Развлечение для магов (СИ) - Федорова Екатерина Владимировна "Екатерина Федорова-Павина". Страница 6
А потом она с ужасом осознала — что-то не то с сорочкой. Батист собрался на груди, вытягиваясь из-под края корсета. Складки ткани под платьем перетянули ей соски, словно нити. Потерлись о них намотанными прядками, заходив по кругу. Заскользили, одаривая соски властной, болезненной лаской.
От чулок, подцепленных подвязками, тут же стрельнули тонкие струйки. Зазмеились по коже, поднимаясь по ногам. Погладили Веденее бедра под нижним бельем, затрепетали под ягодицами, с дрожью проходясь по ним…
А руки Олонецкого по-прежнему вели Веденею в летящем ритме вальса. И все сливалось — фанфарные переливы аккордов, закручивающийся водоворот юбок вокруг ног, нитяные колечки на сосках, скользившие по ним в такт музыке. До сладкой боли, до испарины в ложбинке меж грудей. Змеистые струйки безостановочно гладили бедра Веденеи под одеждой. Оплетали ягодицы, стискивали их…
На осознание того, что происходит и кто виноват, у Веденеи ушло не меньше десяти шагов — скользящих, летящих, вдоль строя гостей. Вальс гремел, руки Олонецкого казались свитыми из горячих корней.
Потом на нее свалилось понимание. Веденея задохнулась. Выпалила, глядя Олонецкому в лицо:
— Это ваша сила. Вы не смеете… на балах запрещено.
— Разве что в вашем медвежьем углу, — отозвался Олонецкий, склоняя голову над ее плечом. — А здесь, в столице, очень развратные нравы. Учтите это, госпожа Ильинская, когда будете давать мне новые советы.
Змейки между ее ног вжались в кожу. Заскользили там жадно и яростно. Темно-карие глаза Олонецкого оплели зеленые прожилки.
Мне нужно взмолиться, загнанно пролетело в уме у Веденеи. Надо умолять его, чтобы отвел к стене и оставил в покое. Но воля Мары-Лады — подобраться так близко, как может только любовница…
— Сила Зеленого Листа, — отрывисто бросил Олонецкий. — Вам понравилось?
Змейки чуть кольнули кожу между бедер. И снова погладили.
Веденея сбилась на очередном шаге, запрокинув голову. Олонецкий, заботливо придержав за спину, выдохнул ей в ухо:
— Меня зовут Ярмир. И учтите, кричать или сопротивляться глупо. Вы танцуете рядом с государем, скандал покроет позором имя не только Ильинских, но и ваших родителей. Я маг Зеленого Листа, а на вас шелк и хлопок. Все порожденное от стебля, все готовое пустить росток. Захочу, и одежда откроет всем ваше вдовье тельце…
Нет, безмолвно взмолилась Веденея, глядя ему в глаза, где зелени становилось все больше.
— Сейчас назовете свое имя — или мы потанцуем еще немного? — как-то до странности ласково спросил Олонецкий.
На последнем слове одна из змеек упруго дрогнула у нее между ног — и дернула за коротенькую кудряшку. Курчавившуюся в том месте, о котором благовоспитанная девица не должна даже думать, не то что говорить.
Веденея жалко сглотнула. А следом лицо Олонецкого перед ее глазами затуманилось.
Ужас того, что с ней делали — на виду у всех, — придавил сознание.
Надо молчать, подумала Веденея, задыхаясь. Ради Мары-Лады, ради девицы Карякиной, ради мести Горги. А теперь и ради того, чтобы скандал не привел к разоблачению. К тому, что она снова замарает имя Арвиновых…
Одна из змеек скользнула под кудряшки. Глубже.
В следующий миг Веденея мотнулась в руках Олонецкого тряпичной куклой, потеряв сознание. И полетела бы на пол, не подхвати он ее.
Дмитрий Васильевич, вальсировавший с княгиней, остановился в паре шагов от них. Удивленно посмотрел на Олонецкого, спросил громко:
— Что с ней, Яр?
Олонецкий, губы которого кривились в едкой усмешке, вдруг остро глянул на государя. Но тут же улыбнулся — широко, самодовольно. Провозгласил с насмешливой скорбью в голосе:
— Госпожа Ильинская не снесла восторга, танцуя рядом с вами, ваше величество. Позвольте оказать даме помощь.
— Да, Яр, позаботься о ней, — как-то добродушно велел Дмитрий Васильевич.
Музыка к тому времени стихла — музыканты заметили, что государь не танцует. Гости, стоявшие вдоль стен, начали лукаво перешептываться.
