Сирота (СИ) - Ланцов Михаил Алексеевич. Страница 18

Так или иначе – спешить с изготовлением краски он не стал. Хотя бы неделю-другую. Мало ли отец Афанасий решил понаблюдать за ним и оставил того же служку посидеть в кустах, да поглядеть. Да и вообще. Но разве это могло спасти «отца российской демократии»?

Андрейка решил продолжить заниматься обустройством своего жилища. И, прежде всего, занялся вопросами освещения. Потому что пользоваться факелами ему совсем не хотелось.

Какие еще были варианты?

Прежде всего лучины.

Это, казалось бы, крайне примитивные способы освещения держались местами до начала XX века. Потому что дешевы и доступны. Просто длинная, тонкая, хорошо просушенная палочка, которую поджигали с одного конца, крепили за держатель и продвигали ее по мере сгорания. А под ней ставили какое-нибудь корыто с небольшим количеством воды, чтобы угольки туда падали и тухли. Когда света от одной лучины не хватало, зажигали две, три и так далее.

В принципе – решение. Но имелась одна очень неприятная особенность – ее слишком часто нужно менять из-за того, что быстро сгорает. Слишком много возни, хотя и крайне дешево. Поэтому этот вариант он оставил в качестве аварийного решения.

Дальше в плане доступности шли свечи из сала. Они были хоть и дешевы, но существенно дороже лучин. Света давали меньше. Таяли, если их держать в руках. Воняли. Но давали более продолжительный цикл эксплуатации. Одна обычная свечка спокойно могла горечь и полчаса, и час. Что кардинально удобнее лучин. Однако у Андрейки такого количества доступного жира не было. Хотя эту технологию он также держал в уме.

Если не сальные свечи, то восковые? Самый дорогой и престижный источник света. И горят ярче, приближаясь к лучинам. И в руках не тают. И пахнут приятно. Но цена… она практически полностью исключала использование этих свечей всюду, кроме домов богатых купцов, аристократии и церквей.

Что еще?

Масляные лампы. Цена их использования сопоставима с сальными свечами. Но горят хуже, хоть и радикально дольше. Небольшая масляная лампа могла вполне гореть по пять-шесть часов к ряду, обеспечивая слабенькое, но верное освещение. Во всяком случае это касалось простых, обычных масляных ламп вроде той же лампадки.

И, собственно, все.

Дальше шли решения, которые не применялись в те времена, но технически были доступными. Но сводились они, по сути, либо к новым составам для заправки масляных ламп, либо новым составам для замены воска в свечах. В первом случае имелся самый широкий спектр всякого рода решений, вплоть до керосина. Ну и оптимизация самых ламп. Во втором ему в голову приходил только стеарин и парафин.

Немного поморочив себе голову размышлениями, Андрейка остановился на масляных лампах, как наиболее подходящем для него варианте. И сел реализовывать свою задумку.

Прежде всего ему требовалась реторта.

Что такое реторта? Просто кастрюля в крышке которой располагалась трубка для отвода газообразных продуктов.

Сделать ее можно из разных материалов. И стекла, и металла. Но у Андрейки имелась под рукой только глина. Вот он и засела за «лепку куличиков».

Гончарного круга у парня не было и возиться с его изготовлением он не хотелось. Поэтому просто катал в руках «колбаски» и выкладывал из них корпус будущей поделки. А потом затирал рукой снаружи и изнутри, предварительно ее смачивая.

Криво выходило? Да и черт с ним. Ему не на продажу. Главное, чтобы все получилось. Какой-то навык у него в этом деле имелся. Как-никак вариант с попаданием в крестьянина он тоже отрабатывал. Поэтому справился со своим образчиком ленточной керамики достаточно быстро.

Но слепить – полбеды. Потом нужно просушить правильно и обжечь. А на глазок с непривычки все это проделать не просто. Например, поспешив и начав обжигать слишком влажную поделку можно ее угробить. Ибо растрескается. Да и вообще – обжиг дело непростое и вероятность брака он дает при любом раскладе.

