Набор преисподней (СИ) - Рицнер Алекс "Ritsner". Страница 39

Стах ищет, куда она делась, зажмурив один глаз. Зараза. Выпала та, без которой ничего не видать.

Стах расталкивает Тима.

— Тиш…

— Мм?..

— Я линзу потерял.

— Что?..

— Линзу потерял, говорю.

— Что? Какую линзу?..

— Контактную. Которую в глаз вставляют.

— Чего?..

Тим садится рядом и пытается разобраться, что происходит. Они оба внимательно втыкают на синий плед. Это определенно самое странное утро в их жизни.

— Как она выглядит?..

— Как линза?..

Тим морщит недовольную мину: спасибо, капитан очевидность. Вдруг до него внезапно доходит:

— Ты носишь линзы?..

— Доброе утро, — усмехается Стах.

— Ты плохо видишь?..

— Нет, блин, они цветные. Удовольствия ради.

Тим смотрит неодобрительно.

— Ты же понимаешь, что это тупой вопрос, правда?

— Ты никогда не говорил.

— А зачем?..

— Действительно, — обижается Тим. Потом его (спросонья, что ли?) переклинивает, он бубнит: — Зачем тебе в целом со мной говорить?..

Стах уставляется на него изумленно и даже открывает зажмуренный глаз. Вдруг что-то осознает. Закрывает рукой тот, что все еще с линзой. Замечает:

— Кранты. Ты отсюда — пятно.

Между ними — от лица до лица — сантиметров двадцать. Тим изгибает брови, наклоняется ближе.

— Совсем не видишь?.. Это чего? Минус сколько?..

— Минус восемь. Второй — минус два.

— Как ты живешь?..

— В линзах.

Они снова уставляются на плед. Тим задает потрясающий вопрос:

— Может, она куда укатилась?..

— Может, она еще убежала?..

Тим собирается обидеться, но вдруг замечает какой-то блик на синем ворсе и берет в руку полупрозрачную пленочку, сложенную пополам. Они оба приближают лица к Тимовой руке.

— Это в глаз вставляют?..

— В таком виде — нет.

— И чего теперь делать?

— Выбрасывать и домой идти…

А вот, что видит Алексей, разбуженный шумом, когда заглядывает к сыну в комнату…

Стах прыгает на одной ноге, надевая джинсы. Тим сидит в кровати и наблюдает его со словами:

— Останься хотя бы на завтрак.

В этот момент дверь ударяется об стену, и все трое замирают. Длится неловкая пауза. Алексей делает шаг вперед — чтобы взяться за ручку двери — и тянет ее на себя со словами:

— Ну, я потом зайду…

Несколько секунд ничего не происходит. Только слышно, как шаги удаляются. Стах уставляется на Тима. Тот закрывает лицо руками и валится на кровать.

III

Мать, наверное, всю ночь не спала, волновалась, ругалась с отцом. А он высказывал ей, что это все ее никудышное воспитание, дурное влияние старших Лофицких. Стаху мало не покажется, и он, понимая прекрасно, собирается на казнь. Это похоже на ментальную тюрьму его комнаты. Какой у него есть выбор? Ему кажется: чем быстрее отделаться, тем лучше. Мозг уже работает на полную мощность, предчувствуя грандиозный скандал.

Стах стоит в коридоре, надевает куртку. Тим шнуруется, собирается провожать.

Алексей выгребается с чашкой в коридор и остается там незамеченным.

Тим задирает голову, отчего-то хихикает, поднимается и тянется к Стаху.

— Чего?..

— У тебя волосы торчат.

Тим пытается пригладить, и Стах терпеливо сносит: может, из привычки повиноваться заботливому жесту. Потом усмехается:

— Да забей. Бесполезно.

— Проволока.

— Ага. Какая-нибудь ржавая.

— Медная.

— Ржавая медная.

— Дурак.

Тим улыбается и поворачивается за курткой. Замирает.

— Пап…

— Доброе утро, — говорит Стах.

— Доброе.

