Ливонская партия (СИ) - Ланцов Михаил Алексеевич. Страница 14

— Позвольте! — воскликнул Родриго, возмущенный такой оценкой.

— Сидеть! — рявкнул Иоанн, усаживая попытавшегося было встать Борджиа обратно в кресло. — Итак. Евгений IV поступил как первостатейный мерзавец, нарушив свои обязательства перед делегатами. Что само по себе ставит крест на Ферраро-Флорентийском соборе, лишая его правомерности. Признать его — несмываемый позор. Даже не потому, что он плох, а потому как он был проведен. Одного этого достаточно для того, чтобы выбросить тело Евгения IV из его могилы и публично осудить, как раскольника, мерзавца и пособника дьявола на земле. Но, допустим, что он не пошел бы на поводу дьявольского искушения и удержался бы от соблазна сообщить всем вокруг, какое он дерьмо. Чтобы с собором в остальном было не так тогда? Да все. Увы. Видимо у Евгения IV вместо головы был просто гнилая репа, ибо за что не возьмись в этом соборе — все сделано без толку и разумения. Словно он и не Папа, а какой-то чумазый селянин, которому поручили руководить тем в чем он ничего не разумеет.

— Выбирайте выражения! — прошипел Борджия, красный как рак и раздраженный до крайности.

— Ваше Величество, а что конкретно он сделал не так? Кроме того, что «все». — вновь спросил ландмейстер, стараясь предотвратить кризис, в который Родриго готов был уже низвергнуть переговоры.

— Если отбросить эмоции, то он просто зашел не с той стороны и пошел не туда. Он начал строить крышу, не возведя фундамента. При этом строителям завязал глаза и вперемежку с кирпичами да черепицей навалил репы, свеклы, грабель и прочего непригодного к строительству крыши имущества. Вспомните — орос подписывали без ознакомления практически все участники. Их вынудили к этому совершенно воровским способом. Но это нормально. В этом весь Евгений IV — вор и мерзавец. А сами вопросы, поднятые на Соборе? В сущности, они были глубоко второстепенные и мало относились к насущным делам, которые требовалось обсудить и решить. Поэтому Ферраро-Флорентийская уния не была признана православными. И у нее нет будущего и никогда не было. Суть-то в чем. На текущий момент большинство православных находятся в руках магометан. А тем их воссоединение с католиками не только не нужно, но и опасно. Поэтому предельно глупо пытаться это делать в лоб. Это невозможно технически.

— Вы считаете, что вопрос о филиокве второстепенным? — Выгнул бровь Родриго Борджия.

— Да, я считаю, что это наследие ариан можно было бы обсудить и позже. Вы ведь не хуже меня знаете, что концепция филиокве была введен Карлом Великим как компромиссное решение для примирения христиан никейского обряда и ариан, каковых в Испании и Франции было в те годы изрядно. Нет? Не знали? Серьезно?

— Кто вам эти глупости сказал? — Раздраженно фыркнул Борджиа.

— Тот же, кто рассказал и показал тексты, без всякого сомнения подтверждающий факт грубого и примитивного подлога Исидоровых декреталий. Точнее их правильно было бы назвать Лже-исидоровы. Сделаны они были, судя по языку и ошибкам, при дворе Карла Великого и подарены Папе. Учитывая грубость подделки вряд ли в Риме это не поняли. Но мне — все равно. Я не хочу давать ходу этим сведениям, на основании которых Рим претендует на первенство в христианском мире. Ибо мне нужно, чтобы христиане примирились, а не передрались. Поэтому, я очень вас прошу, прекратите маяться дурью и строить из себя муху на стекле.

Борджиа промолчал, сверля Иоанна глазами. Слова, которые он произнес были до крайности неприятны.

— Вы можете доказать подложность декреталий? — Хмуро спросил Патриарх Мануил.

— Без всякого сомнения. Это может сделать всякий, кто обратится к церковным архивам и поднимет старые тексты. Большая часть декреталий была попросту выдумана и написана весьма корявым латинским языком, характерным захваченной варварами римской провинции. Те люди, что занимались подлогом, явно знали латинский язык намного хуже первых Пап Римских, для которых он был родным. Просто. Грубо. Примитивно. Но мы сейчас собрались пообщаться не об этом.

