Проклятое наследство - Хмелевская Иоанна. Страница 58

— Нет, единственный возможный вариант — отправились намылить ему шею. Но не убивать!

Я вдруг вспомнила откровения майора. Открыла рот, но вовремя поймала себя за язык. Мне многое сходило с рук, но выболтай я конфиденциальный разговор, не простил бы.

— Знаешь, очень советую, брось валять дурака. Иди и скажи обо всем майору.

— Я и так выложила про них все, что знала когда-то. Они уже перестали дурить, работали как люди, никакого хулиганства за ними не числилось — дожили до совершеннолетия и не имели ни малейшей охоты сидеть. Ей-богу, все чистая правда — порядочные парни. А на все другие темы отказалась давать показания.

Я покачала головой, хоть Баська не видела меня.

— Сейчас уже мало рассказать о прошлом, иди и выложи все свои соображения, если не хочешь их угробить. Я тебе очень советую.

— Ты что-то знаешь?

— Догадываюсь. И очень советую тебе это сделать. Иди к майору.

— Скоро шесть. Думаешь, он все ещё у себя?

— Возможно. Позвони и спроси.

Баська колебалась и решилась неохотно.

— Ладно. Отправлюсь прямо ко льву в пасть. Под твою ответственность. А на все другие темы по-прежнему откажусь отвечать…

Майор вовсе не отчитывался передо мной в своих действиях, поэтому я не имела понятия, что происходит. Мартин, Павел и Донат, почему-то допрошенные весьма снисходительно, единодушно отказались отвечать на некоторые вопросы. Через два дня после разговора с майором ко мне нежданно-негаданно влетел Гавел. О моих эмоциях при виде Гавела лучше не говорить.

— Слушай, кто наклепал в милицию про мою машину? — начал он уже в прихожей. — Не ты случаем? Или твоя Баська? Будто я где-то в лугах и полях таился, чтоб задавить старую каргу. Как прикажешь понимать?

На его вопрос не так-то легко было ответить. У меня мелькнула мысль: может, вовсе и не он тот майоров убийца, раз до сих пор на свободе?! Раздиравшие меня сомнения несколько поулеглись.

— Предположим, не ты, но задавил её твой «пежо». Собственными глазами видела.

— И в башку тебе не пришло ничего лучшего, чем бежать к легавым? Не могла мне сказать?

— Ещё чего? Чтобы ты и меня заодно переехал?!

Гавел с разбегу плюхнулся в кресло и уставился на меня с неописуемым выражением растерянности, шока, веселья и злобы.

— А у тебя все дома? — спросил он наконец озабоченно.

Я пожала плечами. Гавел продолжал на меня пялиться.

— Слушай, давай по-человечески. Ты точно видела мой «пежо»?

— Видела.

— Где? И как?

Настроенная решительно, я рассказала ему все. Честно призналась — у него полное алиби на тот вечер, и я об этом знаю. Гавел слушал, нахмурившись.

— Сукин сын, — сказал с яростью и добавил обширную цветистую фразу, всесторонне характеризующую этого сукина сына. — А я, кретин, не отобрал у него ключ от гаража! Мне и в голову не пришло — этакую свинью подложить!

— Кто?

— Франек. Механик, Несколько лет у меня работал, ни одной гайки не спёр. Я ему доверял, тюфяк, дубина. «Пежо» давно уже не на ходу, я даже не знал, что он починил машину, понимаешь наконец? Отремонтировал — и ни слова. Стырил тачку, чтобы переехать какую-то старушенцию!

— Думаешь, Франек переехал?

— Какой там Франек, он просто передал кому-то машину! Даже и не передавал, просто оставил кому-то ключ. Ну, попадись мне эта гадина в руки… Откуда ты взяла, что я был в машине?!

— Откуда… машину узнала, да и не постороннего же ты давил, а Баську!

— Что?!

— Ну да, Баську. На неё охотился.

Гавел растерянно моргал. На его физиономии явственно читалось: убить Баську — последнее, что могло взбрести ему на ум. В голове у меня кое-что начало проясняться.

— На кой ляд мне давить Баську?! — смертельно удивился Гавел.

Насчёт убийства Дуткевича у меня возникла своя версия, и Гавела я исключила. Если не он убил Дуткевича, зачем тогда устранять Баську как свидетеля? Отпадает. Оставался лишь один мотив — месть.

— Ты просто мстил, — вздохнула я. — Открыл шахер-махер со счётом и озверел. В состоянии невменяемости и задавил её.

