Простолюдин (СИ) - Громов Александр Николаевич. Страница 51

Некоторое время в гостиной царило озадаченное молчание. Никто не обозвал удалившегося докладчика укурившимся идиотом, что было странно. Напротив, экс-герцог Бермудский сам достал курительную трубку, набил ее чем-то сушеным, похожим на труху, зажег и выпустил изо рта струю дыма. Впрочем, он, кажется, курил обыкновенный табак, а такая наркомания, как я читал, вредит лишь самому наркоману. Дым завился в спираль и целеустремленно потек в жерло камина, никому не помешав. Один лишь рыжий кот чихнул, недовольно потянулся всем телом и сменил место дислокации, перейдя с коврика на кресло, нагретое Алистером, где тут же свернулся калачиком и прикрыл веками зеленые глаза.

— По-моему, эта идея, ну, насчет психотропных веществ, уже обсуждалась, — подала голос блондинка.

— Точно, — кивнул Бермудский, попыхивая трубкой. — Вы правы, Анжела. Было такое. В ином контексте, но было. Повторному обсуждению, по-видимому, не подлежит, или у кого-то есть иное мнение?

В хвосте последней фразы прозвучала ирония, поэтому все смолчали, и я тоже. Собственно, я вообще пришел сюда не говорить, а слушать. Где еще на Земле можно встретить столько непримиримых интеллектуалов? Не при императорском же дворе.

— Ну что, расходимся, значит? — спросила брюнетка с тенью неудовольствия в голосе. — Цирк окончен?

— Такой цирк — да, пожалуй, — тотчас отозвался плотный коротыш, вертя в пальцах чашку кофе. Пальцы у него были удивительные для такого недомерка — длинные, тонкие и очень подвижные. Чашка вдруг исчезла непонятным образом, а потом вновь появилась, но уже на столике, причем я мог бы поклясться, что коротыш не сделал ничего такого, что помогло бы ей там оказаться. — Но знаете, — он засмеялся, — цирк цирку рознь…

— И это мы тоже уже обсуждали, — буркнула брюнетка. — Еще один бред.

— Нет, вы послушайте! — воскликнул коротыш, и блюдце с печеньем ни с того ни с сего оказалось на его голове. Он стряхнул блюдце на руки, причем так, что один крекер отделился от кучки и по немыслимой траектории залетел мне в открытый рот. Я машинально выплюнул его на ладонь, переждал смешки и съел. Крекер был как крекер. — Я не строю иллюзий относительно того, как и, главное, почему я оказался здесь. Я вовсе не интеллектуал. Я только профессиональный иллюзионист, возможно, лучший на Земле, простите за нескромность. Этой-то моей особенностью я и интересен Инфосу! Именно по этой причине я нахожусь среди вас, а не забавляю герцога Хоккайдо, как прежде. Инфос не понимает, как я делаю трюки, основанные не столько на реквизите, сколько на ловкости рук. Ему хочется разобраться. Но он не разберется, поскольку обладает худшим зрением, чем средний человек, и если я успешно обманываю людей, то вне всякого сомнения обману и его. Мы под тотальным контролем — вот в чем наша главная проблема. Какой бы план действий мы не выработали — а их было предостаточно, — нам не удастся сделать ни одного серьезного шага без контрмер со стороны нашего противника. И вот, — коротыш всплеснул руками, отчего все печенье само собой воспарило на секунду над блюдцем, после чего ссыпалось обратно, — я предлагаю вам способ ошеломить противника, сбить его с толку, поверить в магию, а вы отказываетесь! Довольно странно…

Я подумал, что тут нет ничего странного: не каждого можно научить манипулировать предметами так, чтобы обмануть Инфос. Во всяком случае, меня — вряд ли. Но если все-таки можно, то что это даст? Обмануть — можно, вогнать в ступор — вряд ли. Не тот у нас противник. А ведь нужна еще надежная связь, нужно научиться тайно обмениваться идеями и планами, а в этом деле у нас полный швах. Поэтому даже если мы в конце концов придумаем и построим какую-нибудь штуковину, способную уничтожить Инфос, он поймет, в чем дело, задолго до окончания работ и пресечет наши потуги. Такая маскировка не пройдет. Условие качественной иллюзии — ее кратковременность.