— Я Ариса провожу.

— Проводи.

— Все нормально?..

Алексей смотрит на них задумчиво, отпивает кофе. Говорит:

— Так кажется…

— Я скоро, — обещает Тим, и почему-то голос у него виноватый.

Тим спускается по лестнице и грузится. Посматривает на Стаха тоскливо и тревожно. Тот замечает. Обнадеживает улыбкой:

— Неплохо отметили.

— Думаешь?..

— Уверен.

Тим тянет уголок губ. Спрашивает:

— Арис?.. а ты не хочешь? Погулять на каникулах?

— Хочу или нет — не пойду. Мы до конца каникул не увидимся.

— Почему?.. Ты уедешь?

— Да накажут меня. Домашний арест и порка — о чем можно еще мечтать?

Тим молчит пару секунд. Не понимает:

— Зачем ты со мной остался?..

— А ты бы ушел?

Стах замирает у домофона и не решается достать ключи. Может, дождаться, что кто-нибудь другой откроет?

Тим спрашивает:

— Хочешь, я с тобой пойду?

— Меньше всего, — усмехается.

— Скажем, что это я виноват.

— Ага. Думаешь, сойдешь за крайнего?

Тим теряется и не понимает вопроса.

— У меня есть голова на плечах, и ты здесь ни при чем.

Тим почему-то обижается, что ни при чем, и отворачивается. Стах говорит глуше:

— Такие правила. Куда ни плюнь — в какое-нибудь да попадешь.

— Звучит не очень…

— И не звучит тоже. Отец старой закалки. И дед. Это повезло, что прадеда схоронили. О покойниках плохо не говорят, но… — морщится и стихает.

— А вы все вместе, что ли?..

— Там две квартиры. Семь комнат.

— Сколько?..

— Ну да, — усмехается. — Две не добрали у Данте…

— Может, добрали… Девятиэтажка…

Тим поднимает голову, пока Стах проникается мыслью.

— Ловко, — хвалит всерьез.

— На каком ты?.. На восьмом?

— Блин, Котофей, ты гений, — восхищается, когда озаряет. — Все по канону. Там зачинщики раздора, лицемеры и лукавые советчики… Хотя иногда у меня ощущение, что мы застряли на пятом. В болоте Стикс…

— А я на третьем поясе седьмого… — Тим говорит об этом осторожно и внимательно отслеживает реакцию.

— В Горючих песках? Почему? — искренно не понимает. Делает тон плутовским и наигранно осуждающим: — Ты надругался над божеством, Тимофей?

Тим тянет уголок губ, опускает взгляд:

— Ну… или только хочу…

Стах усмехается и любуется им почти очарованно.

— Тиша, прикинь: восемьсот лет назад мужик в точку попал. Вот уморительно.

— По-моему, это, скорее, грустно…

— Грустно, потому и уморительно — так проще, — улыбается. — Еще года три. Или чудо. Но я думаю, что в аду чудес не случается.

— Не боишься?.. чудес?

— Это из разряда «бойтесь желаний»?

— Наверное…

Тут открывается в приглашении дверь… Стах прощается жестом. Тим повторяет за ним потерянно.

Пока Стах открывает квартиру, он будит всех чертей и демонов на всех девяти площадках. Мать, конечно, уже на взводе или, может, даже — еще…

— Аристарх Львович…

Комментарий к Глава 29. Утром первого числа

А еще в Горючих песках страдают содомиты. Но Стах, как мы знаем, человек не очень догадливый.

========== Глава 30. Грешник под арестом ==========

Промотав гневные тирады и живописное описание хлестких и четких, как барабанная дробь, ударов ремня — по чему попадет… можно резюмировать, что каникулы у Стаха проходят на славу — под домашним арестом, упреками, допросами, усмешками Сереги, шипением Сакевичей на то, какой он… рыжий… и в довесок ко всему приятному — с рассеченной на лопатке кожей. Спать приходится на боку или на животе… Приспосабливаться, в общем, к условиям. Почти по Дарвину.