Мариона. Планета счастливых женщин (СИ) - Грез Регина. Страница 56

— Мой сын…

В полумраке комнаты зеленые глаза мужчины блеснули неестественным фосфорическим светом. Голос жутковато вибрировал, раздаваясь будто из самой груди.

— Ты даже представить себе не можешь, насколько он дорог мне, Соня. Я вырастил его, учил его ходить, я задыхался от счастья, видя как он бежит по тропинке, встречая меня со службы. Дороже Гордаса у меня никого нет… Да… Ее месть удалась на славу… Это слишком тяжело. Но здесь ее власть… Пока здесь ее власть…

— Лоут! Что с тобой?

Он тряхнул головой, словно прогоняя наваждение, и теперь смотрел на меня удивленно-растерянно, запустив пальца в отросшие волосы надо лбом. А потом устало добавил:

— Спроси его сама, хочет ли он трусливо избежать Маракха, а потом передашь мне ответ.

На меня навалилась апатия и усталость. Что-то подсказывало — Гордас откажется и не помогут даже мои мольбы. Значит, остается одно — сын солдата выполнит предначертанное и вернется живым с гордо поднятой головой. Герой!

А я буду ждать. И не важно, что случится потом, пусть даже наши пути разойдутся. Вот уже есть у меня какие-то цели и ориентиры на этой земле. Я уж найду чем заняться. Например, разработаю свою линию одежды, Джемма разрекламирует ее среди подруг, у меня появятся заказы. Снова займусь коврами, к земным розам и макам интерес на Марионе только набирает обороты. Я совсем запустила свою работу — провожу Гордаса и вернусь.

И еще… Я ведь еще так мало знаю о планете, нечаянно давшей мне приют. Этот месяц я жила как будто взаперти, все мысли крутились вокруг дома, вокруг Гордаса и предстоящей разлуки. Чувство к нему оглушило и ослепило меня, сузило круг интересов до минимума, значит, постепенно буду расширять горизонты познания. Нельзя жить только любовью, так можно надоесть даже любимому.

— Так где у нас припрятан звездолет?

Вопрос Лоута вернул меня на супружеское ложе, заставив трезво оценить реальность.

— Я только хотела знать, на что ты мог пойти ради спасения сына. Звездолета у нас, конечно же, нет. Откуда…

Скорее-скорее перевести разговор с этой опасной темы!

— Лоут, как мы будем жить дальше? Полчаса назад я была готова тебя возненавидеть.

— Я знаю. И сделаю все, чтобы вернуть твое доверие. Соня, прости меня, если сможешь, я виноват.

— Ты сейчас сказал, что сделаешь для меня все, да?

Я пыталась улыбаться, но губы дрожали и жалобно кривились уголками вниз.

— Лоут, а если однажды я попрошу отпустить меня к Гордасу, ты согласишься?

Только не отводить глаза, только как можно дольше удерживать на себе его испытующий взгляд.

— Может быть. Задай мне этот вопрос через полгода.

— Лоут, мне страшно запутаться, если считать по земному времени, то четыреста дней — это больше года. Это очень большой срок. Очень-очень долго.

— Ты права. Может многое измениться. И ты уже не на Земле, мейла, неужели ты все никак не можешь понять и смириться, что ты не на Земле.

— Да… да. Я не спорю. У нас, конечно, не Эдем, но по сравнению с вашей Марионой перспектив больше. Здесь же царят варварские законы и негласные правила, превратившие цветущую планету в вертеп за колючей проволокой. Женщины как голодные сучки могут бегать по всей округе, выбирая подходящего кобеля. А мужчины сходят с ума и готовы истязать собственных детей.

И ты предлагаешь мне смириться? Лгать самой себе? Пресмыкаться перед этой очумевшей «создательницей»? Черта с два! Надо еще проверить — а достойно ли творение ее бессмертных мозгов, не халтура ли ее работа. Вот уж точно нет ничего опасней и несчастней одинокой обиженной женщины, особенно если она богиня. Я бы на ее месте…

— Что?

