Выбор. Долгие каникулы в Одессе (СИ) - Ковригин Алексей. Страница 25

– Да я, в общем-то, и не претендую на Отраду, тем более, если там всё схвачено. Так… удочку закинул, на всякий случай. У меня другие планы.

После разговора с Цыганом у меня словно камень с души свалился. Всё-таки я ожидал ответки от шпаны и был рад, что всё так удачно для меня разрешилось. А сдача экзаменов экстерном подкинула мне проблемку, о которой я и не подозревал. Дело в том, что в Одессе в это время небыло музыкальных школ, кроме частного музыкального интерната самого Столярского, где одарённые ученики жили на полном пансионе.

Обычно всё начальное музыкальное образование дети получали в средних школах. А я-то школу уже окончил и что мне теперь делать, даже не представлял. Но, в общем-то, сильно и не расстраивался. Становиться профессионалом я не планировал. Но пока об этом помалкивал, чтоб не расстраивать маму, которая была полна самых радужных планов на моё будущее.

И сегодня с утра она уже в разъездах по многочисленным родственникам и знакомым. Вот загорелось ей, понимаешь, устроить «небольшой праздник», чтоб познакомить со мной «мою» многочисленную родню. Так и не сумел её переубедить, что-то меня даже в дрожь бросает от такой кипучей энергии и предстоящих знакомств. Признают ли? На еврея-то я ни капли не похож, и к моему «деду» не имею ни малейшего отношения.

Но моя мама настолько уверовала в свою же выдуманную легенду, что искренне верит в наше родство и меня воспринимает как родного сына. Да и я, честно говоря, тоже отношусь к ней как к родной матери, порой мне даже как-то совестно становится перед памятью о моей настоящей маме, оставшейся в «той» жизни. Что-то непонятное случилось со мной во время этого переноса, а знакомого писателя-фантаста, который бы доступно объяснил этот непонятный феномен, у меня под рукой нет. Печально, однако.

– Мишка! Лапа! Эй, выходи во двор! – Крики братьев отвлекли меня от чтения. Вот чёрт! Только возьмусь за «Одессщину», как обязательно что-нибудь да отвлечёт. Заколдованный он что ли? Отодвинув справочник в сторону, я вышел на галерею и посмотрел на братьев.

– Ну, что надо? Я ж говорил, что гулять вечером выйду, сейчас занят. Что вам непонятно-то?

– Так это. К тебе пришли, мы говорили, что тебе недосуг, но нам сказали, что б мы тебя позвали!

Только сейчас я заметил в тени двора молодого, одетого с блатным шиком парня. Тот разглядывал меня с непонятным мне интересом. Увидев, что я обратил на него внимание, он снял кепку и, отвесив неглубокий шутовской поклон, помахал ей перед собой.

– Если ви таки Миша Лапа, то у меня до вас есть небольшой, но интэрэсный разговор. Но лучше его иметь тет-а-тет, а не во весь двор и на всю улицу. Потому приглашаю вас сюда в тенёк, а то сегодня что-то жарко. Ви не находите?

Блин! Опять урка. Им что тут, мёдом намазано? Цыган же сказал, что всё порешали. Или не всё? Я спустился во двор и подошёл к молодому жульману. То, что это был вор, у меня сомнений небыло. Уж слишком типичная у него «униформа». Как и у гопников в «моё» время. Только те предпочитали растянутые толстовки с капюшоном и вытянутые в коленках треники, да вьетнамки на босу ногу.

А этот был в щегольских хромовых сапогах собранных в гармошку, в которые были заправлены «с напуском» широкие серые штаны в диагональную полоску. Под таким же серым пиджаком виднелась синяя косоворотка, подпоясанная плетёным кожаным пояском с кисточкой.

– Ты ко мне? Меня ты знаешь, обзовись кто сам таков, от кого и по какому делу. – Я стоял, чуть сместившись влево и в расслабленной позе, но был готов в любую секунду свернуться в тугую пружину и провести отработанную двоечку в печень. Видимо вор почувствовал моё внутреннее напряжение, так как машинально отпрянул на шаг и зачастил:

– Э! Спокойно, Миша, спокойно! Меня Петриком кличут, я к тебе от деловых. За Отраду откуп занёс. Мне б ещё Соню твою увидеть. Эй! Пацаны, а ну-ка сгоняйте по-быстрому за барышней!

