Побег Крамера - Алехин Леонид. Страница 8

Подъем обломков вертолета со дна озера и поиск тел затруднен присутствием на берегу огромного количества любопытных из числа городских жителей и приезжих. В данных условиях, считаю возможным настаивать на введении чрезвычайного положения и норм допуска к месту происшествия, даже если это будет вступать в противоречие с приложением 2 «Особых мер» (из специального рапорта полковника Густава Ф. Бауэра на имя генерала Андерсона и представителей Палаты Конгрессменов)

Если ли на этом свете что-то более безотрадное, думал Анжелло Маскотти, чем, случающийся не реже двух раз в месяц, вечерний поход в ресторан с законной супругой. Одно и то же вино, приевшиеся блюда. Неизбежно следующая за ужином скучная возня в общей постели. Все это осточертело еще добрых десять лет назад.

Однако Анжелло признавал, что близкий вид лысины немолодого уже мужчины угнетает гораздо сильнее. Лысина была покрыта крайне неприятного вида пигментными рисунками несуществующих континентов. Красными пятнами и редкими кустиками седеющих волосинок. Всем своим видом лысина напоминала о беспощадности времени и тщетности человеских упований.

Анжелло сам был уже не молод. Но его крупную голову, посаженную на широкие плечи атлета, венчала пышная серебристо-черная шапка жестких кудрей. Изрядный рост и идеально ровная осанка возносили его над собеседником на ту высоту, с которой злополучная лысина была видна во всех неприличных подробностях.

Анжелло вздохнул и попытался отвлечься от плещи. Он сосредоточился на том, что говорил ее обладатель.

– Это удивительно! Невероятно! – восклицал тот, семеня перед Анжелло по коридору. Каждое восклицание он подчеркивал экспансивными взмахами пухлых ручек. – За двадцать лет работы не видел ничего подобного!

«Святая Дева, спасибо тебе, что до последнего дня мой отец нуждался в расческе. Это вселяет в меня надежду», – вновь некстати подумал Маскотти.

– Где ты его нашел, Джозеф? – спросил он.

Джозеф, а точнее Йозеф Чапек обернулся. Собрал кожу на лбу в многочисленные складки.

– Разве я тебе не говорил? Сегодня утром, прямо у входа в контору. Удивительно, правда?

– Весьма, – согласился Анжелло. – Кстати, ты сообщил о нем куда-нибудь?

Чапек усмехнулся. С такой хитрецой, что стал похож на мальчишку, стянувшего с прилавка шоколадный батончик.

– Нет, Анжелло. С этим, я думаю, стоит повременить.

– Вот и наш гость, – воскликнул Йозеф, останавливаясь на пороге своего кабинета.

Анжелло протиснулся мимо него.

– Ты не думал, что он может убежать? – недовольно спросил он. – У тебя же нет даже решеток на окнах.

– Не думаю, что он будет убегать, – серьезно заметил Чапек и просеменил через комнату к своему найденышу. – А, каков красавец?

Анжелло задумчиво кивнул и заметил вслух:

– Что-то он крупноват. Как думаешь, сколько ему?

– Крупноват, – согласился Йозеф. – Но в наши дни чего только не встретишь. Возраст?думаю, не старше трех лет. Молодой, хорошо развитый самец.

Молодой, хорошо развитый самец поднял голову от большого блюда с фруктами. Блюдо стояло перед ним на полу, поверх разложенных карточек с крупными буквами, цифрами и знаками арифметических действий.

Анжелло припомнил, что карточки взяты из дрессировочного реквизита Эвы. Шимпанзе-однолетки, которую Чапек собирался вывести на арену в следующем сезоне.

«Я знаю, почему коротышка так увлекается обезьянами», – обидно усмехнулся про себя Маскотти. «Противоположности сходятся. Плешивый дрессировщик и волосатые питомцы».

– Надо позвонить в газеты и в полицию, – решительно сказал он. – Я вижу на нем ошейник. Наверняка о пропаже уже заявлено.

– Ошейник можно снять. А в клетке Эвы достаточно свободного места. Девочка уже взрослая, ей пора обзавестись партнером.

– Не знаю, что ты вбил себе в голову, Джозеф, но второй шимпанзе нам ни к чему. Я не хочу судится с его хозяевами. – отрезал Маскотти. – Тем более он уже слишком взрослый, чтобы его дрессировать.

На лице Чапека снова появилась та же хитрая ухмылка.

– Дрессировать его не придется, Анжи.

– Как это понимать?

Вместо ответа Чапек, покряхтывая, наклонился и выложил перед шимпанзе-найденышем несколько карточек. Анжелло подошел ближе.

– Семь умножить на восемь, – прочитал он, – И, что?

Он осекся. Шимпанзе вытянул ногу и выбрал из кучи две карточки. На первой стояла цифра «пять». На второй «шесть».

Пятьдесят шесть.

– А вот еще, – с показным равнодушием сказал Йозеф. – Как насчет деления?

Сорок девять разделить на семь. Шимпанзе взял карточку с семеркой и галантно протянул ее Анжелло. Видимо, лицо у того сделалось очень глупым. Йозеф захохотал.

– Не думай, это не трюк, – заявил он, отсмеявшись. – Я провел с ним все утро. Человек, который дрессировал эту обезьяну, был гением. Хотел бы я с ним познакомиться.

Анжелло Маскотти не слушал, что там болтает старый живодер. Его мозг работал с десятикратной силой. Это случалось всегда когда речь шла о деньгах. Похоже, в данном случае о больших деньгах.

Впервые с момента, как он вступил в наследственное владение «Удивительным Цирком братьев Маскотти», Анжелло увидел смысл в семейном начинании.

– Конечно, директор ты, – продолжал заливаться соловьем Чапек. – Но на твоем месте?

– А ты смотрел на его ошейник? – перебил его Маскотти. – Там что-нибудь написано? Телефон хозяина, например?

– Телефона там нет, – Йозеф наклонился к шимпанзе. – Здесь цифры, римская единица, арабская девятка. И, думаю, его кличка.

– Кличка?

– Да. Здесь написано «Крамер».

– Крамер, – мечтательно повторил Анжелло. – Представляешь афишу, Джозеф? «Удивительный Цирк братьев Маскотти представляет чудо-шимпанзе Крамера!». А?

Спокойный доселе кандидат в звезды цирковой арены, вдруг резко дернул Маскотти за безупречно отглаженную брючину. От неожиданности тот отскочил в сторону.

– Какого?..

Шимпанзе по имени Крамер вновь возился с карточками. На этот раз с теми, на которых были нарисованы буквы. Вот он достал А, Д, еще одну А?

– Что он делает? – изумленно спросил у Чапека Анжелло Маскотти.

Осмысленность действий обезьяны вызывала у него суеверный испуг.

Старый дрессировщик покачал головой. Сегодня он разучится удивляться чему-либо. Шимпанзе довольно оскалился в его сторону и захрустел взятым с блюда спелым яблоком.

– Я не верю, что у обезьян есть чувство юмора, – осторожно начал Йозеф. – Но мне кажется, он хочет, чтобы мы называли его Адам.

Леонид Алехин

февраль-март 2001 г., Дюссельдорф