Судьба Шута - Хобб Робин. Страница 84

Ты все еще со мной?

Он должен был гордиться ответом, который я ему дал. Уверен, что он и сам не смог бы придумать ничего лучше.

Не меньше, чем когда-либо, — ответил я.

Я уловил его невеселый смех.

Неплохо. Ты не стал мне лгать. Что он тебе сказал?

Шут?

А кто же еще?

Мы говорили только о причинах, по которым я пытался его оставить в Баккипе. Я хотел сохранить ему жизнь. Но кажется, мои доводы не показались ему убедительными.

Наверное, он думает, что за этим стою я. И что я не хочу, чтобы он помешал нам найти и обезглавить дракона. – Он немного помолчал. – Нарческа идет и плачет. Она не оглядывается, чтобы скрыть от нас слезы, но я слышу, как она дышит. Она дважды вытирала лицо рукавицей и громко говорила, что лед слишком ярко блестит на солнце и у нее слезятся глаза. Давай попробуем осмыслить вместе, что это значит, Фитц. Почему она плачет.

Я не знаю. Путь предстоит нелегкий, но она не похожа на женщину, которая станет плакать из-за тяжелой работы. Быть может, она боится неодобрения Черного Человека или плачет из-за бесчестья, которое навлекла на семью отца…

Чепуха! — неожиданно вмешался раздраженный Олух. – Ей грустно, вот она и плачет. А теперь кончайте шуметь и слушайте! Слушайте и не мешайте музыке!

Мы с Чейдом тут же приглушили наши мысли. Мы оба считали, что наш разговор больше никто не слышит. Теперь же Чейд наверняка задумался о том, стал ли принц свидетелем нашей беседы. А я принялся размышлять, почему Чейд не хочет, чтобы нас слышал Дьютифул. Я шагал все дальше, наблюдая, как уменьшаются фигурки отряда, который ведет Пиоттр. Они поднимались вверх вдоль края ледника, и я понимал, что вскоре они скроются из виду.

Пиоттр не ошибся, когда говорил о беспокойном характере ледника. Некоторые участки оказались гладкими, точно глазурь на пироге; другие больше походили на тот же пирог, упавший на землю. Сейчас след был хорошо виден на снегу, но я знал, что после захода солнца неровные тени начнут играть с нами злые шутки и идти станет еще труднее. Я обернулся и недовольно посмотрел на Олуха. Он шагал все медленнее.

Рассерженный его вмешательством в разговор и медлительностью, я отвернулся и ускорил шаг. Однако я продолжал ощупывать перед собой снег. Потом я подумал, что Олух поднимет глаза и решит, что я его бросил. Но когда я оглянулся, оказалось, что он продолжает тяжело шагать вперед. Я с тоской посмотрел на него, но тут мое внимание привлекла некоторая странность в его движениях. Это напоминало танец. Он пробовал снег посохом – раз, два, три, – а потом делал один длинный шаг. И вновь вперед двигался посох – раз, два, три, – и Олух делал следующий шаг.

Я опустил барьер, чтобы послушать его неутихающую музыку. Обычно мне удавалось узнавать фрагменты, которые он в нее включал. Но сегодня каждый его шаг совпадал с неким подобием вздоха, а потом следовало движение посохом – раз, два, три – в определенном ритме. Я вновь закрылся для музыки и прислушался к реальным звукам, но так и не нашел вокруг нас ничего похожего.

Пока я стоял, Олух почти догнал меня. Он поднял взгляд и увидел, что я наблюдаю за ним, нахмурился, а потом посмотрел мимо меня. И еще больше помрачнел.

– Они ушли! Почему ты не следил за ними? Теперь их нет, и мы не знаем, куда идти!

– Все в порядке, Олух, – ответил я. – Я вижу следы. Кроме того, есть еще шесты с цветными флажками на вершине горы. Мы догоним остальных. Но только если немного поторопимся. – Я постарался скрыть тревогу.

Приближалась ночь, и тени начали сгущаться. Я не хотел провести ночь на леднике в одиночестве. Неожиданно Олух поднял свою короткую руку и указал в сторону горного кряжа.

– Посмотри! Все в порядке! Один из них!