Арик и Додик посмотрели на меня и, получив разрешающий кивок, наперегонки кинулись к лестнице. А Петрик обернулся к подворотне и крикнул: – Стёпа, заводи! – И под моим недоумевающим взглядом видимо тот самый незнакомый мне Стёпа завёл во двор под уздцы лошадь, запряжённую в двуколку. Тем временем во двор спустилась Соня в сопровождении встревоженной тёти Бэллы, а из квартир в открытые окна начали выглядывать остававшиеся в доме жильцы. Молодого вора внимание посторонних людей ни мало не смутило, мне показалось, что он даже рад «лишним ушам».

– Миша. Пардон… Лапа! Недавно произошло глупое и досадное недоразумение между вами и некоторыми несознательными гражданами, лишь случайно и проездом посетившими наш замечательный город. Так мы хотим вас заверить, шо эти заблудившиеся шлемазлы уже покинули окрестности Одессы совсем и навсегда, и больше вас не побеспокоят. А вам и вашим друзьям всегда будут рады на Отраде, и ни одна босота вас там больше не посмеет потревожить даже взглядом. Будьте в этом уверены! А в знак нашего к вам расположения примите эти скромные презенты для вас и ваших друзей.

– Стёпа подавай! Да куда ж ты, чудак, сразу всё тащишь-то? Сначала коробочки подай! Соня, это вам! – Петрик вручил растерявшейся девочке две картонные коробки. – Белла Бояновна, если туфельки или шляпка не подойдут вашей Сонечке, то вы всегда сможете обменять их на другой товар в лавке мадам Поляковой, шо на Старофранковской. Так-то там торгуют подержанными вещами, но сами понимаете, это всё для недобрых глаз фин. инспектора. А те люди, кто знают за нужные слова, там всегда могут приобрести модную заграничную вещь. Теперь за вас там тоже услышали, и вы можете туда обращаться.

– Но это же безумно дорого! – видимо тётя Белла всё-таки тоже слышала за этот полуподпольный нэпманский магазинчик.

– Ну, шо вы такое говорите! Может так, совсем чуточку, но всё равно не дороже денег! Кстати, примите и этот скромный отрез на платье, он чудненько подойдёт под цвет глаз вашей Сонечки. – в руки оторопевшей Беллы Бояновны опустился небольшой рулон китайского шёлка. Тётя Белла только ахнула от восхищения и бережно прижала ткань к груди.

– Ну, шо, пацаны? Сладкое любите? Тогда держите! И скажите спасибо Мише Лапе, шо он своих друзей не забывает и в беде не бросает! Но и вы с друзьями поделиться не забудьте, а то у кого-то тухес слипнется! – в руки опешивших братьев опустилась небольшая корзиночка до самого верха заполненная различными сладостями.

– Миша, до нас дошли слухи, шо те залётные халамидники попортили ваш прикид, так мы тут подумали и решили, шо хороший прикид вам может пошить ваша мама, но вот материал для шикарного прикида по случаю есть у нас. Таки он теперь тоже ваш! – Петрик принял из рук Стёпы два небольших рулона тканей и, подумав секунду, тоже вложил их в руки тёти Беллы.

– Мадам, не примите за неуважение или нахальство к вам, но подержите чуточку эту ткань, пока руки у Миши будут заняты. Стёпа, достань уже инструмент и давай его сюда! Вот, Миша, примите эту музыку в знак нашего к вам уважения!

Петрик передал в мои руки аккордеон, предварительно освободив его от футляра. Ух ты, настоящий Хонер! Самое то, для человека, понимающего в музыке, хотя конечно мне он пока чуточку великоват. Я принял инструмент и, оценив его вес, присел на скамеечку.

В «той» жизни у отца был почти такой же, но марки Weltmeister. Вот на том «чемпионе» я и учился играть, но там аккордеон был старый и жизнью битый, прошедший не одну свадьбу и праздничную гулянку, а тут совершенно новый инструмент, что называется «и муха не сидела». Ещё пахнет лаком и деревом.

Я взглянул на кухонное окно первого этажа с открытой форточкой и увидел чуть дрогнувшую занавеску. Ну, Цыган, ну спасибо! Я ни минуты не сомневался, от кого исходила идея этого «подарка». Нежно пробежался пальцами по клавишам и басам, прислушиваясь к звучанию и счастливо замер.

Чем же тебя отблагодарить? В «моём» времени был такой певец, Борис Давидян, больше известный как Бока. К сожалению, в моём «прошлом» он уже умер, но в девяностых годах был известным и популярным исполнителем шансона. И была у него одна песня о цыгане, которую я частенько исполнял в застольных компаниях. Пожалуй, что сейчас она будет как раз «в тему».