30 чашек кофе (СИ) - Евдо Анна. Страница 27

Он подал ей руку, помогая выбраться из теплого уютного плена. Потянул на себя, но она увернулась, закрыла лицо руками и убежала умываться и приводить себя в так называемый порядок. Какой?! Известно только женщинам от мала до велика и не доступно мужчинам, потому что видеть её сонную оказалось очередным испытанием для всех его органов чувств.

Павел дополнительно похлопал себя по щекам, встряхивая волосами. Собрался. Впереди долгий день в офисе, но сначала Настя, кофе и их доброе утро.

— Не хочу, чтобы ты уезжал, — прозвучало вместо приветствия.

Она явно пришла с другой стороны, раз он не увидел в окно ее приближение, хотя, не отвлекаясь, следил за дорожкой из соседнего двора. Она остановилась за ним, окутав своим неповторимым запахом, и прижалась головой к основанию его шеи. Он полуобернулся.

— Я тоже не хочу уезжать, но, правда, очень нужно.

— Я понимаю, — она касалась его только сверху, но каждое нервное окончание вдоль позвоночника ловило исходящие от неё токи. — И надо, и важно, и что ты и твои ребята целенаправленно и долго к этому шли, и такой шанс не упускают, и что работы вложено невообразимо много, нервов и того больше, — она обошла его и забралась на стул. — И волнуюсь, что ты еще не вернулся в себя здорового, и что нельзя такое говорить перед поездкой, и что веду себя, как капризная девчонка, и кучу всего остального я понимаю, — немигающе впилась в него взглядом, — но я эгоистично не хочу, чтобы ты уезжал.

Она вздохнула и надула губы. Он наклонился, уткнулся лбом в ее лоб и похоже надул свои.

— Мне очень, — невесомо её поцеловал, — очень-очень-очень приятен твой эгоизм сейчас.

Она снова вздохнула и помахала в воздухе сложенным листочком.

— Я повторяюсь. Ведь раздражение, списанное с тебя, уже есть в отгадках, — выронила записку на столешницу. — Теперь, видимо, моя очередь послужить наглядным примером.

Он развернул бумагу.

Агрессивное, демоничное…

жаждою огня распирает,

безудержное, нестерпимое…

в части света тебя распинает.

— Как ты это делаешь? — посмотрел на неё с восхищением. — Обыденное раздражение оставим для меня. Здесь больше нападение, прорывание даже, через мучение, которое лишь подстёгивает и придает силы.

— Почти, — добавила ставшую неотъемлемой составляющую.

Он вернулся к тексту.

— Если бы я умел рисовать, — разгладил бумагу. — В голове именно эти строки сразу ложатся в картинку, сложную, со множеством планов и наслоением.

— Ты меня перехваливаешь, — Настя смутилась и сменила тему. — Во сколько завтра самолет? — она убрала за уши упавшие на лицо волосы.

— В полдень, — он спрятал ее зарисовку в карман. — Заскочу сюда к тебе, поднимусь в местный офис и в аэропорт.

— Обратно? — она взяла салфетку, чтобы чем-то занять руки.

— Пока с открытой датой, но, надеюсь, уложусь дня за четыре. Параллельно разберусь с накладкой по поставкам, — она мрачнела с каждым его словом.

— Я хочу тебя проводить, — вся подобралась, готовая отразить любые его возражения.

— Сам хотел тебя попросить, но подумал, что долгие проводы* — ну, ты знаешь, — он с трудом сдерживал желание подтрунить над ней.

— Я не буду плакать, — она улыбнулась, а в глазах посверкивают молнии. — Я буду сердиться и бухтеть. Готов к такой провожающей?

— Придется смириться, что поделать — бухти, только проводи меня, — он подал ей чашку. — Кстати, швы сняли.

— Замечательно, — она приняла и дзынькнула об его. — Когда успел?

— Вчера днем, — он отклонился назад, предугадывая выплеск её возмущения.

Настя распахнула глаза, угрожающе склонив голову.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ — И промолчал!

— Приберег хорошую новость, чтобы разбавить твою грусть-тоску, — он сдвинулся на край табурета, распрямляя ногу.

