Бега [Скачки] - Хмелевская Иоанна. Страница 20

— А переводом на счёт?

— Всегда остаётся хоть какой-то след, банк скажет, кто переводил и кому. Только из рук в руки — значит, дома, в проверенном кабаке, в машине или что-нибудь в этом роде. Разве что есть посредник, работник ипподрома, такой мог бы со всеми что угодно устроить в любом месте. Надо тогда следить за посредником.

— У тебя есть конкретные подозрения?

— В каком смысле конкретные? Насчёт самого явления — очень сильные, а вот насчёт действующих лиц — туманные…

— Я имел в виду твои предложения — за кем следить.

— Лучше сразу за всеми. Хотя, может, необязательно: я попробую напророчить, что там будет в среду…

Я открыла программку на среду. В нескольких заездах нетрудно было сориентироваться, какие лошади окажутся фаворитами. Я постучала пальцем по Вишняку на Сигнале.

— Весь ипподром будет на него ставить, зуб даю. И если он придёт, я удивлюсь, как давно не удивлялась. В шестом едет Ровкович, он железный фаворит, но ставка будет разбита, потому как участвует Куявский на Палитре, на неё тоже будут ставить, и бабушка надвое сказала, кто придёт. Так вот, если кого-то подкупать, то этих троих. Убрать Ровковича, особенно в шестом заезде — и Палитра гарантирована, убрать Палитру — тогда у Ровковича нет конкурента…

— А если бы так обоих?..

— Если обоих, то остальные все одинаковы, скажем, лезет вперёд Замечек, а его конюшня до сих пор для плохих лошадок держала, они если и приходили, то только фуксами… Знаешь, а ведь это идея! Я на всякий случай на него поставлю! Смотри, как хорошо из нашего трёпа получается, сама я бы не догадалась… Замечек… А если рискнуть и на него одного поставить?.. Предположим, что эти не поедут… Слушайте, а вы не могли бы мне в среду утром шепнуть: был у них кто или нет, приносили деньги или нет? Януш захохотал.

—  — Такие побочные результаты следствия не были предусмотрены. Погоди, дай-ка мне эти бумаги, я помчусь сразу копировать и устраивать слежку. Не для того, чтобы ты на Замечека ставила. Но идея неплохая, попробуй. За результаты до среды не ручаюсь, потому что они могли и раньше сговориться. Когда становится известно расписание бегов?

Он показал на программку. Я задумалась.

— С предыдушей среды можно получить черновые наброски. А на бегах все знают за две недели. Может, ты и прав, может, я опоздала, но на Замечека я и так поставлю. Могу взять черновик на следующую неделю… Господи, а почему я, ведь ваш человек тоже может, как его там, минутку.., а, старший комиссар Ярковский. Если он бывает на бегах, то и без меня скажет, кого подкупили, чтобы придержать лошадку! Зачем ты вообще со мной разговариваешь?!

— Ради собственного удовольствия. В Ярковского я не влюблён. Кроме того, ладно уж, скажу, Ярковский лучше разбирается в людях, чем в лошадях, он главным образом специализируется на букмекерах со всей кодлой вокруг. Другой объём работ, другой подход, причём его взгляды на жизнь не веселят. В отличие от твоих.

— Понятно, дополнительная выгода. Я хотела бы ещё знать, что сказал мальчик. Тот, перепуганный.

— Ничего по нашей теме. С ним сперва надо подружиться. Это требует времени.

Меня дико разозлила необходимость ждать. Я этого никогда не любила.

— Что-то мне кажется, что у меня больше шансов разузнать все от Мети, причём немедленно, — сказала я раздражённо. — Если, конечно. Метя хотя бы полсвиста надерётся, потому как втрезве он и словечка не пискнет. Бери эту макулатуру, завтра мне отдашь, только пораньше, а то я начну нервничать…

Метя безнадёжно зациклился на паштете. Превозносил до небес его качество и приглашал откушать ещё, и совершенно не зря, паштет был сенсационный. Но меня терзал голод не только физический, посему я не слезала с темы. Половину ужина разговор шёл по двум направлениям, поскольку Мария меня поддержала лишь после того, как кончился фаршированный перец. Наши совместные усилия сломили выдержку Мети.

— Ну ладно, есть мафия, есть, — сказал он сердито; — И эта мафия действует. Но к ней не обязательно присоединяться, есть свобода выбора, и это радует, правда? Чего вам ещё хочется?