К слову сказать, чтобы сделать обжиг тоже нужно постараться. Так-то можно и на костре. Не проблема. Но Андрейка хотел получить большие шансы на успех. Поэтому он для своей задумки соорудил небольшую печь, вылепив ее из смеси глины с сухой травой. По той же технологии. Катал «колбаски» и выкладывал их, формируя корпус печи, а потом затирал. А потом еще и крышку для печи потребовалось сделать, чтобы повысить жар.

Так или иначе, но до первого обжига он провозился два дня. И облом. И реторта, и крышка дали трещины. Что совершенно недопустимо. Пришлось поделку разбить, раздробить, смешать со свежей глиной. И заново. И так – три захода. Пока у него не получилась пусть и не очень эстетически правильная, но крепкая и основательная реторта литров на десять.

Дальше требовалось притереть крышку. Кое-как слепить корыто для холодильника, то есть, охладителя пара. Изготовить керамическую трубку по той же технологии, что и реторту. Чтобы пропустить сквозь это корыто. Составную, разумеется, так как цельную трубку нужной длинны он не решился сделать. Смонтировать все это. Промазать все швы и стыки холодильника смолой древесной – живицей, растопленной у огня. И приступить к делу – к возгонке древесины.

Он нагружал в реторту чурбачки, плотно их туда укладывая. Закрывал притертой крышкой. Подцеплял ее к трубке холодильника. И поджигал разложенный под ретортой костер. Она стояла на камнях, поэтому костер этот можно было поддерживать и прогревать реторту столько, сколько нужно. А под выход из трубки холодильника он подставлял горшок. И ждал.

Отгонку он делал при достаточно хорошем жаре. Поэтому в форме газообразных продуктов уходило все. И легкие фракции, и масла, которые конденсировались в трубке холодильника и стекали в горшок. А потом, отстаиваясь, разделялись по плотности. Например, из лиственных пород получался древесный спирт с дегтем, а из хвойных – скипидар с опять-таки дегтем, только уже другим.

Побочным, но очень ценным продуктом оказывался древесный уголь. Качественных и добротный. А также зола. Их он не выкидывал, складируя, уголь простым навалом под навесом, а золу в корзине. Деготь он тоже не выбрасывал, используя под него треснувшие, но замазанные живицей горшки.

Главным же продуктом этого микро-производства был древесный спирт и скипидар. Их он смешивал в пропорции три четверти к одной, формируя так называемую ламповую смесь популярную в XVIII веке в некоторых городах Европы.

Само собой, ни о каких значимых объемах речи не шло. Да ему много этой продукции и не требовалось. Во-первых, ему негде и не в чем было ее хранить. Во-вторых, он опасался делать такие запасы из-за их огнеопасности. И предполагал, что по мере необходимости просто будет гнать себе еще. Благо, что дело нехитрое, ежели все потребное есть под рукой.

Лампу он изготовил также. Крутил «колбаски» и выкладывал из них сначала корпус, а потом и крышку. Здесь форма была чуть посложнее, но не принципиально.

Сам корпус – обычный горшочек с четырьмя ручками. Чтобы и взять, и подвесить можно было. Достаточно широкий и неглубокий. Крышка же имела в центре трубку, почти как в реторте. Только невысокую и заканчивающуюся заглушкой с пятью дырками. В центре – для фитиля. Вокруг нее – для воздуха. Также дырочки были у основания этой трубочки, идя по периметру – и тоже для воздуха.

В лампу наливали этой самой ламповой смеси. Вставляли фитиль. Давали ему пропитаться. И поджигали.

Огонек приводил к тому, что воздух над ним нагревался и шел вверх. Это создавало разряжение у дырочек рядом с фитилем. И обеспечивало возрастающую тягу, которая упиралась в скорость поступления топлива по фитилю. Поэтому фитиль был толстым, а трубка невысокой, дабы ламповой смести по ней было идти не высоко. То есть, получилось у Андрейки что-то в духе Аргандовой лампы – масляной горелки, что давала в 10–12 больше света, чем ее обычная товарка на том же топливе. Просто за счет большей интенсивности сгорания. Понятно, здесь такого прироста не удалось достигнуть, так как топливо поступало слишком медленно. Однако в глазах Устинки и Егорки все-равно произошло очередной чудо.