Какие же виды секретной связи нам остаются? Пожалуй, только допотопные экранированные кабели и, возможно, световоды. Частично это решит проблему, но очень и очень частично…

Пока я думал об этом, присутствующие говорили примерно то же самое, хотя и другими словами. Царила атмосфера здравомыслия, и мне это нравилось. Коротыш ерзал в кресле. Кот дрых.

— Во всяком случае, я вижу в сказанном по меньшей мере одно рациональное зерно, — сказал Бермудский, когда иссяк весь накопившийся скепсис. — А именно: наши практические шаги, чтобы быть успешными, не должны выглядеть рациональными. В области рацио наш противник неизмеримо сильнее нас.

— Мы это поняли много лет назад, — резко заявила брюнетка. — Боюсь, что мы поняли только это.

— Не упрощайте, Лора, не упрощайте. И не принижайте. Кое-какие скромные заслуги у нас все же есть…

— Чересчур скромные!

— Возможно. Гм… не хотите ли вы предложить что-нибудь конкретное?

Брюнетка покачала головой. На лице экс-герцога отразилось «я так и думал». Насупившийся коротыш вынул из рукава колоду карт и принялся выделывать с ней разные штуки. Я подумал, что собрание на этом и кончится, но ошибся.

— Можно мне? — подал голос тощий длинноносый субъект, с самого начала собрания сидевший молча с унылым видом. — Я могу предложить кое-что конкретное.

Ну наконец-то! Однако Мика, наклонившись ко мне, прошептал: «Оскар Лустиг, географ. У него глобус вместо головы». Длинный череп Оскара совсем не походил на глобус порядочной планеты, но я решил, что Мике виднее. Все равно было интересно послушать.

— Прошу вас, Оскар, — без всякого энтузиазма произнес Бермудский.

— Благодарю. — Географ сглотнул, отчего его выпирающий кадык дернулся, как ужаленный. — Я как раз о рациональности, точнее о том, что мы не должны придерживаться ее в планировании наших будущих действий. Для чего — ответ ясен: чтобы затруднить нашему противнику проникновение в наши планы. Существует, однако, и другой способ сделать это: обмениваться идеями в таких уголках Земли, где функционирование информационной среды затруднено, если вообще возможно. Я уже говорил об этом, но теперь вижу и дополнительный шанс: если обсуждать наши планы — но только конкретные планы! — в соответствующих местах и притом воспользоваться специальными методами, которым нас обучит уважаемый иллюзионист, то…

— Оскар предлагает запихнуть нас в жерло действующего вулкана, — перебила брюнетка, — и показывать там фокусы.

— Тише, Лора, тише…

— Почему же обязательно вулкана? — удивился Оскар, по-видимому, нечувствительный к подобным отповедям. — На Земле есть и другие подходящие местечки, скажем, ледники или морское дно…

— Дно не годится, — вырвалось у меня.

Оскар озадаченно смолк. Бермудский откашлялся и попросил меня рассказать, что мне известно о морском дне. Вздохнув, я поведал о погружении в батискафе с Рудольфом. Не знаю, ошибся ли я, но мне показалось, что рассказ произвел впечатление на аудиторию, причем не столько из-за новых способностей Инфоса, сколько из-за моего близкого знакомства с императором. Во взглядах присутствующих я читал уважение и даже зависть. Для этих людей, вырвавшихся из феодальной структуры через борьбу и страдание, титул монарха всея Земли, Солнечной системы и так далее все еще оставался авторитетным.

У меня хватило ума умолчать о том, как я отказался от щедрого предложения Инфоса отбыть за его счет обратно на Луну. Я решил, что расскажу об этом как-нибудь в следующий раз, да и то лишь при необходимости. Незачем без особой нужды раздувать комплекс неполноценности в людях, которые не сделали тебе ничего плохого, разве что несли чушь.

Географа долго размазывали тонким слоем по стенам и мебели. Забраться на гренландский ледяной щит? Или лучше уж сразу на антарктический? Найти в нем трещину, спуститься в нее до дна и вырабатывать планы при минус этак шестидесяти? План действий будет ровно один: придумать, как бы не околеть в ближайшие пять минут. Что? Пещеры? Какие, к чертям свинячьим, пещеры, пусть и с сифонами, куда не смогли бы пробраться монады Инфоса, если они научились жить и действовать даже в океанских глубинах?.. Словом, не хотел бы я оказаться на месте Оскара.