Бабский мотив [Киллер в сиреневой юбке] - Хмелевская Иоанна. Страница 31

— Пан Тадеуш, я не верю, что вы не обдумывали мою помоечную историю… — начала я.

— Не выражайся, — попросила Мартуся. — Не помоечную, а плакуче-ивовую.

— Пускай будет плакуче-ивовую, — покладисто согласилась я. — Вы ведь наверняка много чего знаете о Барбаре Борковской. Помню, как вы говорили: неприятная дамочка, то да се,.. Так расскажите!

Пан Тадеуш отнекиваться не стал и признался, что действительно немало выяснил про таинственную личность. На всякий случай закинул удочки на её счёт, потому что, когда такие вещи творятся у порога моего дома, ожидать можно каких угодно неприятностей, а пан Тадеуш обязан меня сторожить. Прозвучало это так, словно он подрядился удержать меня от очередного убийства, но я великодушно не обратила внимания на его слова: коли хочет, пусть себе сторожит.

Пан Тадеуш поговорил с журналистами, и у него получилось то же самое, что у Мартуси. Либо Борковская — очень противоречивая натура, либо это два разных человека.

— Вот именно! — довольно подытожила я. — Между прочим, я давно уже знаю, что одна — настоящая журналистка, бывший прокурор, профессионал, особа солидная и работящая. Вторая — разудалая девица, недалёкая и нахальная, которая упорно выдавала себя за первую. Получается, что вторая первую очень уж не любила и портила ей репутацию как и где только могла.

Почему? Неужели из одной лишь чистой, неразбавленной вредности?

Мартуся в неразбавленной вредности усомнилась.

— Ну что ты! Не поверю, что можно так усердствовать просто из вредности!

— Скорее всего, она с этого что-то имела, — предположил пан Тадеуш. — У хулиганки явно была особая цель. Борковская ведь работала прокурором, чем-то насолила этой второй, и та, возможно, таким образом мстила.

— И добилась своего, потому что живую Борковскую выгнали из прокуратуры, — напомнила я. — Но зачем тогда тянуть эту игру? А она тянула до последней минуты. Теперь-то я уверена, что это дублёрша пёрлась ко мне на интервью.

Жаль, что не доехала, мне страшно интересно, как бы потекла наша беседа…

— Наверняка ужасно, — живо перебил меня пан Тадеуш. — Это была абсолютно примитивная особа. Разговоры ни о чем, пустая болтовня и сплошные оскорбления. Два разных человека отзывались о ней совершенно одинаково. Оба позволили уговорить себя дать интервью и до сих пор возмущаются.

— Это мы уже знаем, — подхватила Мартуся. — Наслышаны. Просто глупая.., как её там? Плюха? Гуля?

— Дуля.

— Вот именно, глупая дуля. А как насчёт настоящей Борковской? Той, которая жива? Неужели она ведать не ведала, что её беспрестанно кто-то подставляет? Не верю, что до неё ничего не доходило! Ведь её даже с работы выгнали.

Начальство должно как-то объяснять увольнение.

Какая она вообще из себя?

— Подозрительная! — поучительно сказала я. — У неё такой мотив для убийства, что о-го-го! Размером как отсюда до Австралии.

Коль скоро она никак не могла избавиться от своего второго "я", то взяла да изничтожила её на корню.

— Но ведь ты сама говорила, что здесь была блондинка!

— Правильно, была, даже в соответствующее время, но если блондинка настоящая, а не крашеная, то имеет полное право быть законченной идиоткой, а потому могла просто не обратить внимания на труп под ивой. Что, если блондинка оказалась тут случайно, помяла кустики и пропала с горизонта?

— Какая блондинка? — заинтересовался пан Тадеуш.

Я рассказала ему о наблюдениях соседки.

Пораскинув мозгами, мы пришли к выводу, что либо блондинка была крашеная и Борковская наняла её в киллерши, либо убийство — дело рук самой Борковской, нарядившейся в блондинистый парик.

Тут я не удержалась от критики.

— Тогда и Борковская ваша — дура. Надо было просто задавить жертву машиной. За наезд в трезвом виде получила бы максимум восемь лет, а за другие орудия убийства можно схлопотать пожизненное заключение. Правда, я вижу смягчающие обстоятельства, но, с другой стороны, уверена, что у Борковской не было разрешения на оружие. Хотя кто их знает, прокуроров, у них запросто может иметься разрешение…

— Наверняка его отобрали, когда выгоняли из прокуратуры, — возразила Мартуся.

