Оборотень на щите (СИ) - Федорова Екатерина Владимировна "Екатерина Федорова-Павина". Страница 7

Так вот на что он надеется, говоря о возвращении в Ульфхольм, пролетело в уме у Светы.

— Свет в окне, — невесело повторила она. И согласилась: — Да.

Рука на ее запястье сжалась, но больше Ульф ничего не сказал. Дальше шагал молча. Пару раз свернул, затем остановился у двери очередного длинного дома. Тут же негромко постучал.

Ответом была тишина. Ульф выждал, потом ударил по окованным доскам кулаком.

Его стук услышали. Изнутри потянуло угрюмой настороженностью — к двери кто-то подошел. Ульф узнал запах. За крепкой створкой сейчас стоял один из сыновей Хролига. Он видел его, когда заявился к старому хирдману со Свейтой на руках.

Щеки вдруг закололо — полезла шерсть. Заныли скулы и подбородок, готовясь вытянуться. А раньше от одной настороженности в запахе, без злости или ненависти, обернуться не тянуло…

— Кто там? — спросили изнутри.

И Ульф, напрягшись так, что по телу прошла легкая дрожь, бросил:

— Я пришел к Хролигу. Передай ему, пусть вспомнит ночь в Оксее.

Человек ушел и вернулся не сразу. С ним пришли еще люди — из-за двери донеслись запахи уже четырех мужиков. От людей тянуло недовольством, но без той недоброй тревоги, что Ульф ощущал прежде. И ему стало чуть легче. Шерсть на скулах начала втягиваться.

Он быстро подтолкнул Свейту, заставив ее отступить, чтобы не пришибло дверью. Сам качнулся в сторону, когда створка распахнулась. А следом шагнул вперед, давая себя разглядеть.

Из проема на него уставился высокий, костистый старик в неподпоясанной рубахе, с мечом в руке. За ним толпились мужчины помоложе.

— Входите, — велел старик.

И Ульф, притянув к себе Свейту, шагнул вперед. Стиснул клыки, снова напрягся, попросил волка, жившего в нем — замри. Не надо так яро ненавидеть всех, от кого пахнет нерадостно. Время охоты еще придет…

За дверью пряталось помещение немалых размеров — больше похожее на кусок двора, укрытый двухскатной крышей.

Под ногами у Светы оказалась утоптанная земля. Слева и справа поднимались срубы из темных бревен, накрытые все той же двускатной кровлей. Их подпирали поленницы. Сверху, с одного из стропил, свисал на веревке шар альвова огня.

— Доброго тебе вечера, Хролиг, — быстро сказал Ульф, пока Света озиралась. — Я пришел узнать, что творится в крепости.

— Ничего хорошего, — ворчливо ответил Хролиг. — Торгейр с Хильдегард пропали. Позапрошлой ночью кто-то выбил окно у Торгейра в опочивальне, но он велел страже не вмешиваться. А наутро Торгейра уже не нашли. Зато в опочивальне у него появилась глыба льда, которая не тает. Пока эту глыбу не трогают. Ярлы опасаются великого колдовства, что тут замешано. А еще в крепости горят огни. Их заливали водой, забрасывали землей, но они не гаснут. Пламя уже прогрызло дыры в земле, и на ночь в крепости никто не остается. Ингьялд, ярл Угланда, послал драккар в свою крепость. Там у него живет какая-то колдунья. Ингьялд надеется, что она потушит огни…

У Светы тревожно стукнуло сердце.

Колдунья, подумала она. Но если в руках у колдуньи окажется веретено норн, все начнется заново. И здесь опять появится кто-то из ее мира.

— Парни, идите в дом, — бросил вдруг Хролиг. — Мне надо поговорить с Ульфом.

Трое дюжих мужиков, двое из которых были в одних штанах, но с оружием — подчинились. Не оглядываясь, нырнули в дверь, прорезавшую стену по левую руку.

— Случилось что-то еще? — быстро спросил Ульф.

Хролиг нахмурился.

— Да многое случилось, Ульф. Люди видели, как ты заходил ко мне в ту ночь, когда исчез Торгейр. Ярл Скаллагрим уже спрашивал — уж не ты ли приложил руку к случившемуся? А еще ярл заявил, что жена у тебя колдунья. Все говорят, что она, как Хильдегард, может приходить в любое место, куда захочет. И может открывать дыры в стенах, убивая этим людей — вон как руку у Огги оттяпала. Хильдегард тоже такое умела, но никому не вредила. А еще болтают, что землю в крепости подпалила твоя жена, через дыры в стенах. Хотела сжечь запасы зерна, чтобы навредить людям.