— Хочется, чтобы её вовсе не было, — просветила его Мария.

— Ну и требования у тебя! В таких условиях? Ты радуйся, что не принуждают.

— Интересно, за что это Куявский так лихо схлопотал по рёбрам пятнадцать лет назад, — перебила я. — «Скорая» его отвозила, я случайно при этом была. Тогда он ещё кандидатом в жокеи был. Я знаю, что это прямого отношения к делу не имеет, потому что та мафия и эта мафия — совершенно разные, но мне просто интересно. Имею я право поинтересоваться или нет? Ты об этом что-нибудь знаешь?

— Куявский, как правило, получал по рёбрам за то, что приходил, хотя и говорил, что не придёт, — не задумываясь ответил Метя. — Никогда не было наоборот.

— Болек начисто забывает, что должен не прийти, — поддакнула Мария. — Он мне сам жаловался когда-то, что ему приходилось возвращать деньги, потому что его понесло. Если лошадь вдет вперёд, у него душа рвётся за ней.

— Да и без всяких взяток, по расчётам, он не должен был прийти, а приходил первым. Он плохо оценивает или лошадей, или себя самого, по доброте душевной кому-нибудь говорит, что на него рассчитывать нечего…

— Например, Вальдемару…

— А хоть бы и ему! Он своему родимому шурину тоже так сказал. Ну и получил пару раз по морде, потому что человек поставил на другого, а пришёл Болек.

— И тебе кажется, что пятнадцать лет назад то же самое было?

— Просто уверен. У других могло получаться наоборот, дали наводку на себя, а тут кранты, и им кто-нибудь нервный мог рыло начистить, но уж Болек постоянно портит условленную игру.

— Кому? — разгневанно спросила я.

— Да этим игрокам паршивым, мамуся их такая-сякая, нехорошего поведения.

— Тем, кто верит в идиотский трёп, — вставила Мария. — Ты сама за ними ни стыда, ни совести не признаешь. Они получают с конюшни последовательность лошадей, Болека нет, мчатся ставить миллионы, а Болек тут возьми и приди первым или вторым.

— Да это я сама от века знаю и хочу вам заметить, что некогда такие же финты откалывал Мельницкий. Если уж как следует шла к финишу установленная заранее последовательность, то Мельницкий безошибочно лез в самую середину. Я на этом множество денег выиграла. А теперь мне бы только поподробнее узнать, кто с кем эти гешефты устраивает.

— Да все со всеми…

— Есть такой один, с кривым носом, Владя, — вдруг вспомнила Мария. — Сколько он денег проиграл на подсказках из конюшни — ни в сказке сказать, ни пером описать. Он получает лошадок от Бродавского…

— Да ведь Бродавский — дурак!

— Вовсе не дурак, — энергично запротестовал Метя. — Может, в езде и дурак, но вообще-то у него котелок очень неплохо варит!

— Не знаю уж, что у него в котелке, потому что Владя вечно ходит в проигрыше…

— А то же самое у него в котелке, что и у всех. Будто вы не знаете, чего все эти их сведения стоят! Они уговариваются, как приедут, а Болек им всю обедню портит!

— А вообще хоть кто-нибудь бывает в выигрыше? — влезла в разговор Гонората, которая до сей поры с интересом нас слушала.

— Я лично таких не знаю, — ответил Метя.

— Ну, может, кто-то один, — одновременно сказала Мария. — Такой средний, лысый, и вокруг лысины у него кудряшки. Я уж пару раз подглядела, когда он ставит мало, когда По-крупному, но если поставит побольше, то всегда попадает в точку. Не знаю, с кем у него шайка-лейка.

Лысина с кудряшками у меня ассоциировалась лишь с Блахеем Фигатом, единственным типом, фамилию которого мне удалось узнать. Мария фамилии не знала, мы с ней ещё уточнили подробности, получилось, что это тот самый.

— Мне почему-то кажется, он из МВД, — объявила я. — Когда-то, я это наверняка знаю, МВД велело сделать специально под них заезд, и это единственный случай, когда я точно знаю, что ехал заранее условленный заезд. Им нужны были деньги на какие-то побочные цели, ставка была ещё по двадцать злотых, а заплатили чуть больше восьмидесяти. Пришёл фукс, и все удивлялись, что такой маленький выигрыш, а они взяли половину денег с ипподрома. Кроме того, я знаю двоих, которые всегда в выигрыше.