— Какой такой шахер-махер со счётом?!

— Не придуривайся, я знаю. У тебя из-под носа забрали все деньги со шведского счета. Адрианампоинимерина. Ты, естественно, разозлился и решил ей отомстить.

Гавел продолжал пялиться на меня. Но в выражении физиономии начала поблёскивать весёлость.

— Вот шельма, она таки тебе выложила… Так, говоришь, деньги увели? В самое время сообразили — я-то свои денежки давно снял! Думали надуть меня? Хи-хи-и-и!..

Я слегка обалдела. Ведь Алиция сообщила: денег на счёту больше, чем выслали четверо компаньонов…

— Ничего не понимаю. Они сняли все, что выслали, расчёты верны. Может, ты чего напутал?

— Я напутал? За кого ты меня принимаешь? Слушай-ка, предупреждаю, мы с тобой шепчемся с глазу на глаз, в случае чего ото всего отопрусь. Свидетелей нет, хи-хи! Так, говоришь, хотел раскатать Баську по асфальту, потому как увели мою долю? Хи-и-и, хи-и-и!

— Не по асфальту, а по песчаной дороге…

— Ой, помру с тобой, хи-хи-хи-и-и! Дура! Да ни в жизнь бы на такую глупость не сорвался! Не очень-то понимаю, откуда у них там капитал размножился, а уж моего не получили, будь спокойна! Хи-хи-и-и!

Теперь я обалдела окончательно. Усилием воли постаралась отключиться от финансовой темы: все равно сейчас ничего не выяснить. Чудеса, да и только. О Франеке, может, что узнаю.

Гавел дискуссию о Франеке не поддержал и решительно объявил:

— Ни о каких ограблениях знать не знаю, ведать не ведаю. Хи-хи! Франек у меня работал с авто, и только. Ничего больше. Приснились тебе какие-то налёты, видела хоть одного ограбленного?! Что ты?! Совсем баба спятила, хи-и-и, хи-и-и!

— Но Дуткевича-то убили?! — потеряла я всякое терпение. — Убили! Почему убили?!

— Кто его знает. Может, кому лицом не нравился?

— А твой «пежо»? Кто его взял? Ты сидел дома пень пнём, ничего не видел, не слышал?! Оглох, что ли?!

— Знаешь, сам голову ломаю. Слышать не слышал — у меня орал телевизор, а в машине хороший глушитель. Мотор работал бесшумно, вот и не слышал. Выезд из гаража с другой стороны. Видел какую-то каналью, когда выходил на кухню, только пораньше, около пяти, вроде того. Болтался около гаража пьяный в стельку, я было хотел завести «мерседес» в гараж, да лень взяла.

— А где стоял «мерседес»?

— На улице, под окнами. Неохота мне открывать да закрывать эту дверь, черт её дери.

— А пьяный как выглядел?

— Ты чего меня тут допрашиваешь, легавые и так уже интересовались, десять раз повторять?

— Я же тебе повторила в десятый раз насчёт наезда на Баську!

— Ладно, черт с тобой. Пьянь пьянью. Я и вспомнил-то, потому как допрашивали. Блондинчик, морда с куриную гузку, голодающий, хи-хи! Зато элегант — портки обтрёпанные и красный платочек на шейке…

И все сложилось в логическую цепь. Майор, надо полагать, теперь знал все. Трудновато ему, никуда не денешься, с меня хватит того, о чем догадалась, а ему собирать неопровержимые улики.

Спустя три дня Польский национальный банк передал в государственную казну более четырех миллионов датских крон, переведённых из Копенгагена Станиславом Вишневским, обитающим в апартаментах королевы Маргариты — видимо, в качестве квартиранта. В пересчёте на доллары — семьсот шестнадцать тысяч.

Майор вызвал меня незамедлительно, принял сухо.

— Если вы ничего не знаете об этом, с позволения сказать, подарке, тогда я китайский император. Послезавтра истекает срок недельной проволочки, не начнёте ли говорить сегодня?

Моё облегчение тут же сменилось полным недоумением.

— Сколько, простите, вы сказали? Семьсот шестнадцать тысяч?

— Точнее, семьсот шестнадцать тысяч двести восемьдесят шесть долларов и двадцать четыре цента.

— Какова прибыль! Народное государство заработало на этом деле почти сто сорок тысяч долларов! Можно сказать, чистоганом. Согласитесь, отнюдь неплохо?