Красавчик Ричи (СИ) - Новак Дария. Страница 21

Я невесело засмеялась и подняла руки вверх, сдаваясь:

— Дура я, мам. С большой буквы Д.

Она манула рукой:

— Да что ты говоришь такое?

— Не была бы дурой, не пришлось бы рыдать. Глупость наказуема. — Я пожала плечами и неожиданно начала говорить. Рассказывала обо всём — о Ричи, о том как чудно всё начиналось — он, дескать, герой, а я — барышня в беде. Рассказывала о чём думала, что чувствовала, на что надеялась. Снова плакала, от души себя жалея. Мама молча слушала, изредка кивая. Я утёрла сопли рукавом и шмыгнула носом:

— А самое обидное знаешь что? Он же ничего и никогда мне не обещал, понимаешь? Никогда! И получается, что эта его мисс Мне-Не-Нужны-Подушки-Безопасности — та самая девушка, с большой буквы Д, а я — просто дура набитая. Я-то каждый божий раз думаю, что вот, сейчас! Всё сложится! А он — что я развеселая игрушечка, чтобы убить время, если вдруг захочется… убить время. — Я скомканно закончила свой полусвязный рассказ и уронила голову на стол. Но плакать вдруг совершенно расхотелось. Я вытерла лицо пледом и подняла глаза. К моему огромному удивлению и возмущению мама улыбалась.

— Ты чего улыбаешься?! У меня тут, может, трагедия всей жизни, а тебе смешно?!

Мама хохотнула и взъерошила мне волосы:

— Твой Ричи — не первый и не последний дурак в этой жизни, дорогая. Попробуй отнестись к нему так же, как он к тебе — как к весёлому приключению, не больше. И всё сразу встанет на свои места. А ещё, только подумай, какие потрясающие песни ты напишешь, когда это всё уляжется в твоей голове.

Я только фыркнула — сейчас в моей голове генерировалась только фраза: "я оболью тебя бензином и сожгу к чёртовой матери".

Ничто не сравнится с домом. И с собственной кроваткой в розовой, как у Барби, комнате. Я бы с удовольствием выкрасила в розовый и спальню в своей квартире. Да вот только не солидно это совсем — как-никак я взрослая женщина.

Готовясь ко сну, я чувствовала себя просто прекрасно. Впервые за долгое время я была в абсолютной гармонии с собой, и ничто не могло достать меня настолько, чтобы моё настроение испортилось — после разговора с мамой все шестерёнки в моей голове, казалось, наконец встали на свои места. Но когда я уже засыпала, телефон на прикроватной тумбочке настойчиво зажужжал. На экране заглавными буквами высветилось: "МИСТЕР МУДАК". Я фыркнула:

— Не сегодня, Ричи, — и ни секунды не сомневаясь, нажала "игнорировать". А потом ещё полтора часа ворочалась в постели, пытаясь уснуть, и задаваясь вопросом: "ну и нахрена я это сделала?!". Утром он позвонил снова. Потом ещё раз — вечером. И с каждым разом мне было всё легче игнорировать звонки. Я была уверена: мне удастся покончить с ним. Навсегда. Однажды я перестану высматривать его встрепанную гриву в толпах. А через год, возможно, даже буду смеяться, вспоминая всю эту историю. Точно так же я знала, что ничего подобного не случится, если я продолжу поддерживать с ним отношения и надеяться на что-то. И я держалась, как могла. В первую неделю дома я занималась чем-угодно, лишь бы не сидеть без дела: ходила с мамой по магазинам, встречалась со Скаем и Кэшем, часами каталась по округе на маминой машине, виделась со всеми старыми приятелями, которые хотели встретиться. Их, конечно, было не так много — в школе я была далеко не самым популярным персонажем, но всё же, пара-тройка друзей у меня имелась. Насколько я поняла по сообщениям в фейсбуке, теперь со мной не прочь была дружить вся параллель старшей школы, которая в былые времена меня преимущественно ненавидела, но все они перестали меня интересовать, стоило только выпуститься из школы. Нет, я не в обиде: в конце концов, я и в люди-то выбилась во многом благодаря им — уверена, лень взяла бы надо мной верх, если бы не жгучее желание не видеть все эти рожи день ото дня, сидя за кассой в продуктовом, а потом — просиживая штаны в местном баре.

Конечно, на самом деле мне просто хотелось стать кем-то большим, чем я когда-либо смогла бы стать здесь. Мне хотелось перестать быть никем из ниоткуда. А ненависть ко всем окружающим — удивительная мотивация. Укрывшись ею, как защитной бронёй, я практически вслепую шла к своей цели, с горем пополам собрав группу единомышленников. И в конечном итоге добилась намного большего, чем когда-либо позволяла себе мечтать.

