Выбор. Долгие каникулы в Одессе (СИ) - Ковригин Алексей. Страница 55

– Но, если он что-то задумал, так с этого пути его уже не свернёшь. Вот вспомни, как мы все были против его бокса. И шо? Послушал он нас? Как бы не так! Мало того, что сам в секцию записался, так и братьев за собой потянул. Но это он, в общем-то, правильно сделал. Чем мальчишкам по городу без цели летом слоняться, или по катакомбам шастать с большими шансами на неприятные приключения, так лучше пусть уж спортом занимаются. А наши страхи, что он руки себе повредит или голову ему стряхнут так и не оправдались. Как мне Сонечка сказала он вообще в своей секции только тренируется, но на ринге не боксирует. Только с тренером иногда да с испанцем, что у нас в порту механиком работает.

– Или возьми, к примеру ансамбль. Мы-то с тобой знаем, что это Мишина придумка, Мендель только помогал ему. И что? Сделал такой шикарный оркестр и отошёл в сторону. Почему? Никто ничего не понимает. Фляйшман уже и у меня спрашивал, может они чем Мишу обидели да сами того не заметили? Казалось бы, вот оно! Закончил консерваторию теперь играй в своё удовольствие, песни пой, езди на гастроли, это же твой ансамбль, какая никакая, а слава! Но нет, отошёл в сторону и стоит со стороны любуется. Вот этого мне в Мише не понять! – Бэлла Бояновна пригубила кофе и поставив чашечку на блюдце о чём-то задумалась.

– Бэллочка, да на что мне обижаться-то? Ты правильно заметила, есть в Мише такая странность, что он иногда как бы со стороны на всех смотрит и оценивает. Я к этому поначалу тоже с беспокойством относилась, а сейчас ничего, уже привыкла и плохого в этом ничего не вижу. Миша говорит, что он так своё критическое мышление развивает. Ой, даже и не спрашивай, шо это такое! Я и сама не знаю откуда у него слова эти берутся. Но вот то, шо он упёртый, в этом я с тобой даже и спорить не стану. Он всё равно всегда по-своему всё делает, но так, что и отказать ему в этом нет никакой возможности.

– Иногда меня эти его затеи и увлечения даже пугают, как тот же бокс. Но сейчас он увлёкся чем-то уж совсем для его возраста неподходящим. – женщина задумчиво сделала в воздухе неопределённое вращательное движение указательным пальцем, словно пытаясь что-то раскрутить или огладить. – И меня это уже чуточку начинает волновать! – Эсфирь отпила глоточек кофе и понизив голос до шёпота продолжила: – Бэлла, ты же сама знаешь, как в последнее время стало трудно доставать новые модные журналы, не говоря уж об интимных вещах.

– Раньше-то я всё это через мадам Полякову заказывала, но теперь её магазинчика уже нет, и сама мадам куда-то съехала. Так что всё сложно. Но вот Миша где-то свои музыкальные журналы покупает, а в последний год не только музыкальные. А ещё он оказывается неплохо рисует, я эти рисунки видела, и они меня шокируют, а у меня нервы! Их ещё есть где тратить кроме как на Мишу!

– Но Фира! Что ж тут необычного? Может ты просто не видишь вблизи всей картины в целом? Так отойди на пару шагов назад, протри свои глазки, одень очки и ещё раз взгляни на этот же пейзаж, но уже внимательно. Твой мальчик просто немножечко вырос и ему уже тринадцать лет! Возможно, ты этого и не заметила, но у него уже и пушок над губой темнеет. – Бэлла снисходительно взглянула на Фиру и непроизвольно хохотнула: – Милочка, пора привыкать к тому што твой мальчик взрослеет!

– И понятно, шо теперь у него не только одна музыка на уме, но и к девочкам интэрес появился. Вот и покупает он эти журналы. Но не стоит заострять и обращать лишнего внимания на такие его интэресы, чтоб зря не смущать парня. Все мы в детстве через это прошли. А то, что он рисует, так это же неплохо и вполне от Миши ожидаемо, талантливые люди талантливы во всём!

– Но неужели его рисунки настолько фривольны и неприличны, что ты встревожилась? Может с Мишей надо просто тактично поговорить на эту тему? Мало ли какие эротические фантазии у него сейчас бушуют в голове? Только надо как-то деликатно поговорить, чтоб не оскорбить чувства подростка, они в этом возрасте такие ранимые.