— И что ты ответил ярлу? — уронил Ульф.

— Что ты ушел в Ульфхольм, — ровно произнес старик. — А ко мне заходил попрощаться. Но никакой жены я не видел, ты был один. Еще я сказал Скаллагриму, что в тюке, который ты нес, лежали дорожные припасы. Зачем ты пришел, Ульф? В Нордмарке о тебе и твоей жене ходят дурные слухи. Я, конечно, свой долг помню. И чем смогу, помогу. Но в гавани полно драккаров морской стражи, а дружины ярлов ночуют на берегу. Ты умно поступишь, если уберешься отсюда.

— Огонь должен быть погашен, — вполголоса проговорил Ульф. — Я пришел сюда ради этого. Поможешь мне, Хролиг? Думаю, всем в Нордмарке станет спокойней, если земля в крепости перестанет гореть.

Хролиг в упор посмотрел на Свету.

— И кто это сделает? Она? Значит, твоя жена и впрямь колдунья?

Ульф, помедлив, кивнул. Старик пару мгновений молчал, словно обдумывал что-то. Потом бросил отрывисто:

— Умный человек свои добрые дела выставляет напоказ. Ты должен поговорить с ярлом Скаллагримом. Все равно крепость оцеплена снаружи, и без ярла вас туда не пустят. За крепостные стены нынче даже мышь не проскочит. Или твоя жена и тут покажет себя, колдовством открыв дыру в стене?

Для этого нужен человек, лицо которого я помню, мелькнуло у Светы. К тому же он должен находиться в крепости, а не снаружи.

Она едва заметно качнула головой. Хролиг, глянув на нее, хмуро добавил:

— Тогда без Скаллагрима вам не обойтись. Все ярлы встревожены, но он больше всех. Его земли лежат рядом с Нордмарком, а семья всегда зимует здесь. Да и родичей в городе у него полно. Другие ярлы могут говорить что угодно, но Скаллагрим пойдет на многое, лишь бы в Нордмарке стало спокойно.

У Скаллагрима на меня все будут пялиться, осознал Ульф. И от кого-нибудь обязательно пахнет ненавистью. Серебра на коже нет, от перекидывания ничто не удержит…

Но Хролиг прав. Первым делом надо поговорить со Скаллагримом.

И пока он сам стоит на двух ногах, с ним будут разговаривать, как с человеком.

— Скажи мне одно, — попросил вдруг Хролиг. — Торгейр мертв?

— Я не знаю, — размеренно проговорил Ульф. — Той ночью в крепости меня не было. И нет никого, кто видел меня там после заката.

Уже нет, мелькнуло у него. Торгейр и Хильдегард мертвы, Свейта не в счет.

— А собаки, взявшие след от окна опочивальни, потеряли его на улицах Нордмарка, — проворчал Хролиг. — Ты везунчик, Ульф. Ярлы спохватились не сразу, а с рассветом люди выгнали на пастбище скотину…

Он повернулся к двери по левую руку. Крикнул:

— Принесите гостю эля. И мне пояс. Фьялар, ты пойдешь со мной.

Дверь распахнулась, оттуда выглянул один из молодых мужиков. Пахнуло от него уже любопытством, и Ульф немного расслабился. Но в уме все равно мелькнуло — и Локки еще хочет, чтобы я стал конунгом? Когда от запаха обычной человеческой настороженности уже рвется наружу зверь? Или для Локки важно выиграть время? Хоть пару месяцев…

Ульф, тряхнув головой, перевел взгляд на Свейту.

Жена разглядывала Хролига и его сына. Веснушки цвели на бледных скулах, в запахе переливалась опасливыми привкусами тревога. На макушке, которую лизал свет альвова огня, волосы сияли чистой медью.

Если пробьюсь в конунги, вдруг подумал Ульф, она заживет как знатная женщина. Хоть несколько месяцев проведет в холе и в неге. У нее будут рабыни, ей не придется шить себе платья. Все равно Свейта этого не умеет. Немного счастья напоследок от дикаря…

В сени вышли двое сыновей Хролига. Один из них, успевший натянуть рубаху с пластинчатым доспехом, принес отцу пояс с ножнами — и кольчугу. Второй сын подал Ульфу рог с элем.

— Мы не сражаться идем, — проворчал Хролиг.

Но кольчугу все-таки принял.

Ульф подхватил рог, начал пить. Оторвался, когда Хролиг, уже застегивая пояс, бросил:

— Если твоя жена и впрямь колдунья… пусть тоже выпьет эля в моем доме, Ульф.