— Не в этом дело. Ведь Борковская не поехала бы со своим двойником в машине: источник заразы, враг номер один, а я с ней разъезжаю, да ещё парик для маскировки напялила! Такое даже самой тупой корове показалось бы подозрительным. Ты пакостишь человеку, портишь ему жизнь и едешь с ним в заброшенное место?

— Все, не могу, пошла за пивом, — рассердилась Мартуся. — Я никому жизни не порчу, это мне портят! Кроме того, это вовсе не заброшенное место, здесь ты живёшь…

— Из меня одной толпа народу не получается. Ну хорошо, ещё пара-тройка человек тут обитает…

— Может, какая-нибудь из двух баб притворилась, будто созрела для задушевной беседы?

— Или одна другую в этом парике не узнала, — с сомнением в голосе подсказал пан Тадеуш.

— Вы сами не верите в то, что говорите, — упрекнула я. — Нет, такое невозможно… Хотя как знать? Может, оклеветанная решила лично поговорить с клеветницей. Как-нибудь прекратить это безобразие, да хоть откупиться. Или решила выяснить, чего клеветница добивается. Я бы на её месте бешеную активность развела!

— Так вы бы и встрепенулись гораздо раньше, с вашим-то характером…

— Да к черту характер! Борковская — прокурор, журналистка, ведь выдержала, не загремела в дурдом, значит, характер у неё тоже есть.

— Знаешь, мне её жалко, — сказала вдруг Мартуся. — Ну что ей ещё оставалось делать, чтобы избавиться от такой занозы в биографии?

Пусть её не поймают, а?

— Так ведь сама к ним в руки влезла!

— Это скорее свидетельствует о невиновности, — вполне разумно заметил пан Тадеуш.

— Вот именно! Может, не докажут её вину, а? Почему убийцей обязательно должна быть она?

— Не обязательно, но так получается. Мотив стопроцентный. Ведь в любом человеке зверь проснётся, если невесть откуда взявшийся двойник жизнь пакостит. Тюкнуть мерзавца в темечко — и дело с концом. Если у Борковской есть хоть капля ума, у неё должно найтись и железное алиби.

— А оно у неё есть?

— Вроде да, она в то время была в Колобжеге.

— А ты откуда знаешь?

— Откуда знаю — оттуда знаю, надо было постараться, вот я и постаралась.

— Значит, если она была в Колобжеге, в Варшаве её быть не могло, Колобжег далековато отсюда, правда? На расстоянии убить нельзя!

На пана Тадеуша нашло вдохновение.

— Наняла платного киллера мужского пола, он надел парик и притворился женщиной! Все очевидцы поклянутся, что в машине сидела женщина-блондинка. Да хотя бы эта ваша соседка из третьего дома поклянётся. Убийцу не найдут, потому что будут искать бабу. Борковская устроит себе алиби, и никто ей ничего не докажет.

— Ну вот, пожалуйста, какой ты ужасно умный! — обрадовалась Мартуся. — И бородатый! Ты начинаешь мне нравиться. Иоанна, а ты что на все это скажешь?

— Если бы я только знала, кто там на самом деле сидел в той машине! — вздохнула я. — Пан Тадеуш, откройте какой-нибудь бутылек. Раз она пиво хлещет, мы себе винца нальём… Я бы постаралась внушить соседям что-нибудь этакое, отвлекающее от женщин. Например, что профиль у этой блондинки был какой-то мужиковатый или что она была плохо выбрита… Ну да, и водитель специально разворачивался как идиот, чтобы всем показалось, что только баба может вытворять за рулём такие глупости!

— А ещё это могла быть совсем случайная машина, не имеющая ничего общего с убийством, — подсказал пан Тадеуш.

— Но ведь соседка говорит, что другой машины тут никто не видел!

— Мотив! — стояла я на своём. — К черту машину и блондинку, надо найти другой мотив.

Я лично вижу только один.

— Какой?

— Она хулиганила. По ночам оглушала всех своей аудио-видеоаппаратурой, вот кто-нибудь из жильцов и не выдержал… Какое счастье, что я там больше не живу, потому что иначе точно подозрение пало бы на меня. Только почему её пришибли на помойке моего теперешнего дома?