогда не вернешься обратно.

— Потому и хочу знать, — настаивала Анна. — Самой мне этого уже не узнать, расскажи ты.

Покосившись на спутницу, Леха ухмыльнулся:

— Упрямая ты. Наверняка только поэтому еще жива. Ладно, расскажу, что знаю. Таким, как мы с тобой, по телевизору втирают, что руководство корпорации только и делает, что печется о благе всех граждан. На самом деле все члены корпораций просто живут в свое удовольствие. Им нет нужды вкалывать по шестнадцать часов или выслушивать всю чушь о долге перед обществом, которую впаривают нам. Кстати, такие, как ты, их даже никогда не видят. Те, кого работягам показывают по телевизору, на самом деле актеры. Это такие люди, которые изображают других людей. Для хозяев они тоже обслуга, только повыше рангом, чем все остальные, и живут в основной части города, кстати, очень неплохо живут. А крупные чиновники корпораций не утруждают себя тем, чтобы объяснять что-то работягам, если и светят мордой в экране, то только для своих. До таких, как я или ты, им дела нет. Мы для них никто. Мы рождаемся по особому разрешению и живем в долг, не принадлежим сами себе. Всегда обязаны работать, молчать, брать то, что навязывают, выполнять правила и чувствовать удовлетворение.