Оборотень на щите (СИ) - Федорова Екатерина Владимировна "Екатерина Федорова-Павина". Страница 33
Проснувшаяся Свейта торопливо раскидала серебро у порога, помогая ему. Распахнула перед ним дверь и выбежала следом.
За дверью кладовой их уже поджидал Сигульф. У ног брата лежал узел, свернутый из плаща, крытого по вороту рысьей шкурой. Узел придавливал меч, уложенный плашмя — тот самый, который Ульф бросил, убегая из конунгова дома.
Поодаль стояла пара оборотней.
— Хорошо сиделось? — с деланным добродушием спросил Сигульф. — Все уже ушли к причалам. Отец с дядей, и альвийки… то есть доблестные альвийские воины. Я принес одежду. По слухам, ты примчался в кладовую, в чем мать родила?
Пока он говорил, Ульф распотрошил узел. Натянул носки, сапоги. Сменил рубаху — Сигульф принес одну из своих, темно-багрового полотна, на котором не так заметна кровь.
— Приветствую тебя, жена брата. — Сигульф наконец взглянул на Свейту, стоявшую рядом.
Деланное добродушие из его голоса сразу исчезло.
— Говорят, ты тревожишься о своем вене? Мы заплатим…
— Ложный след, — коротко бросил Ульф.
И под скулой у Сигульфа катнулся желвак. А Ульф распорядился:
— Свейта, держись за мной. Ингульф, сделай так, чтобы она от меня не отстала. Сигульф, проследи, чтобы путь к горам нам не перекрыли.
Потом Ульф застегнул пояс с ножнами. Перекинул через плечо скрученный плащ — и побежал к воротам.
За его спиной двое оборотней подхватили Свейту под локти. Дружно припустили вперед, почти неся ее над землей.
По синей бухте Нордмарка плыли черные драккары. На мачте первого из них искрой горело знамя. С алого полотнища скалилась черная росомаха, для людей с берега еще невидимая — знак конунгова рода.
Света заметила корабли в заливе, как только Ульф вылетел на площадь, спускавшуюся к причалам.
Следом она огляделась, перебирая ногами, чтобы не висеть кулем на руках у волков.
С краю площади выстроились оборотни, дальше стояли альвы. Перед причалами толпились люди — хирды морской стражи, дружины ярлов и жители Нордмарка.
При появлении Ульфа толпа словно раскололась надвое. Сначала расступились оборотни, затем альвы и люди. Узкий проход потек по площади, трещиной указав на самый длинный из причалов…
Здесь, в толпе, Ульф сбавил шаг. И остановился, лишь подойдя к альвийкам — в это утро надевшим доспехи поверх кипенно-белых платьев.
Молодые оборотни, тащившие Свету, тоже застыли на месте. Вынырнули сбоку отец и дядя Ульфа, встали за ним, оттеснив ее. Сзади что-то рыкнул Сигульф.
Они готовятся к драке, осознала Света.
Драккар со знаменем уже подплывал к длинному причалу, и гомон людских голосов усилился. Ульф впереди пригнул голову. Молочный хвост под его затылком начал укорачиваться.
Это опять запахи, со страхом решила Света. Ульф чует, чем пахнут люди. А может, не только это?
Она прошлась взглядом по альвийкам. Замешаны? Просить бесполезно, надеяться глупо…
В следующий миг Света стряхнула руку Ингульфа со своего локтя. И змеей проскользнула между родичами Ульфа. Застыла у мужа за спиной — так близко, что укоротившийся молочный хвост повис над ее носом.
Ульф не шевельнулся. Но Свете показалось, что молочные пряди перестали укорачиваться. В уме пристыжено мелькнуло — после сиденья в каменном мешке перебить любой запах своим нетрудно…
Медленно протекла еще пара минут. Потом первый драккар остановился у длинного причала. И по дощатому настилу зашагал мужчина.
Следом он спустился на площадь. Постоял в кружке ярлов, собравшихся там — и направился к Ульфу.
Ярлы устремились за ним.
Толпа заволновалась. Люди оборачивались к мужчине, шагавшему по узкому проходу. Он был некрасив, но симпатичен — по-мужски неброско, зверовато. Темно-русая грива утекала за плечи, на широких плечах поблескивала простая кольчуга. Без украшений, как у рядового воина. Зато рукоять меча у бедра сверкала кровавыми рубинами.
Света, переступив, уставилась на него из-за плеча Ульфа. Внутри колюче трепыхался озноб, хотя спина мужа надежно прикрывала ее от ветра с залива.