Он смотрел на меня и улыбался, чуть наморщив лоб и надув губы, а я вдруг поняла, что он очень похож на Гордаса или точнее Гордас на него и я больше не могу злиться на мужа, просто не могу… Как же это объяснить… Полчаса назад я его почти ненавидела, презирала, чувствовала себя страдающей жертвой, вынужденной терпеть страшные унижения. И вот я уже готова обнять Лоута и признаться, что он по-прежнему близок мне. Как друг, как крепкий фундамент моего здешнего бытия…

Наверно, я слабовольная и глупая женщина. Я легко прощаю обиды и готова признать за мужчиной первенство сразу во всем. Мне не жалко. Пусть думает, что он самый главный и самый лучший. Я уступлю, промолчу и займусь своими делами. Я все знаю про себя сама, и мне нет нужды с ним соревноваться. Мужчины — они ведь до старости словно дети, им постоянно нужно что-то доказывать себе и окружающим, порой за счет угнетения более слабых.

На месте Марионы я бы, конечно, покинула того надменного Бога, но не стала бы в отместку строить аттракцион извращенных забав.

А вслух я ответила Лоуту чуть ли не цитатой:

— «Ешь. Молись. Люби»… Я бы еще добавила — твори. Пожалуй, я бы точно нашла, чем заняться на месте обиженной Марионы. Жизнь не ограничивается благосклонностью мужчины и борьбой за власть. Возможно, даже дети — это не смысл существования…

Я даже не успела закончить свою мысль, как Лоут положил мне голову на колени, обнял меня за талию поверх одеяла и странно-рокочущим, незнакомым голосом тихо сказал:

— Такую женщину я бы никогда не отпустил.

Эту ночь я провела в супружеской спальне и так крепко уснула после всех вечерних передряг, что даже не смогла убежать к Гордасу, как поступала на протяжении двух последних недель. Ничего… мы наверстаем упущенное. Осталась два дня. И мне уже ничего не страшно и не стыдно.

Глава 36. Самое страшное

Я проснулась поздно, резко открыла глаза и тут же рывком села на постели, оглядываясь вокруг, с трудом переводя дыхание. Под утро мне приснился страшный сон. Не хочу даже вспоминать подробности… В нашей комнате плотно задернуты жалюзи, будто муж нарочно хотел, чтобы я поспала как можно дольше.

Воркуя над блинчиками на кухне, Рин сообщила, что Лоут вместе с сыном сразу после тренировки уехали по своим делам в город, но обещали вернуться к обеду. Аппетита у меня не было, настроение подавленное, усталость сковала тело. Разве я только что встала с постели? А такое чувство, будто вернулась из долгого путешествия по пересеченной местности. Ноги «гудят»…

Что еще за напасть, надо посоветоваться с доктором — Рик, наверно, опять возится со своими кремами. Надо же, целую химическую лабораторию устроил в мансарде. Пытается разработать формулу идеальной эмульсии для моей вполне нормальной кожи, хочет продлить мою молодость и красоту. Актуальная тема, нечего сказать. Ладно, пусть колдует, это его работа заботиться о моей красоте. Побеседуем позже.

А вот к обеду началась суматоха — прибыла Джемма Ласкон, вот уж кого я точно не ждала в гости. Пришлось показывать свои «роскошные апартаменты», наряды и украшения. Я честно пыталась отвлечься на ее светскую болтовню, пыталась интересоваться общими знакомыми, но путала их имена и к появлению моих мужчин так вымоталась, что едва ворочала языком.

Нам привезли цветы и коробки с фруктами. А еще Лоут подарил мне новый набор для рисования. Роскошный подарок, я обрадовалась ему больше, чем коллекции пестрых платков от Джеммы. Но присутствие этой веселой болтушки привносило в нашу общую беседу непринужденную легкость. Встретившись в гостиной, мы с Гордасом второпях пожали друг другу руки, но наши взгляды были куда более красноречивы.

Потом Джемма предложила выехать на грандиозный концерт у фонтанов, и я скрепя сердце согласилась. Не хотелось оставаться дома. А все-таки, как малолюдны улицы здешнего приморского городка. И жители в основном среднего возраста или подростки. Так непривычно. Будто в стране прошел мор и на площади собрались выжившие счастливцы.

Но я даже повеселилась немного, свежий вечерний ветер меня взбодрил. Лоут встретил старого знакомого или просто нашел повод оставить нас с Гордасом наедине. Он кратко сказал, что вернется поздно, а мы вольны развлекаться и танцевать хоть до утра. Летмобиль ждет нас на отдельной стоянке, а Шалок сам доберется до особняка.