5 лет назад

Мне всегда казалось, что когда я наконец окажусь на западном побережье, я почувствую ни с чем не сравнимое счастье. Вместо этого я почувствовала пинок от какого-то тучного дядьки, и не слишком вежливую просьбу убраться, нахрен, с дороги. Что ж, добро пожаловать.

Я засыпала на ходу — те, кто пытался спать в самолёте меня поймут. И вот, спустя пять часов полёта, пересадку с задержкой рейса и пол пачки сигарет, в шесть часов утра я оказалась здесь, как всегда и мечтала.

Поймав такси после сорока минут бесплодных попыток, я дремала на заднем сидении, пока меня везли в самый дешёвый клоповник, который я только смогла найти. Я даже не смотрела по сторонам, о чём впоследствии сильно жалела, ведь первое впечатление о городе составляется именно по пути из аэропорта. Но я слишком устала. Зайдя в номер, я не раздеваясь повалилась на кровать, чтобы подремать пару часов, и заснула беспробудным сном.

Днем у меня было запланировано несколько встреч с представителями звукозаписывающих компаний, и одну из них я благополучно проспала. Я ужасно расстроилась — ведь о контракте именно с этой компанией я мечтала последние несколько лет. Но времени не было — меня ждал второй заинтересовавшийся моей музыкой лейбл, и на встречу с их представителем я даже не опоздала, хотя вполне могла.

Приняли меня, вопреки всему, прохладно. Не знаю даже почему. Может, я выглядела "недостаточно" по их меркам — они там все были, как долбаные фрики. И я — без пирсинга, татуировок, с натуральным цветом волос, наверное, просто не вписывалась. Может, все видели, что я была перепугана насмерть и руки тряслись так сильно, что я не могла достать из сумки флешку, а может ещё что-то.

Как ни странно, но опрятному мужику сидящему в красивом кабинете, и ничуть не походившему на фрика, я понравилась, и он, добродушно улыбаясь, сказал, что нужно немного доработать то, сё, немного переписать песни, собрать группу в ближайшее время и, в конце концов, отправиться в свободное плаванье по стране, с трудом пробивая себе выступления в прокуренных второсортных клубах. В дорогу я готова была двинуться хоть сейчас, а вот как за неделю собрать группу и за три дня сыграться — не знала.

Мне не предлагали никаких официальных бумажек, которые бы тут же связали меня по рукам и ногам, и я, по неопытности решила, что это — хороший знак. Как бы то ни было, встречу можно было считать оконченной и я, поблагодарив, и записав номер этого приятнейшего мужчины, встала. Уже у двери он мягко положил мне руку на плечо и, улыбнувшись, протянул бумажку с наспех накорябанным на ней адресом:

— Будь там сегодня в девять.

— Зачем? Всё-таки нужно будет контракт обсудить? — Ну да, намёков я не понимала. Да и сложно понимать на что кто-то там намекает, когда сама прямая, как дверь. "Приятнейший мужчина" хохотнул:

— Такая большая девочка, а до сих пор не знаешь как дела делаются? Сначала ты мне, а потом уж — я тебе.

Ну, тут уж и дура поняла бы. Нет, дурости-то, конечно, у меня было — хоть отбавляй. Но тупицей я никогда не была. Стало чертовски обидно. За свои восемнадцать лет я никогда не испытывала подобного — будто схватили за шиворот и хорошенько окунули в грязь прямо лицом. Со временем я, конечно, к разному обращению привыкла, но тогда нестерпимо захотелось разреветься. Не знаю даже, как сдержалась. Аккуратно стряхнув его руку, я скомкала бумажку и бросила прямо на пол:

— Простите, что потратила ваше время.

Покачав головой, он безразлично пожал плечами и открыл дверь. Вот и всё.

Выйдя из странного на вид здания, окрашенного в какой-то непонятный поросячий цвет, я больше не знала ни что делать, ни куда идти, ни зачем я вообще приехала. Чтобы позволить себе поездку, мне пришлось продать машину и всё равно надолго задержаться в Солнечном Городе не получилось бы. Но вернуться домой ни с чем я по определению считала невозможным. Зайдя в свою комнатушку или, скорее, чулан с окнами, я разрыдалась. Плакала некрасиво, долго и надрывно — пока лицо не распухло до неузнаваемости. А как наплакалась, пообещала себе, что это — в последний раз. Пообещала себе, что больше ничто и никто не сможет достать меня так сильно, как этот чёртов тип.