— Можем пересесть, — она проследила за его перемещениями, мгновенно переключившись со стремления стукнуть Павла на заботу о нем.

Он качнул головой.

— Это НАШЕ место, — обвел рукой. — Что скажешь, стоит поразмышлять о пластике?

— Ты же уже ответил, верно? — она скользнула взглядом по его бедру.

— Да, я ответил. Но мне интересно твоё мнение, — он перехватил её мятущиеся руки, нежно заключая в свои и избавляясь от истерзанной салфетки.

— Надеюсь, «спасибо, моя девушка ценит шрамы на мужчинах» или что-то подобное? — Настя скопировала его интонацию.

Он улыбнулся.

— Для моей женщины мужчина со шрамами остается мужчиной, если быть точным.

Она неожиданно обняла его, не прижимаясь, но впечатывая свою щеку в его ухо.

— Пожалуйста, пообещай, что побережешься и не будешь перенапрягаться.

— Обещаю, — он выдохнул ей в шею, кладя руку на спину и запуская поток щекочущих мурашек устремиться врассыпную по коже.

— Иногда такое ощущение, что удар в тебя отрикошетил в меня, — она не сдавливала, но словно проникла еще глубже в него. — Я без тебя будто вдохнуть полной грудью не могу, а с тобой пью сам воздух взахлёб, впитываю каждую втяжечку по миллиметру.

— Когда вернусь… — она закрыла его рот рукой.

— Молчи, не будем загадывать на этот раз, — они оба усмехнулись.

*Долгие (дальние) проводы — лишние слезы (нар. мудрость)

26. Разговоры (24–29 июня)

Настя поджидала его снаружи.

— Только не говори, что они, — Павел кивнул в сторону кофейни, поцеловав её, — позволили занять другим место у окна.

— Нет, — она качнула головой, — просто мне внутри, именно там, без тебя пусто.

Они вошли и без напоминаний получили каждый свой кофе. Настя заняла дальний табурет, придвинула к себе средний, дождалась, когда он присядет. Прижалась к нему бедром и затихла.

Он поднял чашку с черным кофе и поднес к ее губам. Она отпила и положила голову ему на плечо.

— Мы мастерски шлифуем не только терпение, — он почувствовал, что она улыбнулась.

— Это да, — он сделал глоток и потерся щекой о ее макушку. — Еще и профи по провожанию друг друга.

Она выпрямилась.

— Прости за мою вчерашнюю вспышку себячества.

— Так вот как называется проявление твоего эгоизма, — он подмигнул. — Мы же выяснили, что такое се-бя-че-ство мне нравится. Очень.

Она облокотилась о стол.

— Ты говорил, что тебе нужно в офис. Мне подняться с тобой или подождать тебя в машине?

— Как сама захочешь, — он перехватил ее обманчиво спокойный взгляд.

— Не хочу тебя отвлекать, — она сосредоточилась на кофе. — Подожду внизу и разберу почту. Получила с десяток сообщений, дополняющих друг друга новыми вводными. Попробую систематизировать информацию.

Чувство неприкаянности не отпускало по дороге в аэропорт. Она молча держала его руку, не мешая вести автомобиль и не выпуская в свободные минуты.

— Машину оставишь на платной стоянке? — поинтересовалась на выезде из города.

— Да, — он повернул в нужную сторону. — Не стал просить Мишку. Проявился давний закадычный вредитель, или заклятый друг — как ни назови, суть остается одинаковой. Пустил ложную информацию нашему поставщику. Решил таким образом занять его место, предварительно получив от нас прямой отказ в сотрудничестве. И всё равно продолжает лезть. Миша порешает здесь, а я в их головном офисе разрулю.

— Звучит похоже на подставу с тем твоим школьным проектом, — отметила она, — когда втихушку за спиной, но всё тайное тут же стало явным.

Он мельком взглянул на нее.

— Зришь в корень — это тот же человек. И все так же без фантазии. Нет у него масштаба и никогда не будет. Только в желаниях. Хотя конкретные задачи выполняет без нареканий. Однако, чуть шаг влево или вправо — сбой в программе. И как человек — ноль и вакуум, но гадливый.