– Шо? Бэлла, вот это ты сейчас о чём говоришь? Какие такие эротические фантазии? Да я бы перекрестилась, хоть я и не гойка, если бы Мишенька только девочками интересовался. Нет, конечно, они его тоже интересуют, но уж из-за этого я бы волноваться точно не стала. Бэлла, он рисует аэропланы и покупает такие же журналы! Немецкие, французские, английские и наши советские, хотя последних совсем мало.

– А в журналах все новинки аэропланов и статьи о них, да ладно бы только это! Но я видела его рисунок, где он нарисовал себя в каком-то футуристическом костюме пилота и рядом с таким аэропланом, шо я нигде такого и не видела. Прямо чистый конструктивизм! Такой хищный силуэт у этого аэроплана, что и высказать нельзя какой он грозный, и Миша рядом с ним. Вот что меня беспокоит, а ты говоришь – девочки!

– Кстати, Бэлла, я ж понимаю, шо мальчик растёт и уже начинает интересоваться, но пусть уж лучше культурно и под присмотром, чем пошло и где-то на стороне. Так я положила ему на рояль модный американский журнал, как бы случайно оставила, а там реклама нижнего женского белья. Журнал-то хороший, но там и рисунки, и фотографии страсть какие эротичные, хотя почти вполне пристойные.

– Так што ты думаешь? Этот нахал демонстративно рассмотрел все картинки, а потом вернул мне журнал и говорит с этакой ленивой пресыщенностью: – «Якби ти мені показала ковбасу, сало, або вареники зі сметаною…. А то я такого добра багато бачив!» [26] А сам ржёт при этом, как конь стоялый, словно шутку какую вспомнил!

– А у меня прямо сердце упало, он так убедительно это сказал, шо я сразу поняла, у него ЭТО уже было! Материнское сердце не обманешь, оно всю правду насквозь чувствует. А ещё меня просто до дрожи проняло то, что он сам смеётся, а глаза вдруг стали такие несчастные и столько в них горя и тоски, шо я чуть не расплакалась, глядя на него. Вот найду ту рыжую курву, шо Мишеньке жизнь сломала, так я ей устрою такой шухер, шо она этот гембель до конца своей жизни помнить будет!

– Фира! Какой шухер, кому? Ты вообще себя сейчас слышишь? Кто мог мальчику жизнь сломать, если он только жить начинает, и при чём тут рыжая курва? Кто она вообще такая? Тебе определённо надо Семёну Марковичу показаться! Теперь и ты уже начинаешь меня беспокоить.

– Да не знаю я ту рыжую! Но видела у Миши в альбоме несколько карандашных набросков этой шиксы. Сразу видно, что Миша рисовал с натуры, очень уж всё детально прорисовано. Такое не выдумаешь, это видеть надо. И не юная девочка там изображена в неглиже, а вполне себе зрелая девица в самом соку. И не еврейка хоть и волос на грудь волной струится, и видно, что с любовью нарисовано. Но вот незнакома она мне хоть ты тресни, я уже всех рыжих в уме перебрала кого знала. А так хотелось бы с ней встретиться и переговорить душевно… это ж какие такие интересы у неё до моего сыночки?

– Фира, а с чего ты решила, шо она рыжая, если рисунок был карандашный?

– А я, Бэллочка, этих девиц насквозь вижу. По взгляду их лукавому, позе кошачьей, повадкам лисьим. Ну, попадись она мне!

Моё завершение обучения и экзамены в Консерватории прошло как-то буднично и спокойно. Недоброжелателей, которых так опасался Столяров у меня не оказалось, или они как мышки тихо сидели «под веником» и до поры не высовывались. «Дружба» с первыми лицами Одессы и Одесского округа являлась «весомым» аргументом, прищемившем злые языки. Но даже такие знакомства без сильного нажима и скандала не смогли бы мне помочь в дальнейшем трудоустройстве в театрах Одессы ни в качестве певца, ни в качестве музыканта, не говоря уж о других городах. Мне это было понятно и даже играло на руку моим планам. Исключение составляла филармония, где я по-прежнему числился и работал музыкальным руководителем ансамбля «Поющая Одесса». Но и там я подыскивал себе замену.

Ломка моего голоса закончилась также неожиданно быстро, как и началась. Уже через восемь месяцев после её начала я уверено солировал и в своих редких совместных выступлениях с «Поющей Одессой» и в хоре Муздрамина. Хотя это конечно сказано слишком громко «уверено солировал». Всё-таки солировал я в щадящем режиме, без излишнего напряжения связок и под внимательным наблюдением педагога и фониатра. До настоящего «глубокого» взрослого голоса мне было ещё далеко.