Я посмотрел туда, куда указывал его палец. Наверное, принц оставил кого-нибудь стоять на кромке гребня, чтобы мы не сбились с дороги. Олух не ошибся. Там действительно кто-то стоял. Но даже на таком расстоянии и в тусклом свете я разглядел, что он не имеет никакого отношения к нашему отряду. Он двигался довольно быстро и как-то необычно, тем не менее его движения показались мне знакомыми. Я видел лишь силуэт, когда он пересек верхнюю точку кряжа. И исчез. Я ощутил, как меня охватывает ужас, и я тут же послал свою мысль принцу и Чейду.

Черный Человек! Мне кажется, за вами следует Черный Человек!

Через мгновение я пожалел, что поддался панике. Дьютифул не смог скрыть усмешки.

За нами никого нет, Фитц. Только снег и тени. Вы близко от вершины кряжа?

Мы даже не начали подъем. Олух отвлекается и идет очень медленно.

Не отвлекается! — И вновь меня поразила легкость, с которой Олух перехватил не предназначенные для него мысли. – Я только слушаю музыку. А вы мне все время мешаете.

Скилл Чейда был подобен разводам масла на поверхности воды.

Я спросил у Пиоттра, не пора ли остановиться на ночлег, и он ответил, что скоро мы отдохнем. Как только вы подниметесь на вершину кряжа, вы сразу же нас увидите. Пиоттр уже показал мне место, где мы разобьем лагерь. Поскольку никаких укрытий поблизости нет, вы легко заметите наш костер.

Костер? Скоро будет еда?

Да, Олух, совсем скоро. Наверное, сразу, как только вы сюда доберетесь. Я захватил кое-какие сладости с корабля. И поделюсь с тобой, если ты придешь скоро, пока я все не съел сам.

Оставалось только удивляться хитрости Дьютифула, я даже покачал головой. Слова принца отвлекли Олуха от его «музыки», он даже согласился шагать за мной след в след и перестал пробовать снег посохом. Я подумал, что Пиоттр преувеличил опасность. Если целый отряд прошел по участку ледника, то лед наверняка выдержит еще двух человек. Так и оказалось. Мы поднялись на вершину по их следам, несколько раз останавливаясь, чтобы подождать, пока у Олуха пройдет приступ кашля.

Как только мы поднялись на вершину, я сразу увидел лагерь. Вокруг стоянки через определенные интервалы были расставлены снежные посохи с яркими лоскутами на древках. Очевидно, таким образом Пиоттр обозначил безопасное место. Более крупные шатры для принца и нарчески уже были поставлены. Палатка Шута в тускнеющем свете дня походила на экзотический цветок, лежащий на снегу. Освещенные изнутри яркие полосы ткани сияли, точно витражи. Неожиданно орнамент сложился в драконов и извивающихся змей. Шут не скрывал, чьи интересы представляет.

В лагере развели два небольших костра. Воины Хетгарда поставили свои палатки чуть в стороне от остальных и разожгли собственный костер, словно заявляя богам, что они не хотят иметь с нами ничего общего и не должны разделить нашу судьбу.

Я больше не видел никаких признаков Черного Человека или места, где он мог бы спрятаться. Однако это лишь усилило мою тревогу. Когда мы спускались в лагерь, я заметил первую расселину в леднике, узкую извилистую трещину, через которую я легко перешагнул. Олух остановился, глядя в открывшиеся перед ним сине-черные глубины.

– Пойдем, – позвал я его. – До лагеря совсем недалеко. Я уже чувствую запах ужина.

– Здесь глубоко. – Он посмотрел на меня. – Пиоттр был прав. Оно может проглотить меня, раз – и все! – Он отступил от трещины.

– Нет, не может. Все в порядке, Олух. Она не живая, это всего лишь трещина во льду.

Олух сделал глубокий вдох и раскашлялся. Когда приступ прошел, он сказал:

– Нет. Я пойду обратно.

– Олух, ты не дойдешь. Скоро стемнеет. Это всего лишь трещина. Переступи через нее.

– Нет. – Он покачал головой на короткой шее, задевая подбородком о ворот. – Опасно.

В конце концов я вернулся к нему и взял за руку, чтобы убедить идти дальше. Я едва не упал, когда он неловко прыгнул вперед. Пока я пытался сохранить равновесие, мне вдруг ярко представилось, как я падаю вниз, пытаясь ухватиться за гладкий лед. Олух почувствовал мой страх и утешил меня:

– Вот видишь, я же говорил, что это опасно. Ты едва не упал туда. И чуть не умер.