Подлетел Чарецкий, танцевавший с госпожой Кошкинской. Дмитрий Васильевич, кивком поблагодарив княгиню за вальс, повел свою невесту в дальний угол. Пара гостей заторопилась туда же, пересекая наискосок пустоту в середине зала…
А Олонецкий, неся Веденею на руках, зашагал к дверям. По пути встретился взглядом с Сигвичем, следившим за ним из толпы, и едва заметно кивнул.
Князь тоже начал пробираться к выходу.
ГЛАВА 4
На широкой площадке перед особняком Чарецких теснились выездные кареты.
Олонецкий, сбежав с лестницы, двинул рукой — чтобы голова вдовы, болтавшаяся в воздухе, легла на его плечо. Затем коротко свистнул.
Из скопления карет тут же взмыла темная закрытая повозка, оплетенная зелеными стеблями до самой крыши. И опустилась перед Олонецким.
За спиной волостаря из особняка выскочил Сигвич. Крикнул, уже сбегая по входной лестнице:
— Наш спор еще не закончен, Олонецкий. Я еду с тобой, за каретой пошлю кого-нибудь.
Олонецкий оглянулся. Посмотрел на магов государевой стражи, стоявших у дверей особняка, и только потом скользнул взглядом по Сигвичу. Бросил:
— Не решался тебе это предложить, водный. Боялся, вдруг растечешься лужицей.
Затем Олонецкий нырнул в распахнувшуюся дверцу кареты — повернувшись боком, с ношей на руках. За ним шагнул Сигвич. Дверца сразу захлопнулась, карета взмыла и понеслась над аллеями сада…
Внутри Олонецкий сгрузил бесчувственное тело на узкий диванчик. Тут же грубовато прихватил вдову за локоны под узлом на затылке — и прислонил ее голову к стенке в углу кареты. После этого сел рядом, по-хозяйски забросив руку на колени, укрытые серо-синим шелком.
— Ты заигрался, Олонецкий, — холодно сказал Сигвич, уже сидевший напротив. — Такие развлечения не устраивают напоказ. На виду у государя выделывать такое…
— Вот именно, — перебил его Олонецкий. — Она сама ко мне полезла, потом разозлила своей фальшивой правильностью, и я позволил себе лишнего. На виду у государя, Игорь. В присутствии его невесты. И десятка магов из охраны в толпе. А наш Див после всего этого посмотрел на меня, как заботливый дядюшка. Хотя каждый маг в зале видел зеленые отсветы из-под вдовьей юбки…
Сигвич опустил глаза, разглядывая бальные туфельки госпожи Ильинской. Ноги ее были безвольно разбросаны по полу кареты.
— И он позволил тебе унести вдову из зала, — сказал наконец Сигвич. — Хотя после зеленых отсветов венценосец должен был сообразить, зачем ты ее уволок…
— Он словно ничего не видел, — опять перебил князя Олонецкий. — Но есть еще кое-что, чего ты не знаешь, Игорь. Я не хотел об этом говорить, а теперь придется. Мне, в отличие от тебя, не прислали приглашение на торжества во дворце. Вместо этого от дяди пришло известие, что зеленых попросили держаться в стороне от столицы. Он получил письмо с подписью и печатью нашего венценосного, так что Зеленый Лист теперь официально в опале.
Сигвич вскинул брови.
— Но ты все-таки явился? Я почему-то не удивлен.
— Хотелось позлить Дива, — пробормотал Олонецкий. — Но вот что интересно — он даже глазом не моргнул, когда меня увидел. Как будто не подписывал того письма…
Олонецкий осекся, посмотрел на вдову Ильинскую. Заметил:
— И появилась она. Сначала опала для Зеленого Листа, потом эта вдовушка, затем государь не заметил, как моя магия шарит у нее под юбками.
— Она и на меня вешалась, — сдержано напомнил Сигвич. — Не забывай об этом. А в опалу зеленые маги могли попасть из-за той истории с Карякиной. Ты и там заигрался, Ярмир.
Олонецкий пренебрежительно фыркнул.
— Больше шума, чем дела. Сияние я ей оставил, а девичья честь… тут уж ничего не поделаешь. Она должна была что-то потерять, связавшись со мной. Иначе беспокоиться за свою честь пришлось бы уже мне. Но хватит о Карякиной. Вдову надо допросить…
Веденея выходила из обморока постепенно. Затем слово "допросить" резануло по слуху, и она чуть не открыла глаза. Удержалась только потому, что вспомнила о Маре-Ладе.