Шарм, или Последняя невеста (СИ) - Билык Диана. Страница 2

– Да я работаю, – оправдывается друг и глазами просит подыграть.

Мотаю головой «нет» и допиваю махом мартини, а Женька обиженно тычет в меня пальцем. Типа, отомщу! Ну, удачи!

Пока я наливаю себе добавки, голоса друзей затихают за широкими стеклянными дверями, а фигуры тускнеют в неоновых огнях уличных украшений. Я смотрю парочке вслед, делаю глоток сладкого напитка с травяной нотой и, повернув голову, замираю.

Малиновое платье обнимает худые ноги и ласково оглаживает фактурные бедра вошедшей девушки. Ее плечи покрывает короткая накидка черного цвета, а золото волос безбожно спрятано в прическе. Поднимаю взгляд и всматриваюсь в черты лица. Мастихин тебе в лоб! Тюбик дырявый! Тётка сказала, что падчерица страшная. Да и на фото казалась серой мышей. Судьба точно издевается надо мной. Аккуратные губки, синие глаза, ресницы, как веера. А руки… Худенькие, но крепкие. Чем там тётка говорила, девица увлекается? Ах, она не говорила.

Проглатывая рык и отмахиваясь от назойливых гостей, иду невесте навстречу и залпом допиваю второй бокал мартини. Морщусь не то от вкуса, не то от мысли сколько отвалил за уродину-не-уродину. Денег не жалко, а вот разбитые надежды не склеиваются. Но это ещё не все: игра продолжается, ведь дело не в красоте. Вдруг очаровашка тупая и, наверняка, неинтересная. У такой-то мачехи хорошие дети вряд ли вырастут. Хотя, о чем я? Неродная ведь дочь, а кто знает, какая там кровь и генетика. Вдруг она дочь гения? Я изучил её семью поверхностно: отец в прошлом неплохой бизнес держал – сеть музыкальных инструментов, а сейчас слег. Мать померла, когда второго ребёнка рожала. И почему сейчас это не прибавляет мне уверенности в успех?

Замираю около соседнего столика с вином и закусками и даже затягиваю скучную беседу ни о чем с нелепо накрашенной дамочкой за сорок. В клубке ее волос, кажется, выводок синиц поместится.

Слушаю вполуха и наблюдаю из-под ресниц. За невестой, конечно, а не тёткой с гнездом.

Валентина тут как тут. Зажигает, точно новогодняя елка. Улыбается гостям, будто этот вечер – её личный перформанс. Белые зубы сверкают, а длинные пальцы, как щупальца Горгоны, скользят по одежде одного из моих инвесторов: немолодой лысеватый Григорий Николаевич, с толстенным брюшком и безразмерным счётом в банке. Глаз у тетки хорошо наметан. Но она же замужем! И так противно видеть, как продажная клуша выстилает фальшивыми словами и улыбками дорожку в чужую постель.

И это не только мне неприятно. Падчерица стискивает плотно губы, смотрит в пол. Она прекрасно слышит, что щебечет Валентина возможному кавалеру, и по её румяному личику, я понимаю, что девушка сейчас сорвется, как рыба с крючка, и сбежит. А я так надеялся, что обойдётся без симпатий.

Но проверить стоит. Выбор невелик, а времени все меньше.

Пью маленькими глотками что-то терпкое, уже все равно что – сейчас даже водка сойдёт.

Глаз от невесты не оторвать. Не сшибает красотой, но взгляд удерживает, будто есть в ней что-то волшебное.

Белокурые волосы подобраны наверх. Приоткрыта длинная шея, в ушах скромные серьги. Они переливаются в свете ламп и вертятся на цепочках от осторожных поворотов головы. Девушка ищет глазами, шерстит толпу с какой-то надеждой. Поздно спохватываюсь: замечает меня. Неужто Валентина её предупредила?

Голубые радужки наливаются тьмой, губы утончаются, а кулаки белеют. Она точно не задушит меня во сне?

Глава 3. Валерия

В зале ярко и тесно. Куча напомаженных лиц, взгляды голодные, хмельные. Зализанные лаками и гелями волосы, белые зубы, блестящие серьги и расфуфыренные колье, как только шеи не обрываются, платья разных фасонов, с россыпью дорогих камней. Отворачиваюсь, чтобы не ослепнуть. Ненавижу весь этот напыщенный лоск. Не перевариваю богатых толстосумов, к которым липнут худенькие симпатичные девушки, готовые продать свое тело за лишний доллар.

А чем я лучше?

Иду сквозь липкую и плотную толпу, чтобы стать невестой олигарха. Оправдываюсь отцом, проблемами, долгами, а на деле – такая же пустышка, как большинство.