— Приветствую тебя, ярл Ульф, — громко сказал мужчина в простой кольчуге. И остановился в четырех шагах от оборотня. — Ярлы рассказали мне о случившемся. Печальными вестями встречает меня нынче Нордмарк. Отец и двое братьев мертвы. А ты, говорят, объявил себя мстителем.
— Мои слова не ложь, Хальстейн Олафсон, — хрипловато ответил Ульф.
И пригнулся. Молочные пряди в хвосте снова начали укорачиваться, по шее полезла шерсть. А Ульф бросил:
— Щиты всех городов были помечены кровавыми рунами. Твой старший брат Торгейр убил твоего отца руками Гудбранда. А затем прикончил и его. Но я отомстил за них, убив самого Торгейра. И так получил право на удел конунга Олафа. Если ты сомневаешься, сразимся на хольмганге, и пусть победит правый. Оборотни проследят, чтобы бой был честным. Хочешь, возьми с собой десяток воинов…
Хальстейн внезапно вскинул руку, и Ульф резко смолк.
— Прежде чем подбирать себе воинов, — уронил Хальстейн, — я объявлю о своем решении. Слушайте все.
Хальстейн помолчал, глядя на Ульфа. Тот пригнулся еще ниже. Уши, поросшие молочным волосом, вытянулись и заострились.
— Волк прав, — вдруг швырнул Хальстейн.
И тишина, накрывшая площадь, показалась Свете звенящей. В ней пели порывы ветра…
— Он спас весь Эрхейм, убив моего брата Торгейра. Я, Хальстейн, признаю его право на конунговы щиты. Месть свершилась, люди Эрхейма. Честная, добрая месть. Удел моего отца отныне принадлежит Ульфу. Ярлы, готовьте щиты. Нынче у Эрхейма будет новый конунг.
Этого не может быть, с изумлением подумала Света. Это какой-то неправильный сын конунга…
Над площадью и причалами снова распустила крылья тишина. Потом ярлы начали выкликать команды. Им принесли щиты. Добротные, разноцветные, в железной оковке.
Хальстейн сам взялся за один из щитов — забрав его у воина, протолкавшегося сквозь толпу к ярлу Скаллагриму. Вскинул окованный железом диск над головой, держа его двумя руками. Скаллагрим, встав рядом, тоже подпер щит ладонями.
За этими двумя цепочкой выстроились остальные ярлы с подручными. Место убитого Арнстейна заняли люди из его дружины. И пестрые щиты повисли в воздухе чешуйчатой дорожкой.
— Хурр, — крикнул кто-то. — Конунг идет.
Наверно, так положено, удивленно подумала Света.
В ответ половина площади рявкнула:
— Ху.
И грохотнули мечи о щиты — слаженно, с перезвоном.
— Пусть все будет, как в древности, Ульф, — громко объявил Хальстейн. — Но я уступаю не мстителю. А тому, кто заступился за народ Эрхейма. Тому, кто достоин стать конунгом…
— Ху, — хором согласилась площадь.
— Нам присесть? — быстро спросил Хальстейн.
Но Ульф молча качнул головой.
В следующий миг Свету вдруг дернули назад.
— Стой тут, — проворчал отец Ульфа, запихнув ее за свою спину. — Вперед не лезь…
А Ульф присел. Низко, почти до земли.
И прыгнул.
Он приземлился на первый щит, припав на одно колено. Вскинул левую руку, ловя равновесие, правой придавил диск щита. Хальстейн со Скаллагримом пригнулись под его тяжестью.
Затем Ульф выпрямился. Встал, раздвинув ноги.
— Хурр. Он конунг Нордмарка, — заорали на площади.
Крик был не слишком дружный.
Ульф молча шагнул на следующий щит. Теперь пригнулся уже ярл Ульвдан с подручным.
— Хурр, — крикнули от причалов. — Он конунг Хреланда.
— Ху, — эхом отозвалась площадь.
А Ульф пошел дальше. Со щита на щит, от города к городу.
И Света, глядя на него, с легкой горечью подумала — вот и получилось. Пусть не все, но что-то. Еще бы расколдовать его, избавив от волчьей шкуры…
Теперь надо ждать следующего удара асов, пролетело в уме у Ульфа. Затишье долго не продлиться, хозяева Асгарда от своей затеи не откажутся.
Он спрыгнул с последнего щита, который держал Угстейн, ярл Дютланда.
— Поздравляю тебя, конунг Ульф, — тут же заявил Угстейн.