— А о чем?

— Ливонское ландмейстерство не может дать мне вассальную клятву из-за раскола. Хорошо. Допустим. В этом случае у меня два пути. Первый — силой оружия вынудить эту землю мне подчиниться по праву сюзерена. Второй — прекратить раскол.

— Принять Ферраро-Флорентийскую унию? — Ядовито улыбнулся Борджия.

— Вы дурак, Родриго? Я вам только что объяснил, что ни один человек, у которого есть совесть ее не примет. А вы за старое?

— Тогда что? — Спросил Мануил.

— Объединение церкви невозможно в лоб. В первую очередь из-за того, что большая часть православных до сих пор находится под властью магометан. И те это не допустят. Поэтому объединение должно разбить на этапы. Первый. Снятие взаимного отлучения и примирения. Примирения, а не унии. Взаимное примирение и начало духовного сотрудничества. Папу должно начать поминать при богослужении в православных церквях, а патриархов православных — при богослужении в католических храмах. То есть, первый шаг должен быть маленьким и осторожным. Однако без него второй не сделать. Также нужно сразу же провозгласить законность браков между любимы христианами, вне зависимости от их направления. То есть, восстановить торжество принципа единокрещения, записанного в Никейском символе веры. После чего собрать комиссию для унификации святых, дабы утвердить единые святцы. И так далее, и тому подобное. И только потом, спустя какое-то время, может быть полвека, может быть век можно будет начать говорить о следующих этапах взаимной интеграции. Но осторожно. Вы, идиоты, столько веков поливали друг друга дерьмом, что теперь просто так не примириться. Даже перед лицом общей угрозы, каковой без всякого сомнения является ислам. И дело это не единого Собора, а века, может быть двух веков и, по меньшей мере, трех-четырех больших Соборов. Чтобы преодолеть тот завал из сломанных копий нам всем нужно будет очень плотно потрудиться и плоды этих трудов увидят, хорошо если наши внуки.

Помолчали, переваривая слова Иоанна.

— Кто вам сказал про Исидоровы декреталии? — спросил Родриго, которого этот вопрос явно интересовал больше.

— Вы не о том думаете, — холодно произнес Иоанн. — Или вы считаете, что это единственный секрет Святого Престола, которым я владею? О нет. Их хватает. И многие из них лучше бы никому не говорить. Но суть в том, что я не стремлюсь к вражде с Римом.

— Это заметно…

Поговорили еще. Но все в пустую. Борджиа теперь почти и не участвовал в обсуждении, погрузившись в свои мысли. А остальные в римской делегации не смели лезть вперед «поперек батьки». На том и прекратили пустопорожнюю болтовню. Часа же через три после завершения этих переговоров из Москвы уехал Бернхард фон дер Борх со своими людьми. Ему стало ясно, что Иоанн ни унию, ни католичество принимать не станет. А значит будет война и к ней нужно готовиться. Причем основательно готовиться.

Там-то он и пересекся с Семеном сыном Безухова. Тот командуя батареей фальконетов с приданным ему взводами аркебузиров да пикинеров совершал маневр в рамках плановых учений. Ему требовалось предпринять стремительный марш-бросок, выйти на назначенную ему позицию в отведенное время, укрепиться там и подготовиться к отражению нападения противника.

Ландмейстер был до крайности раздражен и недоволен итогами переговоров. Война с Москвой — это последнее к чему он стремился. Поэтому на нервах даже не заметил, как едва не влетел в хорошо организованную походную колонну.

— К бою! — Кто-то рявкнул на-русском совсем рядом.

И закрутилось.

Пикинеры бросили свои пики и похватали бердыши — мощные такие двуручные топоры с хорошо оформленным колющим концом. Отчего они ничем не уступали классическим старым швейцарским алебардам. Даже превосходили их, ибо против лошадей выглядели много опаснее.

Аркебузиры бегом укрылись за них и стали заряжать свои аркебузы, разжигая фитили от двух закрытых походных ламп, что несли с собой на марше. Минуты не прошло, как они сумели изготовиться к бою. А полсотни аркебуз, да почти в упор, это аргумент даже для латных доспехов.