Его взгляд среди толпы кажется светлой нитью, протянутой через темень. Я стою, как окаменевшая, и таращусь на высокого, крепкого мужчину. Моего возможного мужа. Я знаю его по фото, видела тысячу раз в новостях, но никогда не встречала лично. И мне не нравится то, что я чувствую. Это плохо, очень плохо.

У меня есть маленькая тайна: я чувствую шарм. И заранее знаю, что мой брак с этим человеком обречен. В шестнадцать я думала, что все это сказки, что нет никакого шарма – и у меня просто больное воображение, но сейчас я знаю правду. Я – особенная.

Север идет ко мне с мягкой улыбкой, с широко распахнутыми глазами. Раскачивается и виляет упругими бедрами. Темные брюки острыми стрелами зрительно вытягивают и без того длинные ноги, а белоснежная рубашка, выглаженная до хруста, почти трещит от массивных мускул.

Шарм разливается вокруг невидимой рекой, ползет по полу тонким шлейфом и собирается схватить меня за ноги.

Отступаю.

Мне не победить в этой войне, лучше уйти сразу.

Я разворачиваюсь на каблуках и бегу через зал. Прочь. Лучше и не начинать этот фарс. Потому что я впутаюсь навечно, а потом никто не поможет. Жить бок о бок с человеком, не способным тебя полюбить – это издевательство. Даже жизнь отца не стоит такой жертвы.

Расталкивая локтями пышногрудых дам, выбегаю в коридор. Каблуки скользят по кафелю и замедляют бег. Здесь дышать легче, но сердце стоит под горлом. Нужно уйти. Быстрее.

Впереди одна темнота, стены уходят высоко под потолок, а над головой будто бездна разверзлась.

– И куда мы так спешим? – раскатывается из-за спины прямо под ноги бархатистый голос. Замираю, как замороженный воск. Еще рывок, и растрескаюсь на куски.

– Куда нужно! – срываюсь, чтобы сбежать, но крепкие пальцы стискивают локоть и тянут на себя.

– Здесь опасно ходить одной, – Север показывает на решетки и поперечки леса, что возвышаются над головой. – Ремонт еще идет.

– Уверена, тут есть выход на улицу, – не поднимая глаз, разглядываю острые носки его туфель. Я не хочу с ним знакомиться, пусть Валентина хоть четвертует!

Мужчина подходит ближе, на опасное расстояние. Да что он прилип? Так всегда: те, что природой мне не предназначены, замечают меня в толпе раньше всех. Да только чувств от них не дождешься. Шарм путает их мысли, заставляет играть со мной, как с мышкой. Они все хищники, а я жертва.

Мягкие, теплые пальцы приподнимают мой подбородок.

– И что испугало тебя? Не любишь столпотворения? – добродушно спрашивает Генри, но в голосе слышится сталистый призвук. От него по плечам разбегаются «мурашки». Киваю, ресницы щекочут щеки, но я терплю. Нельзя в глаза Северу смотреть. И так чувствую, как опоясывает его магия, сжимает изнутри приятно-болезненным давлением.

– Пойдем, – Генри мягко шепчет и сжимает руку на локте, вторая все еще придерживает подбородок, будто я на смотринах. И его приятный голос продолжает меня мучить: – Я покажу тихое и уютное место. Тебе понравится.

Хочу отодвинуться, но он не дает. Почему из нескольких сотен людей именно он пошел за мной? Тот, кого должна была зацепить. Валентина даже строгие указания дала, как привлечь его внимание. Да только мачеха не знает о моем секрете, не знает, чего я больше всего боюсь мужчин с шармом.

– Генри Вильямович, у вас все в порядке? – спрашивает высокая тень. Смотрю через плечо Севера. Бритая голова охранника блестит в лампочках люстр, из приоткрытых дверей льется живая музыка.

– Да, – жестко отрезает Генри и сильнее сжимает мой локоть. Безмолвно говорит: «Не сбежишь».

Скрипнув от боли зубами, я непроизвольно сталкиваюсь с его взглядом: тепло-золотистым, в окружении густых черных ресниц. Брови густые чуть сведены, а высокий лоб прикрыт шелком черных волос.

Я замораживаюсь. Не сбегу. Бесполезно теперь.

Глава 4. Генри

Таки сорвалась. Крутанулась перед носом, и будь здоров. Я даже зарычал от негодования. Но уговор – есть уговор: девушка не узнает, что мы с ее теткой спелись. Я заплатил кучу денег за призрачный шанс снять проклятие. Ну, а вдруг повезет?